Джордж Байрон - Стихотворения (1809-1816)
Взвесим прах Ганнибала: много ль окажется фунтов в грозном вожде?
ЮвеналИмператор Непот был признан сенатом, италийцами и жителями Галлии; его громко славили за нравственные добродетели и за военные дарования; те, кому его правление обещало какие-либо выгоды, пророчески возвещали восстановление всеобщего благополучия… Позорным отречением продлил он свою жизнь лет на пять, которые провел в неопределенном положении полуимператора, полуизгнанника, пока наконец…
Гиббон. История упадка и разрушения Римской империи IВсе кончено! Вчера венчанныйВладыка, страх царей земных,Ты нынче — облик безымянный!Так низко пасть — и быть в живых!Ты ль это, раздававший троны,На смерть бросавший легионы?Один лишь дух с высот такихБыл свергнут божией десницей:Тот — ложно названный Денницей!
IIБезумец! Ты был бич над теми,Кто выи пред тобой клонил.Ослепший в яркой диадеме,Другим открыть глаза ты мнил!Ты мог бы одарять богато,Но всем платил единой платойЗа верность: тишиной могил.Ты доказал нам, что возможноТщеславие в душе ничтожной.
IIIБлагодарим! Пример жестокий!Он больше значит для веков,Чем философии уроки,Чем поученья мудрецов.Отныне блеск военной властиНе обольстит людские страсти,Пал навсегда кумир умов.Он был как все земные боги:Из бронзы — лоб, из глины — ноги.
IVВеселье битв, их пир кровавый,Громоподобный клич побед,Меч, скипетр, упоенье славы,То, чем дышал ты много лет,Власть, пред которой мир склонился,С которой гул молвы сроднился, —Исчезло все, как сон, как бред.А! Мрачный дух! Что за терзанье.Твоей душе — воспоминанье!
VТы сокрушен, о сокрушитель!Ты, победитель, побежден!Бессчетных жизней повелительМолить о жизни принужден!Как пережить позор всесветный?Ты веришь ли надежде тщетнойИль только смертью устрашен?Но — пасть царем иль снесть паденье.Твой выбор смел до отвращенья!
VIГрек, разломивший дуб руками,Расчесть последствий не сумел:Ствол сжался вновь, сдавил тискамиТого, кто был надменно смел.К стволу прикован, тщетно звал он…Лесных зверей добычей стал он…Таков, и горше, твой удел!Как он, ты вырваться не можешь,И сам свое ты сердце гложешь!
VIIСын Рима, сердца пламень жгучийЗалив кровавою рекой,Отбросил прочь свой меч могучий,Как гражданин ушел домой.Ушел в величии суровом,С презрением к рабам, готовымТерпеть владыку над собой.Отверг венец он добровольно:Для славы — этого довольно!
VIIIИспанец, властью небывалой,Как ты, упившись до конца,Оставил мир для кельи малой,Сменил на четки блеск венца.Мир ханжества и мир обманаНе выше, чем престол тирана,Но сам презрел он шум дворца,Сам выбрал — рясу и обедниДа схоластические бредни.
IXА ты! Ты медлил на престоле,Из рук своих дал вырвать громПо приказанью, поневолеПростился ты с своим дворцом!Ты был над веком злобный гений,Но зрелище твоих паденийБагрит лицо людей стыдом.Вот для кого служил подножьемМир, сотворенный духом божьим!
XКровь за тебя лилась потоком,А ты своей так дорожил!И пред тобой-то, как пред Роком,Колена сонм князей клонил!Еще дороже нам свободаС тех пор, как злейший враг народаСебя всемирно заклеймил!Среди тиранов ты бесславен,А кто из них с тобой был равен?
XIТебя Судьба рукой кровавойВписала в летопись времен.Лишь бегло озаренный славой,Твой лик навеки омрачен.Когда б ты пал, как царь, в порфире,В веках грядущих мог бы в миреВосстать другой Наполеон.Но лестно ль — как звезда над безднойСверкнуть и рухнуть в мрак беззвездный?
XIIНа вес не то же ль: груда глиныИ полководца бренный прах?Нас Смерть равняет в час кончины,Всех, всех на праведных весах.Но хочешь верить, что в героеПылает пламя неземное,Пленяя нас, внушая страх,И горько, если смех презреньяКазнит любимца поколенья.
XIIIА та, цветок австрийский гибкий…Такая ль доля снилась ей!Она ль должна сносить с улыбкойВсе ужасы судьбы твоей!Делить твои в изгнанье думы,Твой поздний ропот, стон угрюмый,О, с трона свергнутый злодей!Когда она с тобою все же —Всех диадем она дороже!
XIVСокрыв на Эльбу стыд и горе,Следи с утесов волн стада.Ты не смутишь улыбкой море:Им не владел ты никогда!В унынья час рукой небрежнойОтметь на отмели прибрежной,Что мир свободен навсегда!И стань примером жалкой доли,Как древний "Дионисий в школе".
XVВ твоей душе горит ли рана?Что за мечтами ты томимВ железной клетке Тамерлана?Одной, одной: "Мир был моим!Иль ты, как деспот Вавилона,Утратил смысл с утратой трона?Иначе как же быть живымТому, кто к цели был так близко,Так много мог — и пал так низко!
XVIО, если б ты, как сын Япета,Бесстрашно встретил вихри гроз,С ним разделив на крае светаЗнакомый коршуну утес!А ныне над твоим позоромХохочет тот с надменным взором,Кто сам паденья ужас снес,Остался в преисподней твердым,И умер бы, — будь смертен, — гордым!
XVIIБыл день, был час: вселенной целойВладели галлы, ими — ты.О, если б в это время смелоТы сам сошел бы с высоты!Маренго ты б затмил сиянье!Об этом дне воспоминаньеВсе пристыдило б клеветы,Вокруг тебя рассеяв тени,Светя сквозь сумрак преступлений!
XVIIIНо низкой жаждой самовластьяТвоя душа была полна.Ты думал: на вершину счастьяВзнесут пустые имена!Где ж пурпур твой, поблекший ныне?Где мишура твоей гордыни:Султаны, ленты, ордена?Ребенок бедный! Жертва славы!Скажи, где все твои забавы?
XIXНо есть ли меж великих века,На ком покоить можно взгляд,Кто высит имя человека,Пред кем клеветники молчат?Да, есть! Он — первый, он — единый!И зависть чтит твои седины,Американский Цинциннат!Позор для племени земного,Что Вашингтона нет другого!
Перевод В. Брюсова
Романс
Заветное имя сказать, начертатьХочу — и не смею молве нашептать.Слеза жжет ланиту — и выдаст одна,Что в сердце немая таит глубина.
Так скоро для страсти, для мира сердецРаскаяньем поздно положен конецБлаженству — иль пыткам?… Не нам их заклясть:Мы рвем их оковы — нас сводит их власть.
Пей мед; преступленья оставь мне полынь!Мой идол, прости меня! Хочешь — покинь!Но сердце любви не унизит вовек:Твой раб я, — не сломит меня человек.
И в горькой кручине пребуду я тверд:Смирен пред тобой и с надменными горд.Забвенье с тобой — иль у ног все миры?…Мгновенье с тобой все вместило дары!
И вздох твой единый дарит и мертвитИ вздох твой единый дарит и живит.Бездушными буду за душу судим:Не им твои губы ответят, — моим!
4 мая 1814 г.
Перевод В. Иванова
Сочувственное послание Сарре, графине Джерсей, по поводу того, что принц-регент возвратил ее портрет м-с Ми
Когда торжественно тщеславный кесарь Рима,Пред кем склонялась чернь с враждой непримиримой,Открыл перед толпой святыню славных дней,Все статуи святых и доблестных мужей, —Что более всего приковывало зренье?Что взорам пристальным внушало изумленьеПри этом зрелище? Чьих черт не видно тут?Нет изваяния того, чье имя — Брут!Все помнили его, — толпа его любила,Его отсутствие — залогом правды было;Оно вплело в венец, для славы, больше роз,Чем мог вплести гигант и золотой колосс.Так точно, если здесь, графиня, наше зреньеТвоих прекрасных черт лишилось в изумленьи,В прелестном цветнике красавиц остальных,Чья красота бледна пред солнцем черт твоих;Когда седой старик — поистине наследникОтцовского венца и королевских бредней, —Когда развратный взор и вялый дух слепцаОтвыкли без труда от твоего лица, —
Пусть на его плечах позор безвкусья; рамы —Где тьма красивых лиц и нет прекрасной дамы!Нас утешает мысль, — когда уж лучше нет, —Мы сохраним сердца, утратив твой портрет.Под сводом зал его — какая нам отрада?В саду, где все цветы, — и нет царицы сада;Источник мертвых вод, где нет живых ключей;И небо звездное, где Дианы нет лучей.Уж не плениться нам такою красотою,Не глядя на нее, летим к тебе мечтою;И мысли о тебе нас больше восхитят,Чем все, что может здесь еще пленить наш взгляд.Сияй же красотой в небесной выси синей,Всей кротостью твоей и правильностью линий,Гармонией души и прелестью светла,И взором радостным, и ясностью чела,И темнотой кудрей — под сенью их смолистойЕще белей чела сияет очерк чистый, —И взорами, где жизнь играет и влечет,И отдыха очам плененным не дает,
И заставляет вновь искать за их узоромВсе новые красы — награду долгим взорам;Но ослепительна, быть может, и яркаТакая красота для зренья старика;Так, — долго нужно ждать, чтоб цвет поблек весенний,Чтоб нравиться ему — больной и хилой тени,Больному цинику, в ком скуки хлад слепой,Чей взор завистливо минует образ твой,Кто жалкий дух напряг, соединив в себеВсю ненависть слепца к свободе и к тебе.
29 мая 1814 г.
