Александр Блок - Русь моя, жизнь моя…

Коршун

Чертя за кругом плавный круг,Над сонным лугом коршун кружитИ смотрит на пустынный луг. —В избушке мать над сыном тужит:«На хлеба, на, на грудь, соси,Расти, покорствуй, крест неси».

Идут века, шумит война,Встает мятеж, горят деревни,А ты все та ж, моя страна,В красе заплаканной и древней. —Доколе матери тужить?Доколе коршуну кружить?

Из стихотворений, не вошедших в «роман в стихах»

Народ и поэт

1

Жизнь – без начала и конца.Нас всех подстерегает случай.Над нами – сумрак неминучийИль ясность Божьего Лица.Но ты, художник, твердо веруй

В начала и концы. Ты – знай,Где стерегут нас Ад и Рай.Тебе дано бесстрастной меройИзмерить все, что видишь ты.Твой взгляд – да будет тверд и ясен.Сотри случайные черты —И ты увидишь: мир прекрасен,Познай, где свет, поймешь, где тьма.Пускай же все пройдет неспешно,Что в мире свято, что в нем грешно,Сквозь жар души, сквозь хлад ума.Так Зигфрид правит меч над горном:То в красный уголь обратит,То быстро в воду погрузит, —И зашипит, и станет чернымЛюбимцу вверенный клинок:Удар – булат сверкает верныйИ карлик, жалкий, лицемерный,В смятеньи падает у ног!

2

Кто меч скует? – Не знавший страха.А я – беспомощен и слаб —Как все, как вы, – лишь умный раб,Тяжелого созданье праха, —И мир – он страшен для меня.Герой уж не разит свободно,Его рука – в руке народной,Стоит над миром столб огня,И в каждом сердце, в мысли каждой —Свой произвол и свой закон…Над всей Европою – дракон,Разинув пасть, томится жаждой…Кто нанесет ему удар? —Не ведаем: над нашим станом,Как встарь, повита даль туманом,И пахнет гарью. Там – пожар.

3

Но песня – песнью все пребудет,В толпе – все кто-нибудь поет.Вот голову его на блюдеЦарю плясунья подает;Там – он на эшафоте черномСлагает голову свою;Здесь – именем клеймят позорнымЕго стихи… И я пою,Но не за вами суд последний,Не вам замкнуть мои уста!Пусть церковь темная пуста,Пусть пастырь спит; я до обедниПройду росистую межу,Ключ ржавый поверну в затвореИ в алом от зари притвореСвою обедню отслужу.

4

Ты, поразившая Денницу,Благослови на здешний путь!Позволь хоть малую страницуИз книги жизни повернуть.Дай мне неспешно и нелживоПоведать пред Лицом ТвоимО том, что мы в себе таим,О том, что в здешнем мире живо,О том, как зреет гнев в сердцах,И с гневом – юность и свобода,Как в каждом дышит дух народа.Сыны отражены в отцах:Коротенький обрывок рода —Два-три звена, – и уж ясныЗаветы темной старины:Созрела новая порода, —Угль превращается в алмаз.Он, под киркой трудолюбивой,Восстав из недр неторопливо,Предстанет – миру напоказ!Так бей, не знай отдохновенья,Пусть жила жизни глубока:Алмаз горит издалека —Дроби, мой гневный ямб, каменья!

Два века

Век девятнадцатый, железный,Воистину – жестокий век!Тобою в мрак ночной, беззвездныйБеспечный брошен человек!В ночь умозрительных понятий,Матерьялистских малых дел,Бессильных жалоб и проклятий,Бескровных душ и слабых тел!С тобой пришли чуме на сменуНейрастения, скука, сплин,Век расшибанья лбов о стенуЭкономических доктрин…. . . . . . . . . . . . . .

А человек? Он жил безвольно:Не он – машины, города,«Жизнь» так бескровно и безбольноПытала дух, как никогда…Но тот, кто двигал, управляяМарионетками всех стран, —Тот знал, что делал, насылая«Гуманистический» туман:Там, в сером и гнилом тумане,Увяла плоть и дух погас,И Ангел сам священной брани,Казалось, отлетел от нас:Там распри кровные решаютДипломатическим умом,Там пушки новые мешаютСойтись лицом к лицу с врагом,Там вместо храбрости – нахальство,А вместо подвигов – «психоз»,И вечно ссорится начальство,И длинный громоздко́й обозВоло́чит за собой команда,Штаб, интендантов, грязь кляня,Рожком горниста – рог РоландаИ шлем – фуражкой заменя…. . . . . . . . . . . . . .

Двадцатый век… Еще бездомней,Еще страшнее жизни мгла(Еще чернее и огромнейТень Люциферова крыла).Пожары дымные заката(Пророчества о нашем дне),Кометы грозной и хвостатойУжасный призрак в вышине,Безжалостный конец Мессины(Стихийных сил не превозмочь),И неустанный рев машины,Кующей гибель день и ночь,Сознанье страшное обманаВсех прежних малых дум и вер,И первый взлет аэропланаВ пустыню неизвестных сфер…И отвращение от жизни,И к ней безумная любовь,И страсть, и ненависть к отчизне…И черная, земная кровьСулит нам, раздувая вены,Все разрушая рубежи,Неслыханные перемены,Невиданные мятежи…Что ж, человек? За ревом стали,В огне, в пороховом дыму,Какие огненные далиОткрылись взору твоему?Как день твой величав и пышен,Как светел твой чертог, жених!Нет, то не рог Роланда слышен,То звук громовый труб иных!Так, очевидно, не случайноВ сомненьях закалял ты дух,Участник дней необычайных!Открой твой взор, отверзи слухИ причастись от жизни смысла,И жизни смысл благослови,Чтоб в тайные проникнуть числаИ храм воздвигнуть – на крови.

На лугу

Леса вдали виднее,Синее небеса,Заметней и чернееНа пашне полосаИ детские звончееНад лугом голоса.

Весна идет сторонкой,Да где ж сама она?Чу, слышен голос звонкий,Не это ли весна?Нет, это звонко, тонкоВ ручье журчит волна…

Ворона

Вот ворона на крыше покатойТак с зимы и осталась лохматой…

А уж в воздухе – вешние звоны.Даже дух занялся у вороны…

Вдруг запрыгала вбок глупым скоком,Вниз на землю глядит она боком,

Что белеет под нежною травкой?Вон желтеют под серою лавкой

Прошлогодние мокрые стружки…Это все у вороны – игрушки,

И уж так-то ворона довольна,Что весна, и дышать ей привольно!..

«Милая девушка, что ты колдуешь…»

Милая девушка, что ты колдуешьЧерным зрачком и плечом?Так и меня ты, пожалуй, взволнуешь,Только – я здесь ни при чем.

Знаю, что этой игрою опаснойБудешь ты многих пленять,Что превратишься из женщины страстнойВ умную нежную мать.

Но, испытавши судьбы перемены, —Сколько блаженств и потерь! —Вновь ты родишься из розовой пеныТочно такой, как теперь.

Скифы

Панмонголизм! Хоть имя дико, Но мне ласкает слух оно.

Мильоны – вас. Нас – тьмы, и тьмы, и тьмы.Попробуйте, сразитесь с нами!Да, Скифы – мы! Да, азиаты – мы,С раскосыми и жадными очами!

Для вас – века, для нас – единый час.Мы, как послушные холопы,Держали щит меж двух враждебных рас —Монголов и Европы!

Века, века ваш старый горн ковалИ заглушал грома лавины,И дикой сказкой был для вас провалИ Лиссабона, и Мессины!

Вы сотни лет глядели на Восток,Копя и плавя наши перлы,И вы, глумясь, считали только срок,Когда наставить пушек жерла!

Вот – срок настал. Крылами бьет беда,И каждый день обиды множит,И день придет – не будет и следаОт ваших Пестумов, быть может!

О, старый мир! Пока ты не погиб,Пока томишься мукой сладкой,Остановись, премудрый, как Эдип,Пред Сфинксом с древнею загадкой!..

Россия – Сфинкс. Ликуя и скорбя,И обливаясь черной кровью,Она глядит, глядит, глядит в тебя,И с ненавистью, и с любовью!..

Да, так любить, как любит наша кровь,Никто из вас давно не любит!Забыли вы, что в мире есть любовь,Которая и жжет, и губит!

Мы любим все – и жар холодных числ,И дар божественных видений,Нам внятно все – и острый галльский смысл,И сумрачный германский гений…

Мы помним все – парижских улиц ад,И венецьянские прохлады,Лимонных рощ далекий аромат,И Кельна дымные громады…

Мы любим плоть – и вкус ея, и цвет,И душный, смертный плоти запах:Виновны ль мы, коль хрустнет ваш скелетВ тяжелых, нежных наших лапах?

Привыкли мы, хватая под уздцыИграющих коней ретивых,Ломать коням тяжелые крестцыИ усмирять рабынь строптивых…

Придите к нам! От ужасов войныПридите в мирные объятья!Пока не поздно – старый меч в ножны,Товарищи! Мы станем – братья!

А если нет, – нам нечего терять,И нам доступно вероломство!Века, века – вас будет проклинатьБольное, позднее потомство!

Мы широко по дебрям и лесамПеред Европою пригожейРасступимся! Мы обернемся к вамСвоею азиатской рожей!

Идите все, идите на Урал!Мы очищаем место боюСтальных машин, где дышит интеграл,С монгольской дикою ордою!

Но сами мы – отныне – вам – не щит,Отныне в бой не вступим сами,Мы поглядим, как смертный бой кипит,Своими узкими глазами!

Не сдвинемся, когда свирепый ГуннВ карманах трупов будет шарить,Жечь города, и в церковь гнать табун,И мясо белых братьев жарить!..

В последний раз – опомнись, старый мир!На братский пир труда и мира,В последний раз – на светлый братский пирСзывает варварская лира!

Из дневников Александра Блока