Владимир Высоцкий - Идет охота на волков…
«Маринка, слушай, милая Маринка…»
Маринка, слушай, милая Маринка,Кровиночка моя и половинка, —Ведь если разорвать, то — рубь за сто —Вторая будет совершать не то!
Маринка, слушай, милая Маринка,Прекрасная, как детская картинка!Ну кто сейчас ответит — что есть то?Ты, только ты, ты можешь — и никто!
Маринка, слушай, милая Маринка,Далекая, как в сказке Метерлинка,Ты — птица моя синяя вдали, —Вот только жаль — ее в раю нашли!
Маринка, слушай, милая Маринка,Загадочная, как жилище инка,Идем со мной! Куда-нибудь, идем, —Мне все равно куда, но мы найдем!
Поэт — и слово долго не стареет —Сказал: «Россия, Лета, Лорелея», —Россия — ты, и Лета, где мечты.Но Лорелея — нет. Ты — это ты!
1969«Нет рядом никого, как ни дыши…»
Нет рядом никого, как ни дыши.Давай с тобой организуем встречу!Марина, ты письмо мне напиши —По телефону я тебе отвечу.
Пусть будет так, как года два назад,Пусть встретимся надолго иль навечно,Пусть наши встречи только наугад,Хотя ведь ты работаешь, конечно.
Не видел я любой другой руки,Которая бы так меня ласкала, —Вот по таким тоскуют моряки, —Сейчас моя душа затосковала.
Я песен петь не буду никому —Пусть, может быть, ты этому не рада, —Я для тебя могу пойти в тюрьму —Пусть это будет за тебя награда.
Не верь тому, что будут говорить,Не верю я тому, что люди рады,<И> как-нибудь мы будем вместе питьЛюбовный вздор и трепетного яда.
<1969>«Я скольжу по коричневой пленке…»
Я скольжу по коричневой пленке,Или это красивые сны…Простыня на постели — в сторонкеСмята комом, огни зажжены.
Или просто погашены свечи…Я проснусь — липкий пот и знобит, —Лишь во сне — долгожданные речи,Лишь во сне яркий факел горит!
И усталым, больным каннибалом,Что способен лишь сам себя есть,Я грызу свои руки шакалом:Это так, это всё, это есть!
Оторвите от сердца аорту, —Сердце можно давно заменять.Не послать ли тоску мою к черту…Оторвите меня от меня!
Путь блестящий наш — смех и загадка, —Вот и время всех бледных времен.Расплескалась судьба без остатка.Кто прощает, тот не обречен!
<Между 1967 и 1970>«Я все чаще думаю о судьях…»
Я все чаще думаю о судьях, —Я такого не предполагал:Если обниму ее при людях —Будет политический скандал!
Будет тон в печати комедийный,Я представлен буду чудаком, —Начал целоваться с беспартийной,А теперь целуюсь — с вожаком!
Трубачи, валяйте — дуйте в трубы!Я еще не сломлен и не сник:Я в ее лице целую в губы —Общество «Франс — Юньон Совьетик»!
<Между 1968 и 1970>«Я думал — это все, без сожаленья…»
Я думал — это все, без сожаленья,Уйду — невеждой!Мою богиню — сон мой и спасеньеЯ жду с надеждой!
Я думал — эти траурные рукиУйдут в забвенье, —Предполагал, что эти все докуки —Без вдохновенья.
Я думал — эти слезы мало стоятСейчас, в запарке…Но понял я — тигрица это стонет, —Как в зоопарке!
<1960-е>«Я тут подвиг совершил…»
Я тут подвиг совершил —Два пожара потушил, —Про меня в газете напечатали.И вчера ко мне приперВдруг японский репортер —Обещает кучу всякой всячины.
«Мы, — говорит, — организм вашИзучим до йот,Мы запишем баш на башНаследственный ваш код».
Но ни за какие иеныЯ не продам свои гены,Ни за какие хоромыНе уступлю хромосомы!
Он мне «Сони» предлагал,Джиу-джитсою стращал,Диапозитивы мне прокручивал, —Думал, он пробьет мне брешь —Чайный домик, полный гейш, —Ничего не выдумали лучшего!
Досидел до ужина —Бросает его в пот.«Очень, — говорит, — он нужен намНаследственный ваш код».
Но ни за какие иеныЯ не продам свои гены,Ни за какие хоромыНе уступлю хромосомы!
Хоть японец желтолиц —У него шикарный блиц:«Дай хоть фотографией порадую!»Я не дал: а вдруг он врет? —Вон с газеты пусть берет —Там я схожий с ихнею микадою.
Я спросил его в упор:«А ну, — говорю, — ответь,Код мой нужен, репортер,Не для забавы ведь?..»
Но ни за какие иеныЯ не продам свои гены,Ни за какие хоромыНе уступлю хромосомы!
Он решил, что победил, —Сразу карты мне открыл, —Разговор пошел без накомарников:«Код ваш нужен сей же час —Будем мы учить по васВсех японских нашенских пожарников».
Эх, неопытный народ!Где до наших вам!Лучше этот самый код —Я своим отдам!
<Между 1966 и 1971>Енгибарову — от зрителей
Шут был вор: он воровал минуты —Грустные минуты, тут и там, —Грим, парик, другие атрибутыЭтот шут дарил другим шутам.
В светлом цирке между номерамиНезаметно, тихо, налегкеПоявлялся клоун между нами.В иногда дурацком колпаке.
Зритель наш шутами избалован —Жаждет смеха он, тряхнув мошной,И кричит: «Да разве это клоун!Если клоун — должен быть смешной!»
Вот и мы… Пока мы вслух ворчали:«Вышел на арену — так смеши!» —Он у нас тем временем печалиВынимал тихонько из души.
Мы опять в сомненье — век двадцатый:Цирк у нас, конечно, мировой, —Клоун, правда, слишком мрачноватый —Невеселый клоун, не живой.
Ну а он, как будто в воду канув,Вдруг при свете, нагло, в две рукиКрал тоску из внутренних кармановНаших душ, одетых в пиджаки.
Мы потом смеялись обалдело,Хлопали, ладони раздробя.Он смешного ничего не делал, —Горе наше брал он на себя.
Только — балагуря, тараторя —Все грустнее становился мим:Потому что груз чужого горяПо привычке он считал своим.
Тяжелы печали, ощутимы —Шут сгибался в световом кольце, —Делались все горше пантомимы,И морщины — глубже на лице.
Но тревоги наши и невзгодыОн горстями выгребал из нас —Будто обезболивал нам роды, —А себе — защиты не припас.
Мы теперь без боли хохотали,Весело по нашим временам:Ах, как нас приятно обокрали —Взяли то, что так мешало нам!
Время! И, разбив себе колени,Уходил он, думая свое.Рыжий воцарился на арене,Да и за пределами ее.
Злое наше вынес добрый генийЗа кулисы — вот нам и смешно.Вдруг — весь рой украденных мгновенийВ нем сосредоточился в одно.
В сотнях тысяч ламп погасли свечи.Барабана дробь — и тишина…Слишком много он взвалил на плечиНашего — и сломана спина.
Зрители — и люди между ними —Думали: вот пьяница упал…Шут в своей последней пантомимеЗаигрался — и переиграл.
Он застыл — не где-то, не за морем —Возле нас, как бы прилег, устав, —Первый клоун захлебнулся горем,Просто сил своих не рассчитав.
Я шагал вперед неутомимо,Не успев склониться перед ним.Этот трюк — уже не пантомима:Смерть была — царица пантомим!
Этот вор, с коленей срезав путы,По ночам не угонял коней.Умер шут. Он воровал минуты —Грустные минуты у людей.
Многие из нас бахвальства радиНе давались: проживем и так!Шут тогда подкрадывался сзадиТихо и бесшумно — на руках…
Сгинул, канул он — как ветер сдунул!Или это шутка чудака?..Только я колпак ему — придумал, —Этот клоун был без колпака.
1972Мой Гамлет
![Роберт Сальваторе - Серебряные стрелы [Серебряные потоки]](https://cdn.kniga-online.club/s20/6/3/2/4/2/63242.jpg)
