Михаил Львов - Стихотворения
1946
Поэзия
Жизнь каждый день кипит для нас.От этой неохватной жизниНи на чужбине, ни в отчизнеНе отрывайся ни на час.Да, не всегда поэт под крышейСидит над грудами стихов,Пока сквозь фортку не услышитПредупрежденья петухов.Не просто чертит он рукоюСтроку, лишь только бы писать, —За каждой маленькой строкоюБольшая жизнь должна стоять.
Поэзия, так жить учись —Не загораживая жизнь,Не замораживая жизнь,Не обезболивая боль,Не обессоливая соль.Поэзия — такое поле,Где нет гарантии от боли,Где те же страсти и бои,Где есть болельщики свои.Сама века живешь на свете,Способность к смерти потеряв.Люблю твой мускулистый ветерИ деспотический твой нрав.
В поэзии прогулов нет.Но в чьем же веденье поэт?И в чем он волен, в чем неволен?Кому он в жизни подконтролен?И перед кем он на колениУпал бы, сам себя поправ?
Он подотчетен поколеньюИ правде века — правде правд.Он сам вошел в нее крупицейИ потому готов опятьВ ее приказах раствориться,В ее салютах вспышкой стать.И он не может быть в обидеНа век, на жизнь, и потомуУже в мозгу в печатном видеСтихи являются ему.
Ты с этим веком насмерть связан,И только веку одномуТы соответствовать обязанИ поступь строить по нему.Не для стремительных прочтений,Коротких вспышек и хлопков,Не для мгновенных впечатленийМы ищем точности стихов.И нас к высотам выносилаНе побрякушка и зола —Командующей мысли силаНас поднимала и звала.Век боя, мысли и работы —Воюй, и мысли, и пиши.Пусть не наступит на высотахОбледенение души.А станем говорить цветисто —Век-реалист поправит нас,Сто миллионов реалистовПридут на выручку тотчас.Век, поднятый над пьедесталомВсех предыдущих лет и дней,Век-победитель, век металла,Век сильных судеб и страстей…
1946
«Мне нелегко. Но легче мне не надо…»
Мне нелегко. Но легче мне не надо.Пусть будет тяжелее нам вдвойне,Кто не забыл о вьюге СталинградаИ о друзьях, убитых на войне.И за себя отныне жить нам надо,И за погибших сверстников своих.А легкость жизни, легкость слов и взглядовБыла бы оскорблением для них.
1947
«Ты помнишь бой за жизнь, за мир…»
Ты помнишь бой за жизнь, за мир,В сорок четвертом Сандомир —Как трудно было отражатьНа пятачке удар,Как трудно было удержатьЗависленский плацдарм,А надо было удержать —Для рывка — плацдарм;Как ты по суткам был в огнеВ броне и на бронеИ как Покрышкин над тобойЛетел в воздушный бой;Как нависал над головойВоздушный бой, воздушный войИ как Покрышкин в небеса,Где снова бой крепчал,Друзьям, творившим чудеса,По радио кричал:— А ну-ка, Миша, пикани!
И — как работали они!Учись у тех людей.У тех великих дней.У жизни вновь учись.За труд, за творчество — за жизнь,Как за плацдарм, держись.
1950
Счастье
Я хотел быть счастливым,Это мне удавалось,Хоть порой с перерывомЭто счастье давалось.
Как мечтал я о счастьеБезошибочно точном —Не разбитом на части,Постоянном и прочном.
Но порой мне бывалоНе до этого все же, —Счастье нас забывало,Да и мы о нем тоже.
На тяжелых дорогах,В дни войны боевые,В ежедневных тревогахЗа дела мировые,
В дни всеобщих усилий,Острых схваток и споров:— Счастлив? — если б спросили —Не ответил бы скоро.
Я не думал об этом —Был я занят борьбою,Целым миром и светомИ совсем не собою.
Вот когда победили,Все мы счастливы были —Все селенья и семьи,Все полки и все части.
Быть счастливым со всеми —Это высшее счастье!
Есть отдельно — квартиры,И кровать, и посуда…Нет отдельного мира.Быть со всеми повсюдуВсей душою, всей страстью —До минуты предельной!Нет отдельного счастья.Нету правды отдельной.
1957
«Мне жалко чувств, за давностью забытых…»
Мне жалко чувств, за давностью забытых,Не год назад забытых и не два,Как занавесом, временем закрытых,В тумане лет лишь видимых едва.Мне жалко их, как тех друзей хороших,Погибших на переднем рубеже,Кто в жизни больше встретиться не можетИ с вечностью сливается уже.Лишь редко-редко кто-нибудь прохожийВдруг в городском кипенье промелькнет,На одного из тех друзей похожий, —И острой болью душу всколыхнет.Как тех друзей неповторимых, милых,Мне жалко чувств, растаявших, как снег,До времени схороненных в могилах,Гвоздями заколоченных навек.От них воспоминаний не осталось,Они в стихи не перенесены.И все труднее вспоминать их стало,Как осенью сияние весны.И, лишь когда навстречу, торжествуя,Пройдет живая чья-нибудь любовь,Хорошей, чистой завистью волнуя,С тоской и болью я их вспомню вновь.Мне жалко чувств, за давностью забытых,Не год назад забытых и не два,Как занавесом, временем закрытых,В тумане лет лишь видимых едва.
1953
«Мы стольких в землю положили…»
Мы стольких в землю положили,Мы столько стойких пережили,Мы столько видели всего —Уже не страшно ничего…
И если все-таки про войныЯ думать не могу спокойноИ если против войн борюсь —Не потому, что войн боюсь.А если даже и боюсь, —Не за себя боюсь — за тех,Кто нам теперь дороже всех,Кого пока что век наш нежилИ кто пока еще и не жил,Кто ни слезы не уронил,Кто никого не хоронил.
1956
Жены погибших
Я их на улице встречаюВ год раза два, а то и раз —Среди забот своих, случайно,Куда-нибудь по делу мчась.
Мгновенно схватишь переменыИ увядания черты,А я их помню довоенных,Роскошных, майских, как цветы,С друзьями под руку своимиУ институтского жилья.Навек остались молодыми,Двадцатилетними мужья.А им — тоска о них навечно.И даже дети не у всех.Другая молодость беспечноПроносит мимо шум и смех…
Пойдешь замедленной походкойИ горько думаешь про то,Что им — мужей, тебе — погодковНе возвратит уже никто.
1957
«Порой приходит по утрам…»
Порой приходит по утрамТакая вдруг неуязвимость,Такая вдруг непобедимостьПорой приходит утром нам.
Ведь утро — это юность дня,И — словно в юности — сегодняЯ с новой силой к жизни поднят,И юность в сердце у меня.
А вечер — старость, и, устав,Ты уязвимее под вечер,Уже «кладешь язык на плечи»,Верст двести за день пробежав.
Не вечер утра мудреней,А утро, думается все же, —Оно сильнее и моложе,Еще на солнце нет теней;Мне по утрам не тридцать семь,Мне по утрам намного меньше,Еще ни жизни и ни женщин,Еще я юноша совсем;Все раны сердца заросли,И снова руки окрылились,И снова зеленью покрылисьХолмы могильные земли.
Порой приходит по утрамТакая вдруг неуязвимость,Такая вдруг непобедимость.Пишу я утром песни вам!
1956
