Борис Слуцкий - Собрание сочинений. Т. 2. Стихотворения 1961–1972

БИТЬЕ В ГРУДЬ

Бью себя в грудь — просто для практикинаедине, от людей в стороне.Здесь, в далеком углу галактики,это еще пригодится мне.

Без битья в свою же грудьсвоими руками себя самогоздесь ни охнуть, ни вздохнуть,не добьешься ничего.

Не добьешься, пока не добьешьгрудь — и посередке и около.Волнами расходится дрожь,словно благовест от колокола.

Я стези своей не таю:кашляя, от натуги сопя,бью себя в грудь,в грудь себя бью,в грудь бью себя.

«Иду домой с собрания…»

Иду домой с собрания:окончилось как раз.Мурлычу то, что ранеемурлыкалось не раз —

свободы не объявяти денег не дадут,надуют и заставяткричать, что не надут.

Ну что ж, иной заботойдуша давно полна.Деньгами и свободойне тешится она.

«Когда ругали мы друг друга…»

Когда ругали мы друг друга,когда смеялись друг над другом,достаточные основанияимел любой для беснованья.

В том беснованьи ежечасномневерен в корне был расчет,ведь только промолчавший — счастлив,только простивший                                    был прощен.

ВМЕСТО НЕКРОЛОГА

Я перед ним не виноват,и мне его хвалить не надо.

Вот, вяловат и вороват,цвет кожи будто у нанайца,вот, непромыт, но напрямикпо лестнице он лезет                                       славы.

Из миллиона горемыкодин остался, уцелел,оцепенел, оледенел,окаменел, ополоумел,но все-таки преодолел:остался, уцелел, не умер!Из всей кавалерийской лавыон только                доскакать сумел.

В России пьют по ста причинам,но больше все же с горя пьюти ковыряют перочиннымножом            души глухую дебрь.

О, справедливый, словно вепрь,и, словно каторга, счастливый!О, притворявшийся оливойи голубем! Ты мудр и зол!А если небеса низвелна землю — с тем, чтоб пнуть ногою.

Хотел бы одою другоютебя почтить. Но не нашел.О, возвращавшийся из адаи снова возвращенный в ад!Я пред тобой не виноват,и мне тебя хвалить — не надо.

РИТМ

Умирают добрые —жалко добрых.Умирают злые —жалко злых.Образ затуманенныйи обликпревращаетсяв пресветлый лик.

Все надежды,что не оправдал покойник,выступают в тех чертах спокойных,ясно всем, что если бы,да кабы, да поворот судьбы,да тропа иная,да среда другая,или жизнь не такаябыла дорогая,не такая большаясемья была,или чуть мозговпоболее было,то судьба его, бешеная кобыла,еще долго-долго его бы несла.

А друзья усопшего произносятречии поправки вносятв эту шалую трепаную судьбу,и покойник, благостный, как огурчик,добежавший среди бегущих,просветленно слушает их в гробу.

«Много псевдонимов у судьбы…»

Много псевдонимов у судьбы:атом, рак, карательные органыи календари, с которых сорванывсе листочки. Если бы, кабы

рак стал излечимым, атом — мирным,органы карательные всекрестиком отчеркивали жирнымнарушенья знаков на шоссе,

вслед за тридцать первым декабряшел не новый год — тридцать второе,были б мудрецы мы и герои,жили б очень долго и не зря.

Но до придорожного столбаследующего                        все мои усилья,а затем судьба, судьба, судьба —с нею же не справлюсь, не осилю,

а какую надпись столб несет,это несущественно, не в счет.

«Смерть — единственная управа…»

Смерть — единственная управатам, где нет ни морали, ни права:смерть от рака и смерть от рока,смерть от грозной руки пророка,загоняющей кривду в гробы.

Словно жажду утоляешь,так, случается, благословляешьбеспардонный удар судьбы.

Вроде вовсе не было выхода,вовсе некуда было идти,но, оказывается, выгодыможет даже смерть принести,и, веселый, непокоренный,в долгой очереди похоронной,сжав приличный букет цветов,хоть полсуток стоять готов.

СЛУЧАЙ

Этот случай спланирован в крупных штабахи продуман — в последствиях и масштабах,и поэтому дело твое — табак.Уходи, пока цел.

Этот случай случится, что б ни случилось,и поэтому не полагайся на милостьдобродушной доселе судьбы. Уходи.Я сказал тебе, что тебя ждет впереди.

Уходи, пока цел.Забирай все манатки.Измени свою цель.Постригайся в монахи.Сгинь, рассейся, беги, пропади!Уходи!

Исключений из правила этого нету.Закатись, как в невидную щелку — монета,зарасти, как тропа, затеряйся в толпе,вот и все, что советовать можно тебе.

ПРОФЕССИЯ

Наплевизм и спустярукавство,весь небось, потому что авось,не сословие и не каста,шайка-лейка, вырви да брось.

Шайка-лейка. Лейка-шайка.Ляп да тяп. Тяп да ляп.Все легко, потому что шатко,потому что все на соплях.

То поплачем, то захохочем.Шансов мало. Едва-едва.А проскочим? Может, проскочим:проскочили не раз и не два.

«Голоса не дал Господь и слова…»

Голоса не дал Господь                                     и словане хотел давать.Это все своим трудом,своим стараньем.Книги не хотели издавать.Я их пробивал и протаранил.

Я ведь не жуир, не бонвиван,не кудесник, не бездельник.Упражненьем голос развивал.Тщаньем добывал толику денег.Даром ничего не брал.Впрочем — не давали.Жил, как будто отбывал аврал,но сравненье подберешь едва ли.

«На русскую землю права мои невелики…»

На русскую землю права мои невелики.Но русское небо никто у меня не отнимет.А тучи кочуют, как будто проходят полки.А каждое облачко приголубит, обнимет.И если неумолима родимая эта земля,все роет окопы, могилы глубокие роет,то русское небо, дождем золотым пыля,простит и порадует, снова простит и прикроет.Я приподнимаюсь и по золотому лучус холодной земли на горячее небо лечу.

«Арьергардные бои…»

Арьергардные бои —все, что нам осталось,и у каждого — свои,собственная старость.

Общая у нас черта:убывают кадрыи подводится черта.Крышка арьергарду.

Прядь седая у виска:тучи небо кроют.Арьергардные войскамолодежь прикроют.

Платим до конца платежв том сраженьи тихом.Арьергарды, молодежь,вспомянешь ли? лихом?

Лучше лихо помянито, что мы избыли.Помяни и извини:уж какие были.

САМ ВСТАЕШЬ

Легкое покалыванье совестина исходе трудового дняот какой-нибудь кровавой новости,мало задевающей меня —

словно при китайском врачеваньи,вроде бы незначащий уколнебольшого чина или званьяв душу загоняет кол.

Словно бы при иглотерапии,так же, как при ней, точь-в-точь —вроде бы тебя не торопили,сам встаешь.Уходишь в холод, в ночь.

НЕОБХОДИМОСТЬ ГОРЯ