Иннокентий Анненский - Лаодамия

Вопли в хоре. Лаодамия стоит вся белая. Вопли, не поддержанные ею, как-то неловко обрываются. Воцаряется продолжительное и полное молчание.

Не может быть… Опомнись — наш ли ты?Он здешний ли, скажите мне.

Смущенное молчание.

ОшибсяТы, вестник, я с тобой и незнакома.Ты не был там с царем?..О, отвечай.

Протесилай, мой повелитель, умер…

Как ты сказал? Как назвал ты вождя?

Нет, бедная царица, то ахейцы,Не мы, его дружина, в похвалуЦарево имя заменили новым:Протесилай.

Протесилай… А кто жЖене отдаст… отчизне… Иолая?

Протесилай — за то, что первый онНа вражеский вступил бесстрашно берег.

Мне все равно, как назвали его,Как вы его убийцам отдавали?

Противиться не смели мы…

ЕгоЗачем не умолили? Или старых,Иль опытных меж вами не нашлось?А что ж Атрид? А жребий? А другие?Нет, нет… и ты не в трауре… ЗачемТы шутишь так жестоко… Или тыСюда привез его для погребенья?Что говорю? Живого? Может быть,Лишь ранен он? Ведь если, вслед за мужем,Ты говоришь — другие вышли все,Так как же вы его не отстояли?И кто ж его ударом поразил?Чей меч доспех разбил ему? Дай имя!Смущен ты? Ты молчишь?

Что я скажу?

Что ты шутил… Но может быть, ты бредишь.Твое лицо так красно, и глазаТвои как у больного… Или можешьТы дать мне знак какой-нибудь? ТебеИначе как поверю?

Я б подробнейПересказал весь бой… Но все равноТы скажешь, что я выдумал…

Еще бы!И кто ж послал тебя? Команду ктоПосле царя над нашим войском принял?И где ж твоя табличка, если самТебя в послы начальник выбрал новый?

Вестник молчит, потупившись.

Ты, может быть, беглец? Ты изменил?Ты волновать народ сюда явился?..

Обратный путь был труден… Буря насТрепала, и едва я спасся… БылоПисьмо… оно в волнах… Но я не лжец.Увы! Когда бы точно лгал я…

Вестник!Прости меня! Да, может быть, ты прав…Несчастье мне рассудок ослепило,Как яркий свет сову слепит… СолгатьНе мог посол и храбрый сын Филаки…Шутить? О нет! он не жесток — своейЦарицы он бы пожалел. Не боленТы также — речь твоя разумна, вестник.О, я молю тебя… О чем?.. самаНе знаю я… Скажи, что сон, которыйЯ видела недавно, длится… Нет…Что это правда… Нет… Что брежу я…Что бредишь ты… Постой…Я все стерплю!Не перебью тебя, всему поверю…Скажи мне: там, когда кончался он,Он что-нибудь сказать велел… домашним,Жене… и как? Как умер он?.. Страдал?Метался он? или спокойно умер?А та рука, которая емуРазрезала на нежной шее жилу,Она еще и носит меч и жертвыПриносит и вздымается к богам?Или ее вы обрубили тут же?Все говори… Я слушаю, посол…В какой хитон одет он был?

Да,В лиловый… кажется…

Лиловые поля.

Молчи…

Когда толпой на берег вражийМы хлынули, Калхановы словаНам баснею казались… белогривыйИ яркий шлем царя, как бастион,Над нашею толпой вздымался гордо,И робкие троянские стрелкиОт поножей, не знаю, светлых, что ли,Иль тяжкого отхлынули меча…На кораблях меж тем пэан победныйУже звучал… и, славой опьянен,Соперника искал наш царь… Все дальшеОн уходил, и не могли за нимДружинники поспеть… Вот на минутуИз глаз его я выпустил — рядыТроянские уж снова пополнялисьВдруг слышу гул — и прямо на царяНесется колесница. Было трудноПробиться нам… Когда же наконецГлазам моим открылся он… возницаЕдва держал взбешенных кобылиц,А около… огромный, вождь, конечно,Из сыновей Приама кто-нибудь,Боролся с Иолаем — копья былиУж сломаны, и царское копьеПопало в пристяжную… КобылицыМетались в пене дико… А мечиРазбитые валялись бесполезно…И долго шла безмолвная борьба,Но берег был далеко… И не видноЕго ахейцам было. С чем бы мыПошли к царю?.. А крики лишь троянцевСобрали бы… От ужаса и горяМы молча умирали… НаконецПослышалось проклятье… и со стономЦарь падает на землю, за собойТроянского героя увлекая…И долго там они в траве густой,Как нежные щенки порой играя,Катались… хрип, и треск, и стон стоял…Но бой решил троянский витязь… вожжиОн бросил наконец, и четверняВзбешенная умчалась. Безоружен,К товарищу он поспешил… И шлемТяжелый и косматый опустилсяНа голову царя… И брызнул мозг,И кровь потоком алым заслепилаГлаза борцу… О горе… горе нам!..Почившему ж — и слезный дар, и слава!Он ничего пред смертью не сказал,И, жив иль нет убийца, я не знаю…С трудом мы тело царское тогдаНа корабль доставили… И большеНе знаю ничего я… Сам не царь,Но и лжецом, хоть низок родом, тожеЯ не бывал… Избавь и похоронОписывать не заставляй подробно:Я вытерпел довольно.

Ты сказалВсе, что умел… Не буду мучить большеТебя, солдат… Ты мне оставил теньНадежды… Я тебя… благословляю.Но, может быть, нашел ты что-нибудь,Что было с ним… Какую-нибудь память.

В щите его нашли мы эту вещьПривязанной ремнем… Возьми, царица.

Вопли в хоре.

Его печать… да, да… его печатьБлагодарю… ну отдохни, оправься,Будь гостем здесь…Вестник молча и потупившись уходит.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Те же без вестника.

Осмелюсь, госпожа…Прикажешь ли?

Чего ты просишь, няня?..

Рабынь обрить… Убрать ковры и пурпур…И лошадям подрезать гривы… ПлачПриличен был бы, кажется.

Успеем…Известия так смутны…

Но народПоднимет он… Не примешь ли старейшин?

Ты скажешь им, что ничего покаМы верного не знаем. Этот бедный,Измученный солдат один за всех:И вестник, и свидетель, и порука…Да, ночь вокруг темнее что ни миг,Но горю я не сдамся, как ребенок,Как девочка больная иль рабыня…Никто за мной пусть не идет… СебяЯ не убью… Не бойтесь… Но не плакать…Пожалуйста, не плакать…Да, цветыЛиловые… Тяжелый шлем… О ночь!Как ты темна, темна и бесконечна.

Уходит в среднюю дверь. Кормилица следом, но в дверь налево.