Новая любовь, новая жизнь - Иоганн Вольфганг Гёте

Муха – и помехой Богу?

Есть и пить ему потребно,

Как любому? Нет! Один лишь,

Кто луну и солнце создал,

Кто зажег на небе звезды,

Он наш Бог! Бежим!» Озябших

Отроков полуодетых

Скрыл и сам укрылся с ними

Пастушок в пещере горной.

Не отстал и пес пастуший:

Ноги сбил, его шугают,

От хозяина нейдет он

И в товарищи прибился

К беглецам, к семи сонливцам.

Царь, изменой оскорбленный,

Для любимцев казнь измыслил:

Не огонь и не железо —

Повелел он вход в пещеру

Заложить кирпичной кладкой.

Те всё спят, не пробуждаясь.

И предстал пред Богом ангел,

Покровитель их, с отчетом:

«Я все время их ворочал,

Вправо, влево, с боку на бок,

Чтобы, юных и прекрасных,

Их не тронуло гниенье,

Чтобы ласковые зори

Им подкрашивали щеки.

Так они лежат в блаженстве;

Сладко спит и пес, уткнувши

Нос в целехонькие лапки».

Пролетают дни за днями,

Год за годом. И проснулись

Отроки. Стена во входе

Обветшала, развалилась.

Видя, что пастух робеет,

Говорит Ямблика, старший

И красивейший: «Схожу вам

За едою. Что терять мне?

Золотой да жизнь в придачу!»

А Эфес уже столетье

Чтит учение пророка

Иисуса – мир благому!

Побежал. Сторожевая

Башня, вышки – все другое.

Но не смотрит он и прямо

В ближнюю спешит пекарню.

«Плут! – косится пекарь. – Вижу

По монете – клад сыскал ты.

Вот что, мальчик, кончим миром:

Отвали мне половину!»

Спорят. Пекарь, распалившись,

Тянет в княжий суд. Но в долю

Норовит и князь, как пекарь.

Быстро выявилось чудо,

Подтвердившись сотней знаков.

Был чертог нерукотворный

Во свидетельство воздвигнут;

Ход затем пробили в камне

К предугаданному кладу.

Набежали тут потомки,

Родом-племенем сочлися.

Прародителем пред ними

В цвете юных сил Ямблика;

А его сынка да внуков

Люди в предках именуют.

Правнуки его с почетом

Обступили храброй ратью,

И стоит он всех моложе.

К прежним новых приложилось

Множество примет. Все ясно —

Кто он есть и кто другие

Сотоварищи-сонливцы.

Он спешит к друзьям в пещеру,

В провожатых – князь с народом.

Но назад к народу с князем

Богоизбранный не вышел.

Семерых – которых восемь

Стало издавна с собакой, —

Втайне средствами своими

Гавриил по воле божьей

Отрешенных от волнений

В рай вознес. Глазам пещера

Замурованной предстала.

Покойной ночи

Песни, вас да примет в лоно

Мой народ – покойтесь с миром!

В облак с мускусом и миром

Ты окутай благосклонно,

Гавриил, пришельцу тело;

Чтобы встал он юный, смелый

И, радушен, как бывало,

Прорубал проход сквозь скалы,

Дабы всех времен героям

С ним идти согласным строем

В рай, к вершине осиянной!

Услаждаться б непрестанно

Вечно новой красотой им

В сонме легком и едином,

И чтоб шел за господином

Верный песик невозбранно!

Позднее творчество

Март

Снег падает все боле,

И не приходит час,

Чтоб все цветочки в поле,

Чтоб все цветочки в поле

Порадовали нас.

Сиянием июня

Нам только лжет весна.

А ласточка-то лгунья,

А ласточка-то лгунья

Примчалась, но одна.

Один я. В дни расцвета

Уныло все кругом.

Но вмиг настанет лето,

Но вмиг настанет лето,

Лишь будем мы вдвоем.

Май

Облаков сребристых стая

Реет в воздухе согретом;

Солнце, ласково блистая,

Пар пронизывает светом.

Волны льнут, вздымаясь плавно,

К изобильным берегам.

Словно вымыта недавно,

Колыхаясь здесь и там,

Зелень клонится к водам.

Воздух тих, и все в покое.

Что же ветви шевельнуло?

В полноте любви и зноя

Что меж зарослей блеснуло?

Все яснеет лучезарно!

Посмотри: со всех сторон

Там снует, резвясь попарно,

Рой крылатых крошек; он

Этим утром был рожден.

Строят крышу. Для кого же

Приготовили келейку?

И, на плотников похожи,

Ставят столик и скамейку!

Солнце никнет незаметно;

Изумлен, смотрю кругом,

И приводит рой несметный

Мне возлюбленную в дом —

День и вечер стали сном!

Всегда и везде

Ключ бежит в ущелья гор,

В небе свит туманов хор, —

Муза манит к воле, в поле

Трижды тридевять и боле.

Вновь напененный бокал

Жарко новых песен просит;

Время катит шумный вал,

И опять весну приносит.

«Коль вниз ползет живая ртуть…»

Коль вниз ползет живая ртуть,

То быть дождю и буре,

Когда ж подымется чуть-чуть —

Высок шатер лазури.

То скорбь, то радость так же в нас

Волненье чередует;

В пространстве тесном их тотчас

Живое сердце чует.

«Как, ты прошла? А я не поднял глаз…»

Как, ты прошла? А я не поднял глаз;

Не видел я, когда ты возвратилась.

Потерянный, невозвратимый час!

Иль я ослеп? Как это приключилось?

Но я могу утешиться пока,

И ты меня охотно оправдаешь:

Ты – предо мной, когда ты далека;

Когда вблизи – от взора ускользаешь.

Трилогия страсти

Вертеру