Тарусские тропинки. Альманах 2024 - Творческое объединение Поэтов Тарусы
Уже на следующий год левую половину нового дома снял под дачу на лето писатель Анатолий Корнелиевич Виноградов с семьей. Ведь в доме напротив, "над кручей милого "Тироля", где протекает ручей", как писала Анастасия Цветаева в своих "Воспоминаниях", жили его родители и дети от первого брака — Надежда и Юрий.
В войну взрывной волной выбило бревна из стены, но дед перед уходом на фронт отремонтировал, а уже после войны подвел каменный фундамент под дом, оштукатурил стены и покрасил их в светлый цвет, типа слоновой кости. Дед был маляром, одним из трех мастеров в городе, за которыми работу не переделывали. Был посажен сад: три яруса кустов черной смородины, а ниже вишни до соседнего огорода.
Дед делал вишневую наливочку, когда был урожай. Я люблю вишневое варенье, а вот брат не ест смородину. Говорит, что в детстве наелся. Для нас с ним были посажены яблони сорта "Штрейфлинг". Ну а поскольку у меня была персональная яблоня, то снимать яблоки до моего дня рождения я никому не позволяла. Поэтому некоторые яблочки становились такими прозрачными, что были видны семечки. Мои подруги ждали меня с ними в школе. Хорошо "витаминились" ими и грачи. А варенье варилось ведрами.
Свою родненькую Воскресную гору иногда смотрю в старых фильмах "Сельская учительница"(1947 г.), "Верные друзья" (1954 г.), "Ссора в Лукашах" (1959 г.), "Чудотворная" (1960 г.), "Половодье" (1962 г.). В фильме "Черт с портфелем", по-моему, не оставили кадра, где сам "черт" на портфеле спускается с горы. Мы с братом наблюдали за этим действом из палисадника, откуда оператор попросил нас уйти, поскольку мы попадали в кадр. Все лето потом, тогда еще маленькие березки под горой были белыми от краски…
Нет больше кривой березки у тропинки, что вела вверх на горку. Тропинка эта — кратчайший путь домой, в школьный интернат и дальше, тогда еще на первую и вторую Дачные улицы. Когда нужно было побыстрее принести воды, то с одним ведром или бидоном поднимались по ней. Полведра воды расплескивалось, оставалось на подоле платья. Правда, мне строго-настрого было запрещено носить воду в эту крутизну. Для меня были куплены два ведра по 8 литров и из жердинки сделано легкое коромыслице. И носила я воду в обход по дороге. Воду брали в бассейне из-под трубы с мощным напором, дальше она из него лилась по двум трубам в сарай, где полоскали белье. Так и ходили по воду на "полоскалку".
В нашем палисаднике на краю горки была посажена липа. Летом на одной из ее ветвей вешали оранжевый абажур и подключали электричество. По вечерам под ним за сколоченным столом нередко собирались хозяева и дачники. Дед всегда окашивал нашу горку по несколько раз за лето, чтобы не зарастала.
Однажды мы сидели с бабушкой на скамейке у палисадника. В это время по дороге вверх поднималась пожилая, хорошо одетая женщина в туфлях на каблуках. Поскольку бабушка моя ходила в тапочках фабрики "Скороход", то я, увидев модную незнакомку, спросила ее: "Кто эта женщина?".
— Валерушка, балерина, — ответила она. В тоне, котором она сказала эти слова, слышались нотки уважения и одновременно недопонимания.
— Дашенька, какие вкусные у тебя пирожки! А я, в войну, ложечку меда обмакну в муку, да так и ела, — говорила Валерия Ивановна Цветаева бабушке. Которой было непонятно, как могут быть вкусны ее пирожки из "черной" муки, да с лебедой. Ведь из хорошей муки, что была у Валерии Ивановны, можно было напечь замечательных пирогов. Были бы руки, да желание.
Липы уже нет, нет и огромного куста сирени, что отделял нашу горку от зеленой лужайки перед школьным интернатом. И двух берез на краю горы недалеко от церкви тоже нет. Остались они только на обложке книги "Таруса" Ивана Яковлевича Бодрова и Николая Николаевича Гостунского, у меня на экслибрисе, сделанном Генрихом Павловичем Захаровым, и, конечно, на фотографиях и в фильмах.
Весной, когда подсыхала земля, мы с Тоней Назаровой чертили между ними классики и играли. Если я забегала за Тоней домой, а ее не было, то тетя Зина со смехом говорила, что она в "трансанале" — значит в школьном интернате у одноклассниц. Школьники из интерната спускались и поднимались в основном по крутой тропинке. И кривая березка иногда служила им опорой.
Воскресенская церковь в моем детстве была пекарней. Набегавшись вокруг нее в "казаки-разбойники" и опередив воробьев, собирали крошки от горячих буханок, которые спускали по железному желобу на подводу, крытую брезентом, для отправки в хлебный магазин. А потом усаживались на скамейку с левой стороны здания, где была открыта дверь и стояла бочка с хлебным квасом, сверху которой иногда плавали подгорелые корки. Тетя Лена Даева выносила нам по куску теплого, ароматного хлеба, а тетя Зина Назарова — квасу. Мы блаженствовали, слушали, как гремят формочки с тестом, смотрели на отражавшие блики огня расписные стены. Мне почему-то запомнилась нарисованная женщина в бордовом платье. Было ощущение, что на ней бархатное платье, так реально все складочки были выписаны на нем. Дорога к пекарне была выложена тарусским булыжником. Весной, когда шла вода, камни промывались и желтели на солнце. А на бугорке, что с краю виднеется на фото, были посажены две березки, когда снимали фильм "Половодье". Одна так и не прижилась. На тот бугорок мы всегда бегали смотреть ледоход, на сколько вода поднялась, что затопила, с каким шумом идет лед. И если шел темный, небольшими льдинками, то говорили: "Орловский пошел. Конец ледоходу". А сейчас там стоит рваное "окно в прошлое". На мой взгляд, оно там совсем ни к чему. Зачем загораживать красивый вид на Оку, заливные луга?
Когда снимали "Половодье", то у нас жил с дочерью Наташей художник этого фильма. Наташа была студенткой ВГИКа. Определяла тип лица моих одноклассниц. На день рождения подарила подсолнухи, нарисованные на ватмане. До самого переезда
