Давид Бурлюк - Стихотворения
1916 г.
Иглино, С<амаро->3л<атоустовской> Ж<елезной> Д<ороги>
Корчма буранов
Op. 2.
По степи снегонедужнойПусть затерянной лежитИ костлявость вьюг жемчужноСтелет пьяно бельма лжи.Тенькать, звякать бубенцамиТройка мчится дребезжа —Лиха горького гонцамиПребывая и служа.А от тропочки в сторонкеДым коромыслом встает:Пузом вздутый, брюхом тонкий,Сыт, голодный — пьяный слет.Здесь сугробная харчевня,Злой метелицы приют,Прилетев хрипя с кочевья,Здесь бураны зелье пьют.У обмерзло льдистой стойкиЦеловальник взвихрен — мраз;Джин и виски и настойкиПо порядку иль зараз?«Ну, хвати смелей с дороги!..Сердце в пламень утопи…Ты не тропик — недотрога,Вы не трусы воробьи!..»И восторгом песни браннойОгласилася зима,Пированьице буранов —Злых кочевников корчма.
1920 г. Сибирь
(Из окна вагона)
Op. 3.
Громыхая поле пробегает мимо.Жаждою сгорает? хочет лимонада?Поле не подобно царственному Риму:Полю обладанья, властности не надо!..И ему не надо — знаний, громкой славыПышнорослым сором поле предовольно;Нежит, любит травы;Им, «ему» не больно!..«Поле» быстро мчится… все себя покажет(Римская волчица,Сердце нежно, даже…)Травкою муравкой,Блатною водицей,Кочкой — бородавкой,Рощицей — девицей —Поле всем довольно.И ему не надоЛето — зной — кефираИли лимонада;Не взыскует мира,Где сознанью больно!..
1907
«Чье имя ведомо и веки не забыто…»
Op. 4.
Чье имя ведомо и веки не забыто,Кто навсегда от тленья убежит,Кому, минувшему забвения обиду,Бессмертия заветный редюит?
«Младенец малый молчалив…»
Op. 6.
Младенец малый молчаливМосты мигают моментальноМелькает мельпоменмотивМестами мрачные ментально.Мороз мигрени мракобесМертворожденный муки мракомМеняет мимик мировесМавая миррой мягкиммаком.
Псевдо-поэту
Op. 7.
Слова тебе — лишь побрякушки;Не речь — а кваканье лягушки…Но где же тот глагола пламеньЧто жечь способен даже камень,Народов массы всколыхнуть,К свободе указуя путь?
Водка
Op. 8.
Развалившийся шинок,Полон громкой свары!За столом — гуляк венокОдиночки, пары…Сам раскосый Сатана,Подающий водку,Помогает им сполнаЛить стаканы в глотку.А домах — немытый строй,Жалкие ребята,Неутешный бабы вой:«Жизнь моя триклята»!
«Мы — в этом мире постояльцы…»
Op. 9.
Мы — в этом мире постояльцы —Раздельно номера заняв,Покуда смерть на наши пяльцыНе вышьет черепа устав.Мы мире сем скоропришельцыИ каждый тянется — устав,Свое беречь для жизни тельце,Дней — календарь перелистав.
В ночь перед получением известия о Верхарне
Op. 10.
Зелень… не лезь мясо осям!..Улыбкою жестокой паровозаРастоптанная роза.Перебегавший рельсы котелокВдруг распластался тамКак бане на полок…Мы видим черные черты…Они склоняются усталоСлез месиво — густыНалеты материнства сала.
Tempore Mutante[30]
Op. 11.
Играют старой башне дети,Там был когда-то арсеналИ груде хлама часто встретить:Шеломы, панцири, кинжал.На них раскрыта паутиныЗим корабельная душаИ, сказка осени картинной,Дамаскостали дряхлость — ржа.Для детской, ветреной утехи— Юнцам осталося любитьПерержавевшие доспехи,Веков ушедшую серьезностьВершителей угасших «быть»,Владычество, коварство, грозность!
«Карабкаясь горой препятствий…»
Op. 12.
Карабкаясь горой препятствий,Плывя по озеру помехГулять равнинами благоприятствийИль косогорами потех.И не роптать (!) на жалкий жребий,Что — ты рожденный, человекИ мимолетность, лепит бэбийТебе наружащий намек.
Златоуст
Op. 13.
Где острокамень делит куст,Где треухи парадят ели,Где гор взнеслися капители,Гнездится дымный ЗлатоустПластами ржавые породыРаспались, ставши на реброИ тучи хмурой — низки своды,Напоминая «дом Торо».Когда бы здесь — где злато горПрольется пролетар — Россию,Моих прияли злато уст,Контемпоренистый МессияБурлюк — словесный Святогор,Футуромоднит Златоуст.
1918
Соотношение между звуками и красками
Op. 14.
Она смеется облачном садуВсегда лазурных полном лепестков,Где Звонкий кличет горнюю грядуСугубо сладостных, приемлемых оков.Она рыдает сумрачном «забыто;»Осенне ураган расплел ее власы.Усталые тоски пылающее Лидо,Померкший красопад, песочные часы.Она струится радостных объятьях,Где тонок тканью серебро-туман,Любови взглядах, просьбах и заклятьях,Аромах чувствий всех и знания нирван.
Ст<анция> Иглино. С<амаро-> 3<латоусовской> Ж<елезной> Д<ороги>
«Огни над рекою повели…»
Op. 16.
Огни над рекою повели,Предрассветно синел туманКазалось, что это УистлерПридумал, не увидал!Не забыть мне свидания роще,Под криком весенних ворон,Ваших губ «неоткрытые мощи»,На скамье — одинокий сон.Что щели заборовой проще,Так тонок девичий стан…Тех местах, что описывав ТанЯ попался, как курица во щи,Средь берез и Иркутских окрайн.
Ды скэтч
Op. 17.
Зари померкшие дарыНочная тень падет угломИ бархатным чертят крыломКонтур тоски нетопыриТак с древа упадает листОсенних сумерек валясь на крышуКосым падением речистКотором тайны смерти слышу.
1920
Кобе
В стране капитала
Op. 18.
Сломалась ночь, раздета куртизанка;…Постели богачей измял начальный храп;Властитель мастерских, дредноутов и банковТеперь былинкою под игом сна ослаб…Ему мерещится, что он живет подвале,Что лапа нищеты, — (дневное понаслышке)Средь, златом полный, воцарилась залы,Иль молоток стучит его гробовой крышке;Или авто, что мчит его бульваром,Гандикапирован хребтами баррикад,Дворцы озарены бунтующим пожаром,И на него встает суровый фабрик ад;И камни, что ложились так послушно,Под шепоты его Rolls Royce'a шин,Теперь голодных рук пращею дружнойСрываются лететь в «кумира» всех времен.Но это только сон… угрюмый меч рассвета.Дамоклов час… Гудок фабричных труб…И им в ответ гримасою кастета:Зевок усталости и дребезжащий зуб.Рабы труда под плетью принужденьяИдут с ужимками Бодлэровских химер…
Осень («Рыдай осенний дождь рыдай…»)
Op. 19.
Рыдай осенний дождь рыдайНад вазой раздробленной летаЧто поглощала яркий крайКак счастье затопляет ЛетаСедая вечности рекаГде дно песчинками века.
Увечья вечности
