Эдуард Асадов - Полное собрание стихотворений в одном томе (сборник)
Сны – обман и верить снам не надо…
Сны – обман, и верить снам не надо,Все во сне бывает невпопад,Так нам с детства, кажется, твердят.Был и я всегда того же взгляда,Надо думать, с самого детсада.
Впрочем, шутки прочь. В моей грудиЗавелись крамольные сомненья.Я не мистик, но сама суди,Так ли уж нелепы сновиденья?
Прежде, когда нам во мгле ночнойУлыбалась каждая звезда,Сколько планов я связал с тобой,Сколько раз ты снилась мне тогда!
Снилось мне, что я счастливей всех,Что навеки взял твою любовь.Снился мне твой золотистый смехИ углом изломанная бровь.
Сон причудлив, и порой бывало,Что во сне не то услышу я.– Надо ждать, – ты наяву сказала.А во сне сказала: – Я твоя!
Сон не точен – это не беда.Главное, что были мы дружны,Главное, что снились мне тогдаРадостно-приподнятые сны.
Почему ж теперь, когда с тобойПрожили мы вместе столько лет,Прежних снов уж и в помине нет,А из-за портьеры в час ночнойСон ко мне являться стал иной.
Стал все чаще видеть я во снеГубы крепко сжатые твои,И все чаще стали сниться мнеОстрые словесные бои.
Сон причудлив, и все больше сталоНадо мной свистеть сердитых стрел.Наяву ты холодно сказала:– Я люблю, но попросту устала. –А во сне сказала: – Надоел.
Сон не точен, это не беда.Главное теперь, пожалуй, в том,Что не так мы, кажется, живем,Что порою стало нам вдвоемНеуютно так, как никогда.
Говорят, что верить снам не надо.Сны – мираж, туманные края…Прежде был и я того же взгляда,А теперь вот усомнился я.
Ничего на свете не случится.Для того, чтоб стали мы дружны,Сами что-то сделать мы должны.Вот тогда, наверно, будут снитьсяМне, как прежде, радостные сны.
1962Раздумье
Когда в непогоду в изнеможеньеЖуравль что-то крикнет в звездной дали,Его товарищи журавлиВсе понимают в одно мгновенье.
И, перестроившись на лету,Чтоб не отстал, не покинул стаю,Не дрогнул, не начал терять высоту,Крылья, как плечи, под ним смыкают.
А южные бабочки с черным пятном,Что чуют за семь километров друг друга:Усы – как радары для радиоволн.– Пора! Скоро дождик! – сигналит он,И мчится к дому его подруга.
Когда в Антарктике гибнет китИ вынырнуть из глубины не может,Он SOS ультразвуком подать спешитВсем, кто услышит, поймет, поможет.
И все собратья-киты вокруг,Как по команде, на дно ныряют,Носами товарища подымаютИ мчат на поверхность, чтоб выжил друг.
А мы с тобою, подумать только,Запасом в тысячи слов обладаем,Но часто друг друга даже на толикуНе понимаем, не понимаем!
Все было б, наверно, легко и ясно,Но можно ли, истины не губя,Порой говорить почти ежечасноИ слышать при этом только себя?
А мы не враги. И как будто при этомНе первые встречные, не прохожие.Мы вроде бы существа с интеллектом,Не бабочки и не киты толстокожие.
Какой-то почти парадокс планеты!Выходит порой – чем лучше, тем хуже.Вот скажешь, поделишься, вывернешь душуКак в стену! Ни отзвука, ни ответа…
И пусть только я бы. Один, наконец,Потеря не слишком-то уж большая.Но сколько на свете людей и сердецДруг друга не слышат, не понимают?!
И я одного лишь в толк не возьму:Иль впрямь нам учиться у рыб или мухи?Ну почему, почему, почемуЛюди так часто друг к другу глухи?!
1968Вечер
За раскрытыми окнами бродит весна,Звездный купол, мигая, над домом повис.На соседнюю крышу уселась лунаИ глядит в мою комнату, свесившись вниз.
Не беда, если в городе нет соловьев, –Наверху у соседа запел патефон.Ветер дышит таким ароматом цветов,Словно только что был в парикмахерской он.
Я сижу, отложив недописанный стих,Хитрый ветер в окно мою музу унес.Лишь большая овчарка – мой преданный пес –Делит вечер и скуку со мной на двоих.
– Ты, Барон, не сердись, что дремать не даю.Мы остались вдвоем, так неси караул. –Положил мне на рукопись морду свою,Покосился на сахар и шумно вздохнул.
– Был ты глупым, пузатым, забавным щенком,Свой автограф писал ручейком на коврах.Я кормил тебя фаршем, поил молокомИ от кошки соседской спасал на руках.
Стал ты рослым и статным, кинжалы – клыки.Грудь, как камень, такая не дрогнет в бою.А влюбившись в красивую морду твою,Много сучьих сердец позавянет с тоски.
Мы хозяйку свою отпустили в кино,До дверей проводили, кивнули воследИ вернулись обратно. А, право, смешно:В третий раз «Хабанеру» заводит сосед!
Я немного сегодня в печаль погружен,Хоть люблю я и шум, и веселье всегда.Одиночество – скверная штука, Барон,Но порой от него не уйдешь никуда.
Новый год, торжество ль первомайского дня,Когда всюду столы и бокалов трезвон,Хоть и много на свете друзей у меня,Письма редки, почти не звонит телефон.
Но с хозяйкой твоей пятый год день за днемК дальней цели иду я по трудным путям.А какой мне ценой достается подъем,Ни к чему это знать ни чужим, ни друзьям.
Нам с тобой не впервой вечера коротать.Смех и говор за окнами смолкли давно.Надо чайник поставить, стаканы достать –Скоро наша хозяйка придет из кино.
Ветер, сонно вздыхая, травой шелестит,Собираясь на клумбе вздремнуть до утра.Звездный купол, мигая, над миром висит.Спать пора…
1950«От скромности не подымая глаз…»
От скромности не подымая глаз,С упрямою улыбкой на губах,Ты говоришь, уже в который раз,О том, чтоб я воспел тебя в стихах.
Зачем стихи? Не лучше ль, дорогая,Куплю тебе я перстень золотой?!– Купить – купи, но и воспеть – воспой.Одно другому вовсе не мешает!
Эх, люди, люди! Как внушить вам все же,Что тот, кто для поэзии рожден,Способен в жизни «покривить» рублем,Всем, чем угодно: злом или добром,А вот строкою покривить не может.
Ведь я же превосходно понимаю,Каких стихов ты неотступно ждешь:Стихов, где вся ты ласково-простая,Где твой характер ангельски хорош;
Где взгляд приветлив, добр и не коваренИ сердце полно верного огня;И где тебе я вечно благодаренЗа то, что ты заметила меня.
Вот так: то хмуря бровь, то намекая,Ты жаждешь поэтических похвал.И будь все это правдой, уверяю,Я б именно вот так и написал!
Но ты же знаешь и сама, конечно,Что все не так, что все наоборот,И то, что я скажу чистосердечно,В восторг тебя навряд ли приведет.
И если я решусь на посвященье,Мне не придется заблуждаться в том,Что будет ожидать меня потомЗа этакое «злое преступленье»!Я лучше ничего не напишу.Я просто головою дорожу!
1969«Солдатики спят и лошадки…»
Солдатики спят и лошадки,Спят за окном тополя.И сын мой уснул в кроватке,Губами чуть шевеля.
А там, далеко у моря,Вполнеба горит закатИ, волнам прибрежным вторя,Чинары листвой шуршат.
И женщина в бликах закатаСмеется в раскрытом окне,Точь-в-точь как смеялась когда-тоМне… Одному лишь мне…
А кто-то, видать, бывалыйЕй машет снизу: «Идем!В парке безлюдно стало,Побродим опять вдвоем».
Малыш, это очень обидно,Что в свете закатного дняОттуда ей вовсе не видноСейчас ни тебя, ни меня.
Идут они рядом по пляжу,Над ними багровый пожар.Я сыну волосы глажуИ молча беру портсигар.
1960Стихи о чести
О нет, я никогда не ревновал,Ревнуют там, где потерять страшатся.Я лишь порою бурно восставал,Никак не соглашаясь унижаться.
Ведь имя, что ношу я с детских лет,Не просто так снискало уваженье.Оно прошло под заревом ракетСквозь тысячи лишений и побед,Сквозь жизнь и смерть, сквозь раны и сраженья.
И на обложках сборников моихСтоит оно совсем не ради славы.Чтоб жить и силой оделять других,В каких трудах и поисках какихВсе эти строки обретали право.
И женщина, что именем моимДостойно пожелала называться,Клянусь душой, обязана считатьсяСо всем, что есть и что стоит за ним!
И, принимая всюду уваженье,Не должно ей ни на год, ни на часВступать в контакт с игрою чьих-то глаз,Рискуя неизбежным униженьем.
Честь не дано сто раз приобретать.Она – одна. И после пораженьяЕе нельзя, как кофту, залататьИли снести в химчистку в воскресенье.
Пусть я доверчив. Не скрываю – да!Пусть где-то слишком мягок, может статься.Но вот на честь, шагая сквозь года,Ни близким, ни далеким никогдаНе разрешу и в малом покушаться!
Ведь как порой обидно сознавать,Что кто-то, ту доверчивость встречаяИ доброту за слабость принимая,Тебя ж потом стремится оседлать.
И потому я тихо говорю,Всем говорю – и близким, и знакомым:Я все дарю вам – и тепло дарю,И доброту, и искренность дарю,Готов делиться и рублем, и домом.
Но честь моя упряма, как броня.И никогда ни явно, ни случайноНикто не смеет оскорбить меняНи тайным жестом и ни делом тайным.
Не оттого, что это имя свято,А потому, и только потому,Что кровь поэта и стихи солдата,Короче: честь поэта и солдатаПринадлежит народу одному!
1972Серебряная свадьба
