Алексей Константинович Толстой - Зачинается песня от древних затей. (Баллады, былины, притчи)

Июнь 1871

…Особенной любовью Есенина пользовался А. К. Толстой, даже во всех своих оперных, костюмерных балладах на былинные русские темы. Помнится, однажды завязался у нас по этому поводу дружеский спор.

– Нет! – кричал Есенин. – Не прав Чехов, когда говорит, что Толстой как надел боярскую шубу на маскараде, так и забыл ее снять, выйдя на улицу. Это не шуба, это душа у него боярская. Он своей Руси не выдумывал. Была, должно быть, такая.

Широкого он сердца человек! Ему бы тройку, да вожжи в руки, да в лунную ночь с откоса, по Волге, – так, чтобы только колокольчики да снежная пыль кругом!

Есть такая штучка у Толстого, «Сватовство»:

По вешнему по складуМы песню завели,Ой ладо, диди-ладо!Ой ладо, лель-люли!

– так я за эту штучку сердце отдам! А «Алеша Попович»! А «Садко»! Помнишь, там на дне, у царя водяного, готов Садко от всех сокровищ отказаться

…за крик перепелки во ржи,За скрып новгородской телеги!

А то, что он был выдумщик и мечтатель, это совсем не плохо. Поэту надо тосковать по несбыточному. Без этого он не поэт.

Вс. Рождественский

По вешнему по складуМы песню завели,Ой ладо, диди-ладо!Ой ладо, лель-люли!

Поведай, песня наша,На весь на русский край,Что месяцев всех крашеВеселый месяц май!

В лесах, в полях отрада,Все вербы расцвели —Ой ладо, диди-ладо!Ой ладо, лель-люли!

Затем так бодр и веселВладимир, старый князь,На подлокотни креселСидит облокотясь.

И с ним, блестя нарядом,В красе седых кудрей,Сидит княгиня рядомЗа пряжей за своей;

Кружась, жужжит и пляшетЕе веретено,Черемухою пашетВ открытое окно;

И тут же молодые,Потупившие взгляд,Две дочери княжиеЗа пяльцами сидят;

Сидят они так тихо,И взоры в ткань ушли,В груди ж поется лихо:Ой ладо, лель-люли!

И вовсе им не шьется,Хоть иглы изломай!Так сильно сердце бьетсяВ веселый месяц май!

Когда ж берет из мочкиКнягиня волокно,Украдкой обе дочкиКосятся на окно.

Но вот, забыв о пряже,Княгиня молвит вдруг:«Смотри, два гостя, княже,Подъехали сам-друг!

С коней спрыгнули смелоУ самого крыльца,Узнать я не успелаНи платья, ни лица!»

А князь смеется: «Знаю!Пусть входят молодцы,Не дальнего, чай, краюЗалетные птенцы!»

И вот их входит двое,В лохмотьях и тряпьях,С пеньковой бородою,В пеньковых волосах;

Вошедши, на иконуКрестятся в красный кут,А после по поклонуХозяевам кладут.

Князь просит их садиться,Он хитрость их проник,Заране веселитсяОбману их старик.

Но он обычай знаетИ речь заводит сам:«Отколе, – вопрошает, —Пожаловали к нам?»

«Мы, княже-господине,Мы с моря рыбаки,Сейчас завязли в тинеСреди Днепра-реки!

Двух рыбок златоперыхХотели мы поймать,Да спрятались в кокорах,Пришлося подождать!»

Но князь на это: «Братья,Неправда, ей-же-ей!Не мокры ваши платья,И с вами нет сетей!

Днепра ж светлы стремнины,Чиста его вода,Не видано в нем тиныОт веку никогда!»

На это гости: «Княже,Коль мы не рыбаки,Пожалуй, скажем глаже:Мы брыньские стрелки!

Стреляем зверь да птицыПо дебрям по лесным,А ноне две куницыПушистые следим;

Трущобой шли да дромом,Досель удачи нет,Но нас к твоим хоромамДвойной приводит след!»

А князь на это: «Что вы!Трущобой вы не шли,Лохмотья ваши новыИ даже не в пыли!

Куниц же бьют зимою,А ноне месяц май,За зверью за иноюПришли ко мне вы, чай!»

«Ну, княже, – молвят гости, —Тебя не обмануть!Так скажем уж попрости,Кто мы такие суть:

Мы бедные калики,Мы старцы-гусляры,Но петь не горемыки,Где только есть пиры!

Мы скрозь от НоваградаСюда с припевом шли:Ой ладо, диди-ладо!Ой ладо, лель-люли!

И если бы две свадьбыЗатеял ты сыграть,Мы стали распевать быДа струны разбирать!»

«Вот это, – князь ответил, —Другой выходит стих,Но гуслей не заметилПри вас я никаких;

А что с припевом шли выСквозь целый русский край,Оно теперь не диво,В веселый месяц май!

Теперь в ветвях березыПоют и соловьи,В лугах поют стрекозы,В полях поют ручьи,

И много, в небе рея,Поет пернатых стай —Всех месяцев звончееВеселый месяц май!

Но строй гуслярный, други,Навряд ли вам знаком:Вы носите кольчуги,Вы рубитесь мечом!

В мешке не спрятать шила,Вас выдал речи звук:Пленкович ты Чурило,А ты Степаныч Дюк!»

Тут с них лохмотья спалиИ, светлы как заря,Два славные предсталиПред ним богатыря;

Их бороды упали,Смеются их уста,Подобная едва лиВстречалась красота;

Их кровь от сил избыткаИграет горячо,Корсунская накидкаНадета на плечо;

Коты из аксамитаС камением цветным,А бёрца вкрест обвитыОбором золотным;

Орлиным мечут окомНе взоры, но лучи;На поясе широкомКрыжатые мечи.

С притворным со смущеньемГлядят на них княжны,Как будто превращеньемИ впрямь удивлены;

И взоры тотчас тихоСклонили до земли,А сердце скачет лихо:Ой ладо, лель-люли!

Княгиня ж молвит: «ЗналаЯ это наперед,Недаром куковалаКукушка у ворот,

И снилось мне с полночи,Что, голову поднявИ в лес уставя очи,Наш лает волкодав!»

Но, вид приняв суровый,Пришельцам молвит князь:«Ответствуйте: почто выВернулись, не спросясь?

Указан был отселеВам путь на девять лет —Каким же делом смелиЗабыть вы мой запрет?»

«Не будь, о княже, гневен!Твой двор чтоб видеть вновь,Армянских двух царевенОтвергли мы любовь!

Зане твоих издавнаМы любим дочерей!Отдай же их, державный,За нас, богатырей!»

Но, вид храня суровый,А сам в душе смеясь:«Мне эта весть не нова, —Ответил старый князь. —

От русской я державыВелел вам быть вдали,А вы ко мне лукавоНа промысел пришли!

Но рыб чтоб вы не смелиЛовить в моем Днепру,Все глуби я и мелиОцепами запру!

Чтоб впредь вы не дерзалиСледить моих куниц,Ограду я из сталиПоставлю круг границ;

Ни неводом вам боле,Ни сетью не ловить —Но будет в вашей волеДобром их приманить!

Коль быть хотят за вами,Никто им не мешай!Пускай решают самиВ веселый месяц май!»

Услыша слово это,С Чурилой славный ДюкОт дочек ждут ответа,Сердец их слышен стук.

Что дочки им сказали —Кто может, отгадай!Мы слов их не слыхалиВ веселый месяц май!

Мы слов их не слыхали,Нам свист мешал дроздов,Нам иволги мешалиИ рокот соловьев!

И звонко так в болотеКричали журавли,Что мы, при всей охоте,Расслышать не могли!

Такая нам досада,Расслышать не могли!Ой ладо, диди-ладо!Ой ладо, лель-люли!

Июнь 1871

Примечания

1

Н. С. Лесков (1831 – 1895) – русский писатель.