Всеволод Емелин - СТИХОТВОРЕНИЯ
НА СМЕРТЬ ЛЕДИ ДИАНЫ СПЕНСЕР
Я слова подбирать не стану.Чтоб до смерти вам кровью сраться.Я за гибель принцессы ДианыПроклинаю вас, папарацци.Что довольны теперь, уроды?Натворили делов, ублюдки?Вы залезли в кровать к народу,Вы залезли людям под юбки.Из-за вас, тут и там снующихИ пихающихся локтями,С ней погиб культурный, непьющий,Представительный египтянин.Растрепали вы всё, как бабы.А какого, собственно, чёрта?Ну любила она арабаИ инструктора конного спорта.Не стесняясь светского вида,Проявляла о бедных жалость,С умирающими от СПИДа,То есть с пидорами целовалась.А ещё клеймлю я позором,Не поведших от горя бровью,Всю семейку этих Виндзоров,С королевой, бывшей свекровью.Бывший муж хоть бы прослезился,Хоть бы каплю сронил из глаза.У меня, когда отчим спился,Стал похож он на принца Чарльза.Принц Уэльский нашёлся гордый,Ухмыляется на могиле.Да в Москве бы с такою мордойИ в метро тебя не пустили.Повезло же тебе, барану,Представляю, как ты по-пьяниЭту розу, принцессу Диану,Осязал своими клешнями.Нам об этом вашем разврате,Обо всех вас? козлах безрогих,Киселёв полит-обозревательРассказал в программе «Итоги».Киселёв был со скорбных взором,Он печально усы развесил.У него поучитесь, Виндзоры,Как грустить по мёртвым принцессам.Если вы позабыли это,Мы напомнил вам, недоноскам,Как Марии АнтуанеттыГолова скакала по доскам,И что с Карлом соделал Кромвель,Об Екатеринбургском подвалеМы напомним, да так напомним,Чтобы больше не забывали.
СМЕРТЬ УКРАИНЦА
Арбайтер, арбайтер, маляр-штукатур,Подносчик неструганных досокСкажи мне, когда у тебя перекур?Задам тебе пару вопросов.Скажи мне арбайтер, сын вольных степей,Зачем ты собрался в дорогу?Зачем ты за горстку кацапских рублейЗдесь робишь уси понемногу,Сантехнику ладишь, мешаешь бетон,Кладёшь разноцветную плитку?Зачем на рабочий сменял комбиньзонРасшитую антисемитку?Скитаешься ты в чужедальних краях,По северной хлюпаешь грязи.Ужель затупился в великих бояхТрезубец Владимира князя?Не здесь же где щепки, леса, гаражиТараса Шевченко папаха лежит?Ты предал заветы седой старины,Не вьются уж по ветру чубы.Не свитки на вас, даже не жупаны,Усы не свисают на губы.О чём под бандуру поют старики?Почто с москалями на битвуНе строят полки свои сечевикиПод прапором жовто-блакитным?Где ваши вожди, что блестя сединой,Пируют на вольном просторе?Шуршат шаровары на них ширинойС весёлое Чёрное море.Щиты прибивают к Царьградским вратам,Эпистолы пишут султанамХмельницкий Богдан и Бендера Степан,Другие паны-атаманы?Где хлопцы из прежних лихих куренейВ заломленных набок папахах,Гроза кровопивцев жидов-корчмарей,Гроза янычаров и ляхов?Ты скажешь, что в этом не ваша вина,Но ты не уйдёшь от ответа.Скажи, где УНА? Нет УНА ни хрена!УНСО налицо тоже нету.Он медлит с ответом мечтатель-хохол,Он делает взгляд удивлённый,И вдруг по стене он сползает на пол,Сырой, непокрытый, бетонный.- Оставь меня, брат, я смертельно устал,Во рту вкус цветного металла,Знать злая горилка завода «Кристалл»Меня наконец доконала.Раствора я больше не в силах мешать, -Успел прошептать он бригаде, -Лопату в руках мне уж не удержать,Простите меня, Бога ради.Последняя судорога резко свелаЕго бездыханное тело,Как птицу ту, что к середине ДнепраЛетела, да не долетела.Не пел панихиду раскормленный поп,Не тлел росный ладан в кадиле,Запаянный наглухо цинковый гробВ товарный вагон погрузили.В могилу унёс он ответ мне. Увы…Открыли объект к юбилею Москвы.Всё было как надо -Фуршет, торжество.Там фирма «Гренада»Теперь, ТОО.У входа охранаВзошла на посты.Шуршат бизнес-планы,Блестят прайс-листы.И принтер жужжитНа зеркальном столе,Не надо тужитьО несчастном хохле,Не надо, не надо,Не надо, друзья.«Гренада», «Гренада», «Гренада» моя… …И только ночами,Когда кабакиВ безбрежной печалиЗажгут маяки,И сумрак угарныйВисит над Москвой,Украинки гарныВстают вдоль Тверской,Охранник суровыйОтложит свой ствол,Из тьмы коридоровВыходит хохол.Суров он и мрачен,И страшен на вид,Он - полупрозрачен,Проводкой искрит.Он хладен, как лёд,Бледен, как серебро,И песню поётПро широкий Днiпро,И фосфором светит.И пахнет озон.Пугает до смертиСекьюрити он.
БАЛЛАДА О БЕЛЫХ КОЛГОТКАХ
В Чечне, в отдалённом районе,Где стычкам не видно конца,Служили в одном батальонеДва друга, два храбрых бойца.Один был седой, лысоватый,Видавший и небо, и ад.Его уважали ребята,Он был в батальоне комбат.Другой лет на двадцать моложеКрасив был, как юный Амур,Любимцем солдат был он тоже,Певун, озорник, балагур.Однажды пошли на заданьеВесной, когда горы в цвету,Отряд получил приказанье -Соседнюю взять высоту.Вот пуля врага пролетела,Послышался стон среди скал,И рухнуло мёртвое тело,То младший товарищ упал.Десантники взяли высотку,Чечены на юг отошли,И снайпершу в белых колготкахБойцы на КП привели.Была она стройной блондинкой,На спину спускалась коса,Блестели, как звонкие льдинки,Её голубые глаза.Комбат посмотрел и заплакал,И нам он в слезах рассказал:«Когда-то студентом филфакаЯ в Юрмале всё отдыхал.Ах, годы мои молодые,Как много воды утекло.И девушка с именем ВияНочами стучалась в стекло.Был счастия месяц короткий,Как сладко о нём вспоминать.В таких же вот белых колготкахВалил я её на кровать.Неловким, влюблённым студентомЯ был с ней застенчив и тих.Она с прибалтийским акцентомСтонала в объятьях моих.Ты думала - я не узнаю?Ты помнишь, что я обещал?Так здравствуй, моя дорогая,И сразу наверно прощай!Тебя ожидает могилаВдали от родимой земли.Смотри же, что ты натворила!»И мёртвого ей принесли.Латышка взглянула украдкойНа свежепредставленный труп,И дрогнула тонкая складкаЕё ярко-крашенных губ.Она словно мел побелела,Осунулась даже с лица.«Ты сам заварил это дело,Так правду узнай до конца.Свершилася наша разлука,Истёк установленный срок,И, как полагается, в мукахНа свет появился сынок.Его я любила, растила,Не есть приходилось, не спать.Потом он уехал в РоссиюИ бросил родимую мать.Рассталась с единственным сыном,Осталась в душе пустота,И мстила я русским мужчинам,Стреляя им в низ живота.И вот, среди множества прочих,А их уже более ста,И ты, ненаглядный сыночек,Застрелен мной в низ живота».В слезах батальон её слушал,Такой был кошмарный момент,И резал солдатские ушиГнусавый латвийский акцент.Но не было слёз у комбата,Лишь мускул ходил на скуле.Махнул он рукой, и ребятаРаспяли её на столе.С плеча свой «калашников» скинул,Склонился над низким столомИ нежные бёдра раздвинулОн ей воронёным стволом.«За русских парней получай-ка,За сына, который был мой…» И девушка вскрикнула чайкойНад светлой балтийской волной.И стон оборвался короткий;И в комнате стало темно.Расплылось на белых колготкахКровавого цвета пятно.А дальше, рукою солдата,Не сдавшись злодейке судьбе,Нажал он на спуск автоматаИ выстрелил в сердце себе.Лишь эхо откликнулось тупоСреди седоглавых вершинЛежат в камуфляже два трупаИ в белых колготках один.И в братской, солдатской могилеНа горной, холодной зареМы их поутру схоронилиВ российской, кавказской земле.Торжественно, сосредоточась,Без лишних, бессмысленных слов,Отдали последнюю почестьИз вскинутых в небо стволов.Мне ваших сочувствий не надо,Я лучше пойду и напьюсь.Зачем вы порушили, гады,Единый Советский Союз?
К 200-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ А. С. ПУШКИНА
Блажен, кто смолоду был молод,
Блажен, кто вовремя созрел.
А.С. Пушкин
Под звонкие народные частушкиСреди церквей, трактиров и палатВеликий Александр Сергеевич ПушкинВ Москве родился 200 лет назад.Когда была война с НаполеономНе удержали дома паренька.По простыням сбежал через балкон онИ сыном стал гусарского полка.Он был в бою беспечен, как ребёнок,Врубался в гущу вражеских полков.Об этом рассказал его потомок,Прославленный Никита Михалков.Трудны были года послевоенные,Но Александр взрослел, мужал и креп.На стройке храма у француза пленногоОн финский ножик выменял на хлеб.И не пугал тогда ни Бог, ни чёрт его,Он за базар всегда держал ответ,Он во дворах Покровки и ЛефортоваУ пацанов имел авторитет.Он был скинхедом, байкером и репером,Но финский нож всегда с собой носил,А по ночам на кухне с КюхельбекеромОн спорил о спасении Руси.Запахло над страной ХХ-м съездом.Он кудри отпустил, стал бородат,Пошёл служить уборщиком подъездаИ оду «Вольность» отдал в Самиздат.Он мыл площадки, ползал на коленках,Отходы пищевые выносил,А по ночам на кухне с ЕвтушенкоОн спорил о спасении Руси.И несмотря на то, что был он гений,Он был весёлый, добрый и простой.Он водки выпил больше, чем Есенин,Баб перетрахал больше, чем Толстой.В судьбе случались разные превратности,Пришла пора доносов, лагерей.И он имел на службе неприятности,Поскольку был по матери еврей.Он подвергался всяческим гонениям,Его гоняли в шею и сквозь строй,И он не принял Нобелевской премии,Он в эти годы был невыездной.Враги его ославили развратником,И император выпустил указ,Чтоб Александра в армию контрактникомПризвали и послали на Кавказ.Но Пушкин, когда царь сослал туда его,Не опозорил званья казака.Он тут же зарубил Джохар Дудаева,И у него не дрогнула рука.И тотчас все враги куда-то юркнули,Все поняли, что Пушкин-то - герой!Ему присвоил званье камер-юнкераЦарь-страстотерпец Николай 2.И он воспел великую державу,Клеветникам России дал отпорИ в «Яре» слушать стал не Окуджаву,Краснознамённый Соколовский хор.Пришёл он к церкви в поисках спасения,Преодолел свой гедонизм и лень.И в храме у Большого ВознесенияЕго крестил сам Александр Мень.И сразу, словно кто-то подменил его,Возненавидел светских он повес.И, как собаку, пристрелил Мартынова(Чья настоящая фамилия Дантес)Когда подлец к жене его полез.По праздникам с известными политикамиОбедни он выстаивал со свечкою,За что был прозван либеральной критикойЯзвительно - «Колумб Замоскворечья».Пешком места святые обошёл он,Вериги стал под фраком он носить,А по ночам на кухне с МакашовымОн спорил о спасении Руси.Ведь сказано: «Обрящите, что ищите.»А он искал всё дальше, дальше, дальше.И сжёг вторую часть «Луки Мудищева»,Не выдержав написанной там фальши.Он научил нас говорить по-русскому,Назвал его всяк сущий здесь язык.Он на Лубянке, то есть, тьфу,на ПушкинскойНерукотворный памятник воздвиг.Я перед ним склоню свои колени,Мне никуда не деться от него.Он всех живых живей, почище Ленина.Он - наше всё и наше ничего.Ко мне на грудь садится чёрным ворономИ карканьем зовёт свою подружку,Абсурдную Арину Родионовну,Бессмысленный и беспощадный Пушкин.
МАША И ПРЕЗИДЕНТ
