Велимир Хлебников - Творения
1910
35. "Мы желаем звездам тыкать…"
Мы желаем звездам тыкать,Мы устали звездам выкать,Мы узнали сладость рыкать.Будьте грозны, как Остраница*,Платов* и Бакланов*,Полно вам кланятьсяРоже басурманов.Пусть кричат вожаки.Плюньте им в зенки!Будьте в вере крепки,Как Морозенки*.О, уподобьтесь Святославу —Врагам сказал: «Иду на вы!»Померкнувшую славуТворите, северные львы.С толпою прадедов за намиЕрмак и Ослябя*.Вейся, вейся, русское знамя,Веди через сушу и через хляби!Туда, где дух отчизны вымерИ где неверия пустыня,Идите грозно, как Владимир*Или с дружиною Добрыня*.
<1910>
36. Алферово
Немало славных полководцев,Сказавших «счастлив», умирая,Знал род старинных новгородцев.В потомке гордом догорая.
На белом мохнатом конеТот в Польше разбил короля.Победы, коварны оне,Над прежним любимцем шаля.
Тот сидел под старой липой,Победитель в Измаиле,И, склонен над приказов бумажною кипой,Шептал, умирая: «Мы победили!»
Над пропастью дядя скакал,Когда русские брали Гуниб.И от раны татарскою шашкой стекалРучей. — Он погиб.
То бобыли, то масть воронаяПод гулкий звон подковНосила седоковВдоль берега Дуная.
Конюшен дедовских копыта,Шагами русская державаБыла походами покрыта,Товарищами славы.
Тот на Востоке служилИ, от пули смертельной не сделав изгиба,Руку на сердце свое положилИ врагу, улыбаясь, молвил: «Спасибо».
Теперь родовых его именийГорят дворцы и хутора,Ряды усадебных строенийВсю ночь горели до утра.
Но, предан прадедовским устоям,Заветов страж отцов,Он ходит по покоямИ теребит концы усов.
В созвездье их войдет он сам!Избранники столицы,Нахмурив свои лица,Глядят из старых рам.
<1910>
37. "Слоны бились бивнями так…"
Слоны бились бивнями так,Что казались белым камнемПод рукой художника.Олени заплетались рогами так,Что казалось, их соединял старинный бракС взаимными увлечениями и взаимной неверностью.Реки вливались в море так,Что казалось: рука одного душит шею другого.
<1910–1911>
38. "Люди, когда они любят…"
Люди, когда они любят,Делающие длинные взглядыИ испускающие длинные вздохи.Звери, когда они любят,Наливающие в глаза мутьИ делающие удила из пены.Солнца, когда они любят,Закрывающие ночи тканью из земельИ шествующие с пляской к своему другу.Боги, когда они любят,Замыкающие в меру трепет вселенной*,Как Пушкин — жар любви горничной Волконского*.
<1911>
39. "Мои глаза бредут, как осень…"
Мои глаза бредут, как осень,По лиц чужим полям,Но я хочу сказать вам — мира осям*:«Не позволям*».Хотел, бы шляхтичем на сейме,Руку положив на рукоятку сабли,Тому, отсвет желаний чей мы,Крикнуть, чтоб узы воль* ослабли.Так ясневельможный пан Сапега*,В гневе изумленном возрастая,Видит, как на плечо белее снегаМеха надеты горностая.И падает, шатаясь, панНа обагренный свой жупан…
<1911>
40. Сон лихача
Зачем я сломилТело и крылоЛетевшей бабурки*?Плачет селоНад могилой девчурки.
<1911>
41. "Как два согнутые кинжала…"
Как два согнутые кинжала,Вонзились в небо тополя,И, как усопшая, лежалаКругом широкая земля.Брошен в сумрак и тоску,Белый дворец стоит одинок.И вот к золотому спуска песку,Шумя, пристает одинокий челнок.И дева пройдет при встрече,Объемлема власами своими,И руки положит на плечи,И, смеясь, произносится имя.И она его для нежного досугаУводит, в багряный одетого руб*,А утром скатывает в море подругаЕго счастливый заколотый труп.
<1911>
42. "Очи Оки…"
Очи ОкиБлещут вдали.
<1911–1912>
43. "Наш кочень очень озабочен…"
Наш кочень* очень озабочен:Нож отточен, точен очень!
<1911–1912>
44. "Когда над полем зеленеет…"
Когда над полем зеленеетСтеклянный вечер, след зари,И небо, бледное вдали,Вблизи задумчиво синеет,Когда широкая золаУгасшего кострищаНад входом в звездное кладбищеОгня ворота возвела, —Тогда на белую свечу,Мчась по текучему лучу,Летит без воли мотылек.Он грудью пламени коснется,В волне огнистой окунется,Гляди, гляди, и мертвый лег.
1911–1912
45. "Снежно-могучая краса…"
Снежно-могучая красаС красивым сном широких глаз,Твоя полночная косаПредстала мне в безумный час.Как обольстителен и черенСплетенный радостью венок,Его оставил, верно, ворон,В полете долгом одинок.И стана белый этот снегНе для того ли строго пышен,Чтоб человеку человекБыл звук миров, был песнью слышен.
1911–1912
46. Ирония встреч
Ты высокомерно улыбнуласьНа робкий приступ слов осадыИ ты пошла, не оглянулась,Полна задумчивой досады.Да! Дерзко королеву просить склонитьБлеск гордых губ.Теперь я встретился. Угодно изменитьСудьбе тебя: ты изучала старый труп.
<1912>
47. "Зеленый леший — бух лесиный…"
Зеленый леший — бух* лесиныйТочил свирель,Качались дикие осины,Стенала благостная ель.Лесным пахучим медомПомазал кончик дняИ, руку протянув, мне лед дал,Обманывая меня.И глаз его — тоски сосулек —Я не выносил упорный взгляд:В них что-то просит, что-то сулитВ упор представшего меня.Вздымались руки-грабли,Качалася кудельИ тела стан в морщинах дряблый,И синяя видель.Я был ненароком, спеша,Мои млады лета,И, хитро подмигнув, лешакТолкнул меня: «Туда?»
<1912?>
48. "Когда умирают кони, дышат…"
Когда умирают кони — дышат,Когда умирают травы — сохнут,Когда умирают солнца — они гаснут,Когда умирают люди — поют песни.
<1912>
49. "Закон качелей велит…"
Закон качелей велитИметь обувь то широкую, то узкую.Времени то ночью, то днем,А владыками земли быть то носорогу, то человеку.
<1912>
50. "Сон — то сосед снега весной…"
Сон — то сосед снега* весной,То левое непрочное правительство в какой-то думе.Коса то украшает темя, спускаясь на плечи, то косит траву.Мера то полна овса, то волхвует словом.
<1912>
51. "Когда рога оленя подымаются над зеленью…"
Когда рога оленя подымаются над зеленью,Они кажутся засохшее дерево.Когда сердце н<о>чери* обнажено в словах,Бают: он безумен.
<1912>
52. Па-люди
Птица, стремясь ввысь,Летит к небу,Панна, стремясь ввысь,Носит высокие каблуки.Когда у меня нет обуви,Я иду на рынок и покупаю ее.Когда у кого-нибудь нет носу,Он покупает воску.Когда у народа нет души,Он идет к соседнемуИ за плату приобретает ее —Он, лишенный души!..
<1912>
