Мудрецы. Цари. Поэты - Тимур Касимович Зульфикаров
Да!.. Они скачут и на дне, мои хмельные чагатаи в волчьих лисьих малахаях в острых стальных шлемах с рыжими косицами!.. С гератскими дамасскими летучими мечами, две головы сразу с ходу с маху срезающими ссекающими!.. Ай, Аллах, зачем дал человеку всего одну голову?..
Да!.. Они и на дне скачут!.. Скачут темные! тайные! ярые! святые! мои чагатаи мои ночные совы моей ночной святой Державы!.. Да!.. Скачут! скачут скачут скачут скачут! Уя!.. Уран!.. Скачут скачут плывут плывут плывут мои чагатаи мои псы мои волки мои барласы!.. Уя! Уч!.. Ачча!.. Учча! Уя! Уран!.. Уя!.. Убитые но верные, но вечные мои все скачут!.. по дну скачут!.. Айя!..
…Ай! Айя!.. Шайдилла!.. Помилуй! боже!.. Все виденья! Бред!..
Я Ходжа Насреддин!.. Я один на берегу родной ледовой Сиемы-реки!..Я один!.. Я вернулся!.. Там, за рекою спит в глухом тумане родной мой кишлак Ходжа-Ильгар!.. Да! Прочь бред!.. Уходи!.. Кыш!.. Ушел! О!..
…Я выхожу из реки… Прошло?..
Но кто-то все шепчет томится мается мучится за спиной ледовой: Насреддин!.. Ты поднял меня хромого из пыли! Ты дотащил донес меня до реки родимой до кишлака-гнезда далекого бывого родимого родного!.. Ты спас меня, но и я спасал тебя!.. Но я тебя помиловал!.. Но я хотел тебя казнить, но вспомнил! по узнал! но помиловал!.. Но из-под ножа палача вынул!.. Помнишь?.. Мудрец?.. Шут?.. Было?..
Да! Тимур! Было!..
Казнь была!.. Казнь!..
КАЗНЬ
…Да!.. Казнь!.. Ай!.. Айя!..
И казнят мое старое тело!.. И казнят томят мое тщетное суетное мелкое тело тело тело…
И сказано мудрецом: не бойтесь убивающих ваше тело, души же не могущих убить, а бойтесь более Того, кто может и душу и тело погубить в геенне…
Да!..
…Но больно! и остро! и тесно! и душно!.. И тошно! Опять!.. Опять казнят терзают мое тело!.. О Аллах! Что тело дано человеку только для мучений?.. Тогда зачем мне тело?..
И на самаркандской площади Регистан у соборной мечети Бибиханым опять казнят мое тело…
И четверо палачей чагатаев в коротких подпоясанных халатах и долгих мятых монгольских сапогах казнят мое тело… И четыре слепые тугие ивовые палки, схваченные медными кольцами, бьют режут рвут разбрызгивают тело мое, а оно нищее небогатое, а оно последнее… А тело мое старое, а палачи умелые рьяные веселые молодые, а палки ивовые хмельные, а медные летящие кольца как золотые!..
Ах, как золотые!.. Ой, как золотые!..
Ай, амир Тимур, твои палки, твои псы палачи золотые золотые золотые!.. Твои деянья золотые!.. Твоя Арба Мавераннахр золотая!.. Золотая Империя!.. Айя!..
И рвется кожа темная моя, как листы древних ломких книг тибетских иль китайских… И рвется поддается кожа старая неверная моя, а раньше кожа молода была гибка певуча текуча и не поддавалась а только жгла и тянулась и сохранялась не разрушалась от палок… И не раздвигалась и не впускала палки. А теперь она впускает… А теперь она рвется, дается, уступает… разваливается… да…
Стар я для казни… Не гожусь уже… Уже рвусь разрываюсь. Уже стражду. Уже маюсь… Уже и душа утихает усыпает…
Амир Тимур! Казнить надо молодых — стариков надо щадить. Старики сами умирают — иль не знаешь?.. Ты ведь сам старый — и скоро, скоро, скоро узнаешь!..
И смерть блуждает, как самум над пьяным спящим бражным караванбаши-караванщиком…
Но мыльные веревки в мое тело, в ноги, в руки, в спину врезаются, влезают, въедаются, въедаются…
Но мыльные веревки в тело, в мякоть, в плоть, в персть древнюю мою раскрытую разъятую вползают… нарушают…
Тогда я кричу воплю шепчу из-под палок!..
…Тогда Ходжа Насреддин кричит на всю площадь Регистан! на весь Самарканд! На весь немой Мавераннахр! На весь народ молчащий молящий! таящий и таящийся!..
Тогда старый Ходжа Насреддин весь кровавый! весь закатный! весь багряный! весь залитый живой своею нищей кровью кричит стенает блуждает падает возвышается скитается…
Тогда Ходжа Насреддин кричит на всю площадь Регистан, на всю уснувшую убитую Державу:
— Эй, люди!.. Самаркандцы!.. Чего головы тихие опускаете?.. Чего не помогаете?.. Я столько лет на вас истратил… Или не я заступался за нищих? за вдов? за сирот? за бедняков? за малых мира сего?.. Или не я душу и тело истратил?.. И что осталось?.. Что бьют палками? Где мудрость моя?.. Где любовь помощь ваша?.. Тошно мне… глядеть на вас, на ваши лица рабьи, на народ мой рабий… Эй, палачи, скорей! Я ухожу к Аллаху!.. Всю жизнь не верил, а теперь поверил… У края… У обрыва… У исхода перехода… Тошно мне… От этих ликов рабьих… от овечьих спин согбенных молящих… Эй, люди… Ха-ха-ха!.. И как я мог тут смеяться?.. На кладбище-мазаре?..
И Ходжа Насреддин напоследок из-под палок частых метких озирается… Хоть бы одно лицо!.. Хоть бы одни глаза, глядящие без страха!..
Нет!.. И люди на площади недвижные недужные!.. Айя!..
…Я гляжу на них. Они слепые. У них глаза закрыты. У всех!.. Уран, Амир Тимур!.. Уран, тиран!.. У них глаза закрыты!.. У всех!.. У всей площади! У всей толпы! Только спины вокруг!.. Ни одного лица!.. Да!..
Ну, и сон средь дня!.. Ну, и тьма!..
Айя!.. Уран!..
И!..
…Лишь Три косых кривых слепых хромых Коня влекут хромую слепую Арбу-Империю-Державу…
И отступает Азраил Пастух Сова Усопших на памирском многовласом кромешном зверояке… отступает… за прибрежную заснеженную иву отступает отступает отступает хоронится бережется Смерти Ангел, чтобы не расшибла и его Арба летящая слепая смертная хромая…
…Ай!.. Уран!.. Амнр!.. Тиран!.. Хромец!.. Хромой Тиран! Хромой Народ!.. Хромая Держава!..
…И отступает в иву даже Смерти Ангел!.. И лишь палых раздавленных человеков вослед немо подбирает, как в садах червивых брошенных ангренских андижанских ходжа-ильгарских плоды упалые червем объятые разъятые…
И подбирает Азраил покорно оброк оброн падалицу!.. И поднимает Азраил покорно падалицу!.. Да!.. Тиран!.. Тимур!.. Уран!..
…Но!.. Тошно!.. Тошно в рабьей родине!.. в рабьем народе пригнетенном тошно! тошно! тошно!..
…И где мудрость моя?.. Где брег ее вечнозеленый?.. Где заводь ее тайная врачующая сокровенная тихопесчаная тихокаменная?..
И!..
И что бьют меня тугими последними хлесткими
