Гармония слов. Китайская лирика X–XIII веков - Коллектив авторов
и на северо-западной границе
вмиг поражу Небесную Волчицу[21].
Певичка
Мелодия «Пусамань»
Та, что города чарует[22], вышла
из-за ширмы, взглядом обожгла,
песенка светла,
и томленьем бровки дышат.
Не смущай весенней грустью душу,
ведь она давно обожжена.
В чистом небе звуки кружат,
как жемчужинки, звеня.
Звень
Мелодия «Цзуйвэнцао»
Эту звень,
эту свежесть
эхо горное нежит.
Что за песнь?
Нет ответа.
Знал лишь Старец хмельной[23], как божественно это
в дуновении ветра, с росой, под луной,
и бессонно
уходил он с плетенкою к склонам,
этот истый мудрец с тонкой, нежной душой.
Старец песню напел
в тон журчащим ручьям
и покинул мирской предел,
вздох зари, трепет ночи – оставив все нам.
Полысеют, случается, маковки гор,
вспять, бывает, река потечет,
только память о нем – за границами лет,
он уже воспарил в занебесный простор,
а краса, о которой напел он слова,
и сегодня жива.
Янь Цзидао
(1038–1110)
Когда меня покинул сон хмельной
Мелодия «Линьцзянсянь»
Когда меня покинул сон хмельной,
мой дом был пуст, зашторено окно.
Весной ушедшей я стоял в томленье
у лепестков, закончивших цветенье,
а ласточки – всё парой надо мной.
Я вспомнил, как узрел малышку Пинь
с двумя сердечками на платье,
тогда и зазвучали струны цинь,
луна раскрылась в одночасье,
и облачком спустилось счастье.
Хуан Тинцзянь
(1045–1105)
Где ты теперь, весна?
Мелодия «Цинпинъюэ»
Где ты теперь, весна?
Ни отзвука, ни следа, тишина.
Но если кто-то что-то услыхал о ней,
верни сюда ее, пожалуйста, скорей.
Да кто же знает, где весна сейчас?
Быть может, спросим иволгу о том?
Щебечет что-то непонятное для нас
и к розе улетает с ветерком.
Цинь Гуань
(1049–1100)
Грусть долга, как небосклон
Мелодия «Цзяньцзы муланьхуа»
Грусть долга, как небосклон,
сиро, стыло, кто услышит стон?
Глянь-ка, что со мною стало:
что дымок над тлеющим сандалом.
Хмуры брови-мотыльки,
вешним не разгладить их ветрам.
А взойду на башню, там —
гуси тают точками тоски.
О, этот легкий вешний трепет ивы
Мелодия «Цзянчэнцзы»
О, этот легкий вешний трепет ивы!
Печали нестерпимы,
и слезы неостановимы.
Мне всюду мнится милая, мой челн,
тот алый мост у зелени лугов.
А ныне – никого,
лишь сирость волн.
Тогда сияла счастьем юность наша.
А грусть без края
не затихает.
В час вянущих цветов взойду на башню.
Слезами реки заполняя,
я не могу
прервать тоску.
Как в мансарде сирой стало стыло
Мелодия «Хуаньсиша»
Как в мансарде сирой стало стыло,
утра, словно осенью, унылы,
и на ширме речка – в дымке душной.
Пух витает, невесом, как сон,
морось – грусти бесконечной стон.
А повесить шторку – недосужно.
Осень лежит на лазури воды
Мелодия «Маньтинфан»
Осень лежит на лазури воды,
к ночи сгущаются облака,
кроют ступени спадающие листы,
спальня тиха и темна,
тишью предутренней бродит луна.
Снова Чунъян[24] подошел, как и прежде,
стуки и стуки валька —
летнюю моют одежду.
Вдруг
вздрогнул под ветром бамбук,
мнится – вернулся друг.
Боль как была,
так и росла,
радости нет,
прошлого стерся след.
Вот хризантема желта у плетня,
а для кого расцвела?
Вздор, что растает печаль от вина,
выйдет угар,
а печаль – как и встарь.
У парапета продрог,
медленно сходит луна,
белыми росами кроется мох.
Подворье в чэньчжоу
Мелодия «Тасосин»
Дома скрываются во тьме,
в безлунье пристань мрачновата,
о, где ж ты, персиков моих отрада!
Несносно, стыло мне в глухой корчме
под горький плач кукушки близ заката.
От друга сливы лепесток
и «карпа»[25] тоненький листок
утяжелили груз моей тоски.
Ах, Чэнь-река, зачем же твой поток
скрывается в потоке Сян-реки?
