Фидель Кастро - В горячих сердцах сохраняя (сборник. Рассказы и стихотворения)
Почему мы не убивали пленных солдат противника? Потому, что только трус убивает поверженного врага. Потому, что Повстанческая армия не может прибегать к тактике тирании, с которой она борется. Потому, что вся политика и пропаганда противника были направлены на то, чтобы представить революционеров смертельными врагами батистовской армии.
Диктатура пыталась привлечь солдат на свою сторону с помощью обмана и других неблаговидных средств, внушая им, что борьба против революции является борьбой за их собственное будущее и даже жизнь. Диктатуре не нужно было, чтобы мы вылечивали ее раненых солдат и сохраняли жизнь военнопленным; она была заинтересована как раз в обратном, в том, чтобы мы убивали всех без исключения, заставляя тем самым каждого правительственного солдата бороться до последней капли крови за свою жизнь.
Мы не убивали пленных, потому что жестокость, бессмысленная в обычной войне, в гражданской войне становится еще более неоправданной, ибо сегодняшние противники после окончания войны должны будут жить вместе и убийцы неизбежно встретятся с детьми, женами и матерями своих жертв. Мы не убивали пленных, потому что постыдным и унизительным «подвигам» убийц и палачей мы желали противопоставить высокогуманное поведение наших бойцов, чей пример будет поучителен для грядущих поколений. Мы не убивали пленных, потому что уже тогда нужно было сеять семена братства, которое, мы знали, воцарится в будущем на нашей земле для всех людей. Если все те, кто сегодня борются на фронте, научатся ценить жизнь побежденного врага, то завтра, уже в мирное время, никто не почувствует себя вправе мстить и совершать преступления. Если в Республике воцарится справедливость, то для мести уже не останется места.
Почему мы отпускали военнопленных на свободу? Потому, что, оставляя их на Сьерра—Маэстре, нужно было делить с ними пищу, одежду, обувь, табак, а все это доставалось нам с трудом. Потому, что мы не хотели содержать пленных впроголодь. Потому, что при сложившихся в стране экономических условиях и громадной безработице мы все равно не смогли бы ослабить диктатуру задержанием военнопленных. Мы всегда считали главным не то количество людей и вооружения, которым располагает диктатура (поскольку мы знали, что министерство финансов не будет ограничивать ее в ресурсах), а то количество людей и вооружения, которым располагает Повстанческая армия. Победа на войне зависит не только от оружия, но и в значительной степени от морального состояния войска. Если в наших руках оказывается оружие солдата, то сам он теряет для нас всякий интерес. Этому человеку будет трудно бороться против тех, кто поступил с ним благородно. Расстрел солдата или взятие его под стражу могут только заставить осажденное и разбитое войско удвоить свое сопротивление. А это революции не нужно. Мы отпускали военнопленных на свободу, потому что получивший свободу пленный является красноречивым доказательством лживости пропаганды, распространяемой тиранией.
24 июля в Лас—Вегасе мы освободили 253 военнопленных. Акты об их освобождении были подписаны Джоном Р. Джейксром и Р. Шепхойзером — представителями Международного Красного Креста, прибывшими из Женевы. С 10 по 13 августа в Сан—Гранде было передано Красному Кресту еще 169 военнопленных. Акт об освобождении подписал член правления кубинского Красного Креста доктор Альберто С. Льянет.
Об обмене военнопленными не могло быть и речи, так как за все время наступления батистовцы не смогли взять в плен ни одного повстанца. При возвращении военнопленных мы не ставили никаких условий, поскольку в противном случае проводимое нами мероприятие утратило бы свое политическое и моральное значение. Мы согласились на единственное — принять медикаменты, которые передал нам Международный Красный Крест после освобождения второй группы военнопленных. Этот подарок отчасти компенсировал наши затраты на лечение раненых батистовцев. Очень жаль, что генеральный штаб и подголоски диктатуры воспользовались этим гуманным актом и исказили его.
Наше отношение к солдатам вооруженных сил было подтверждено фактами, а факты, как известно, красноречивее всяких слов.
В армии тирании все пропитано ложью и обманом. Там действует целая машина, фабрикующая ложь: она постоянно функционирует и управляется сверху. Нами захвачено большое количество документов, циркуляров и секретных приказов, имеющих громадное обличительное значение. Солдат обманывали в течение всей войны. Их уверяли в том, что войска повстанцев немногочисленны и не представляют собой большой силы, что моральный уровень этих войск низок и что они испытывают недостаток в вооружении. Каково же было изумление солдат, когда они сталкивались с хорошо вооруженными и дисциплинированными отрядами повстанцев!
Как правило, ни один батистовский солдат и офицер ничего не знали о том, что происходило в Сьерра—Маэстре. Так, например, в бою под Уверо около года назад мы взяли в плен 35 человек и 19 из них мы оказали медицинскую помощь, а затем отпустили всех на свободу. Узнав об этом, командование батистовской армии отправило этих солдат как можно дальше от района военных действий.
Обычно солдатам твердят, что, если они попадут к нам в плен, мы их подвергнем пыткам, кастрируем или убьем…
Одним словом, солдат убеждают, что мы действуем точно так же, как поступают батистовские палачи в казармах и полицейских участках с революционерами. Солдат ничего не знает о том, что происходит в стране; он читает официозную прессу да армейские приказы, не менее лживые, чем пресса. В конце сентября 1957 года, например, в Оро—де—Гиса батистовцы за один день зверски убили 53 крестьянина. А днем позже командование издало циркуляр, сообщающий, что два его батальона одержали здесь блестящую победу, не потеряв ни одного солдата, тогда как «противник потерял 53 человека».
По радио солдатам противника разрешается слушать только официальные выступления, передаваемые из Колумбии.[4] Батиста, Табернилья и K° нагло и бессовестно врут солдатам и народу, скрывая за этой болтовней, ложью и обманом свое единственное стремление — побольше награбить. Им нужно только одно — чтобы солдаты умирали, защищая их бесславный, прогнивший режим.
Я абсолютно убежден в том, что если бы революционеры и солдаты регулярной армии встретились не на поле боя, а в мирной беседе, то тирания исчезла бы незамедлительно и наступил бы прочный и длительный мир. Я имел возможность убедиться в гуманности многих солдат противника и уверяю, что был бы очень счастлив видеть их не врагами, а товарищами по борьбе.
Офицерский состав кубинской армии — молодой. Многие офицеры любят свою профессию, понимают полнейшую абсурдность войны, в которую их втянула клика Батисты. Однако они вынуждены против своей воли выполнять приказания. В большинстве своем молодые офицеры не разбираются в политической обстановке. Их прямо из училищ, не дав даже закончить обучение, направили на фронт. Очень может быть, что тирания решила взвалить на молодых офицеров всю ответственность за войну, развязанную ею против народа, и за все совершенные ею преступления.
Этими зелеными юнцами командуют полковники и генералы — люди, абсолютно лишенные совести и развращенные деньгами и привилегированным положением. Почти все они нажили миллионы, занимаясь грязными, неблаговидными делами. Известно, что некоторые полковники и генералы содержат игорные дома, занимаются развратом и вымогательством. Создавшееся в стране положение совершенно недвусмысленно свидетельствует о кризисе тирании. События последних месяцев определенно говорят о том, что в стране готовится государственный переворот. В этой новой обстановке Движению 26 июля необходимо очень четко определить свою позицию. Если государственный переворот возглавит военная оппозиция, стремящаяся защитить собственные интересы и найти более приемлемый способ существования старой камарильи,[5] то мы решительно против такого государственного переворота, какими бы благими намерениями он ни прикрывался. Кровь пролита и жертвы принесены не для того, чтобы сохранялось прежнее положение вещей или чтобы повторилась история, последовавшая за падением Мачадо.[6] Если же военный переворот совершат люди, действительно желающие революционных изменений, то решение вопроса о мире на справедливых и выгодных для народа условиях станет вполне возможным.
Ведь мы боремся против тирании, а не против армии. Поэтому мы предлагаем армии порвать с позорным и ненавистным режимом, когда—либо угнетавшим нашу родину. Дилемма, стоящая сейчас перед армией, ясна: либо сделать шаг вперед, отбросив полностью разложившийся режим Батисты, и соединиться с народом, либо обречь себя на самоубийство. Сегодня армия еще может спасти себя, а через несколько месяцев сделать это будет трудно или вообще невозможно.
