Николай Рубцов - Тихая моя родина (сборник)

1962

* * *

Я весь в мазуте,весь в тавоте,Зато работаю в тралфлоте!

Печально пела радиолаПро мимолетный наш уют.На камни пламенного молаМатросы вышли из кают.

Они с родными целовались.В лицо им дул знобящий норд.Суда гудели, надрывались,Матросов требуя на борт.

И вот опять – святое дело!И наш корабль, заботой полн,Совсем не так осиротелоПлывет среди бескрайних волн…

Я, юный сын морских факторий,Хочу, чтоб вечно шторм звучал.Чтоб для отважных вечно – море,А для уставших – свой причал…

Ленинград, март 1962

Я тебя целовал

Я тебя целовал сквозь слезы.Только ты не видела слез,Потому что сырой и темнойБыла осенняя ночь.

По земле проносились листья,А по морю – за штормом шторм,Эти листья тебе остались,Эти штормы достались мне.

Широко, отрешенно, грозноБились волны со всех сторон,Но порой затихало мореИ светилась заря во мгле.

Я подумал, что часто к морюТы приходишь и ждешь меня,И от этой счастливой мыслиБудто солнце в душе зажглось!

Пусть тебе штормовые стоныВыражают мою печаль,А надежду мою и верностьВыражает заря во мгле…

1962

Мачты

Созерцаю ли звезды над безднойС человеческой вечной тоской,Воцаряюсь ли в рубке железнойЗа штурвалом над бездной морской,

Все я верю, воспрянувши духом,В грозовое свое бытиеИ не верю настойчивым слухам,Будто все перейдет в забытье,

Будто все начинаем без страха,А кончаем в назначенный часТем, что траурной музыкой БахаПровожают товарищи нас.

Это кажется мне невозможным.Все мне кажется – нет забытья!Все я верю, как мачтам надежным,И делам, и мечтам бытия.

1962

На Родину!

Во мгле, по холмам суровым, —Без фар не видать ни зги, —Сто километров с ревомЛетели грузовики,Летели почти по небу,Касаясь порой земли.Шоферы, как в лучший жребий,Вцепились в свои рули,Припали к рулям, как зубры,И гнали – в леса, в леса! —Жестоко оскалив зубыИ вытаращив глаза…Я молча сидел в сторонке,Следя за работой мужчинИ радуясь бешеной гонкеНочных продуктовых машин.Я словно летел из неволиНа отдых, на мед с молоком…И где-то в зверином полеСошел и пошелпешком.

1962

Соловьи

В трудный час, когда ветер полощет зарюВ темных струях нагретых озер,Я ищу, раздвигая руками ивняк,Птичьи гнезда на кочках в траве…Как тогда, соловьями затоплена ночь.Как тогда, не шумят тополя.А любовь не вернуть,как нельзя отыскатьОтвихрившийся след корабля!

Соловьи, соловьи заливались, а тыЗаливалась слезами в ту ночь;Закатился закат – закричал паровоз,Это он на меня закричал!

Я умчался туда,где за горным хребтомМногогорбый старик океан,Разрыдавшись, багровые волны-горбыРазбивает о лбы валунов.

Да, я знаю, у многих проходит любовь,Все проходит, проходит и жизнь,Но не думал тогда и подумать не мог,Что и наша любовь позади.

А когда, отслужив, воротился домой,Безнадежно себя ощутилЧеловеком, которого смыло за борт:Знаешь, Тайка встречалась с другим!

Закатился закат. Задремало село.Ты пришла и сказала: «Прости».Но простить я не мог,потому что всегдаСлишком сильно я верил тебе!Ты сказала еще: – Посмотри на меня!Посмотри – мол, и мне нелегко. —Я ответил, что лучше на звезды смотреть,Надоело смотреть на тебя!

Соловьи, соловьизаливались, а тыВсе твердила, что любишь меня.И, угрюмо смеясь, я не верил тебе.Так у многих проходит любовь…В трудный час, когда ветер полощет зарюВ темных струях нагретых озер,Птичьи гнезда ищу, раздвигая ивняк.Сам не знаю, зачем их ищу.

Это правда иль нет, соловьи, соловьи,Это правда иль нет, тополя,Что любовь не вернуть,как нельзя отыскатьОтвихрившийся след корабля?

1962

* * *

Пора любви среди полей,Среди закатов тающихИ на виду у журавлей,Над полем пролетающих.

Теперь все это далеко.Но в грустном сердце жжениеПройдет ли просто и легко,Как головокружение?

О том, как близким был тебе,И о закатах пламенныхТы с мужем помнишь ли теперьВ тяжелых стенах каменных?

Нет, не затмила ревность мир.Кипел, но вспомнил сразу я:Назвал чудовищем ШекспирЕе, зеленоглазую.

И чтоб трагедией душиНе стала драма юности,Я говорю себе: «ПишиО радости, о лунности…»

И ты ходи почаще в лугК цветам, к закатам пламенным,Чтоб сердце пламенело вдруг,Не стало сердце каменным.

Да не забудь в конце концов,Хоть и не ты, не ты моя:На свете есть матрос Рубцов,Он друг тебе, любимая.

1962

Фиалки

Я в фуфаечке грязнойШел по насыпи мола,Вдруг тоскливо и страстноСтала звать радиола:

– Купите фиалки!Вот фиалки лесные!Купите фиалки!Они словно живые!

Как я рвался на море!Бросил дом безрассудноИ в моряцкой контореВсе просился на судно.Умолял, караулил…Но нетрезвые, с кренцем,Моряки хохотнулиИ назвали младенцем…

Так зачем мою душуТак волна волновала,Посылая на сушуБрызги сильного шквала?Кроме моря и неба,Кроме мокрого мола,Надо хлеба мне, хлеба!Замолчи, радиола…Сел я в белый автобус,В белый, теплый, хороший.Там вертелась, как глобус,Голова контролерши.

Назвала хулиганом,Назвала меня фруктом…Как все это погано!Эх! Кондуктор, кондуктор.Ты не требуй билета,Увези на толкучку,Я, как маме, за этоПоцелую вам ручку!

Вот хожу я, где ругань,Где торговля по кругу,Где толкают друг другаИ толкают друг другу,Рвут за каждую гайкуРусский, немец, эстонец…О!.. Купите фуфайку,Я отдам за червонец…

1962

Плыть, плыть…

В жарком тумане дняСонный встряхнем фиорд! —Эй, капитан! МеняПервым прими на борт!

Плыть, плыть, плытьМимо могильных плит,Мимо церковных рам,Мимо семейных драм…

Скучные мысли – прочь!Думать и думать – лень!Звезды на небе – ночь!Солнце на небе – день!

Плыть, плыть, плытьМимо родной ветлы,Мимо зовущих насМилых сиротских глаз…

Если умру – по мнеНе зажигай огня!Весть передай роднеИ посети меня.

Где я зарыт, спросиЖителей дальних мест,Каждому на РусиПамятник – добрый крест.

Плыть, плыть, плыть…

1962

Повесть о первой любви

Я тоже служил на флоте!Я тоже памятью полнО той бесподобной работеНа гребнях чудовищных волн.

Тобою – ах, море, море! —Я взвинчен до самых жил,Но, видно, себе на гореТак долго тебе служил.

Любимая чуть не убилась, —Ой, мама родная земля! —Рыдая, о грудь мою билась,Как море о грудь корабля.

В печали своей бесконечной,Как будто вослед кораблю,Шептала: «Я жду вас вечно»,Шептала: «Я вас люблю».

Люблю вас! Какие звуки!Но звуки ни то ни се,И где-то в конце разлукиЗабыла она про все.

Однажды с какой-то дорогиОтправила пару слов:«Мой милый! Ведь так у многихПроходит теперь любовь…»

И все же в холодные ночиПечальней видений других —Глаза ее, близкие очень,И море, отнявшее их…

1962

* * *

Вредная,неверная,наверно.Нервная, наверно… Ну и что ж?Мне не жаль,Но жаль неимоверно,Что меня, наверно, и не ждешь!За окном,таинственны, как слухи,Ходят тени, шорохи весны.Но грозой и чем-то в этом духеВсе же веют сумерки и сны!Будь что будет! Если и узнаю,Что не нравлюсь, – сунусь ли в петлю?Я нередко землю проклинаю,Проклиная, все-таки люблю!Я надолго твой,хоть и недолгоПочему-то так была близкаИ нежна к моей руке с наколкойТа, с кольцом,лесенкой прохладная рука.Вредная,неверная,наверно.Нервная, наверно… Ну и что ж?Мне не жаль,Но жаль неимоверно…Что меня, наверное, не ждешь!

Букет

Я буду долгоГнать велосипед.В глухих лугах его остановлю.Нарву цветов.И подарю букетТой девушке, которую люблю.Я ей скажу:– С другим наединеО наших встречах позабыла ты,И потому на память обо мнеВозьми вот этиСкромные цветы! —Она возьмет.Но снова в поздний час,Когда туман сгущается и грусть,Она пройдет,Не поднимая глаз,Не улыбнувшись даже…Ну и пусть.Я буду долго гнать велосипед.В глухих лугах его остановлю.Я лишь хочу,Чтобы взяла букетТа девушка, которую люблю…

1962