Максимилиан Волошин - Том 2. Стихотворения и поэмы 1891-1931
<До 6 января 1904
Париж>
Tete Inconnue
Во мне утренняя тишь девушки.Во мне молчанье непробужденной природы,Тайна цветка, еще не распустившегося.Я еще не знаю пола.Я вышла, как слепая жемчужина, из недр природы.Мои глаза еще никогда не раскрывались.Глубокие нити связывают меня с тайной,И я трепещу от дуновений радости и ужаса.Меч вожделения еще не рассек моей души.Я вся тайна. Я вся ужас. Я вся тишина. Я молчание.
<Январь 1904>
«Весна» Миллз
В голосе слышно поющее пламя,Точно над миром запела гроза.Белые яблони сыплют цветами,В туче лиловой горит бирюза.
Гром прокатился весеннею сказкой,Влажно дыханье земли молодой…Буйным порывом и властною ласкойЗвуки, как волны, вздымает прибой.
<Февраль-март> 1904
Париж
«Весна идет, щебечут птицы…»
Весна идет, щебечут птицы,Прозрачный воздух свеж и тих.На эти белые страницыЯ заношу Вам первый стих.Весна идет. Вольна дорога,Вольнее крылья вешних птиц.И в книге жизни очень многоНе зарисованных страниц.
<Весна 1905
Париж>
«И с каждым мгновеньем, как ты отдалялась…»
И с каждым мгновеньем, как ты отдалялась,Всё медленней делались взмахи крыла…Знакомою дымкой душа застилалась,Знакомая сказка по векам плыла…И снова я видел опущенный локон,Мучительно тонкие пальцы руки;И чье-то окно среди тысячи окон,И пламенем тихим горят васильки……Я видел лицо твое близким и бледнымНа пурпурно-черном шуршащем ковре…Стволы-привиденья, и с гулом победнымВеликий и Вещий сходил по горе…И не было мыслей, ни слов, ни желаний,И не было граней меж «я» и «не я»,И рос нераздельный, вне снов и сознаний,Единый и цельный покой бытия…
28 августа 1905
Париж
«Лежать в тюрьме лицом в пыли…»
Казнимый может при известных условиях считаться живым, провисев в петле не только минуты, но даже и часы. Современная же медицина не имеет еще надежных способов для определения момента наступления действительной смерти.
Проф. П. Минаков. Рус. Ведом. № 244Лежать в тюрьме лицом в пылиКровавой тушей, теплой, сильной…Не казнь страшна… не возглас «пли!»Не ощущенье петли мыльной.
Нельзя отшедших в злую теньНи потревожить, ни обидеть.Но быть казнимым каждый день!И снова жить… и снова видеть…
Переживя свою судьбу,Опять идти к крестам забытым,Лежать в осмоленном гробуС недоказненным, с недобитым.
И каждый день и каждый часКипеть в бреду чужих мучений…Так дайте ж смерть! Избавьте насОт муки вечных возрождений!
<После 5 октября 1905>
Набат
Набат гудит… Иду! Иду!Сейчас, теперь – во сне, в бреду.Как гулко бьется сердце башни,Опалено, потрясено…А сквозь зубчатое окноСинеет даль, желтеют пашни…Перебивая, торопясь,Как змеи черные виясь,И завиваясь в складки знамени,Удар за ударомГудящим пожаром,Клубами ревущего пламени,Гудя, вырастая,К земле припадая,Неся миллионы бичейСпокойствию будней,Летит над затишьем янтарных полуднейТоржественно мирных полей.
Удар за ударом бичует и хлещет,И жжет мою душу и мечется в ней.И башня собора гудит и трепещетДо самых гранитных корней.И сердце, сожженное жгучим приливом,Сжимая руками, слепой, как в бреду –За огненным кличем, за Божьим призывом Иду!
Осень 1906
«Я здесь расту один, как пыльная агава…»
Я здесь расту один, как пыльная агава,На голых берегах, среди сожженных гор.Здесь моря вещего глаголящий просторИ одиночества змеиная отрава.
А там, на севере, крылами плещет слава,Восходит древний бог на жертвенный костер,Там в дар ему несут кошницы легких Ор…Там льды Валерия, там солнца Вячеслава,
Там брызнул Константин певучих саламандр,Там снежный хмель взрастил и розлил Александр,Там Лидиин «Осел» мечтою осиян
И лаврами увит, там нежные ХаритыСплетают верески свирельной Маргариты…О мудрый Вячеслав, Χαιρη! – Максимильян.
Апрель 1907
Коктебель
«Дубы нерослые подъемлют облак крон…»
Дубы нерослые подъемлют облак крон.Таятся в толще скал теснины, ниши, гроты,И дождь, и ветр, и зной следы глухой работыНа камне врезали. Источен горный склон,
Расцвечен лишаем и мохом обрамлен,И стены высятся, как древние киоты:И чернь, и киноварь, и пятна позолоты,И лики стертые неведомых икон.
<1909
Коктебель>
«Я не пойду в твой мир гонцом…»
Я не пойду в твой мир гонцом,Но расстелюсь кадильным дымом –В пустыне пред Твоим лицомПребуду в блеске нестерпимом.
Я подавил свой подлый крик,Но я комок огня и праха.Так отврати ж свой гневный лик,Чтоб мне не умереть от страха…
Сиянье пурпурных порфирРаскинь над славе предстоящим.…И кто-то в солнце заходящемБлагословляет темный мир.
<Начало 1910>
«День молочно-сизый расцвел и замер…»
День молочно-сизый расцвел и замер;Побелело море; целуя отмель,Всхлипывают волны; роняют брызги Крылья тумана.
Обнимает сердце покорность. Тихо…Мысли замирают. В саду маслинаПростирает ветви к слепому небу Жестом рабыни.
<22 февраля 1910
Коктебель>
Надписи на книге
<1>Богаевскому
Киммериан печальная странаТебя в стенах Ардавды возрастила.Ее тоской навеки сожжена,Твоя душа в горах ее грустила,Лучами звезд и ветром крещена.
7 марта 1910
Феодосия
<2>Алекс. Мих. Петровой
Тысячелетнего сердца семь раз воскресавшей АрдавдыВещий глухой перебой, вещая, слушаешь ты!
6 марта 1910
Феодосия
<3>Сергею Маковскому
В городе шумном построил ты храм Аполлону Ликею,Я ж в Киммерии алтарь Горомедону воздвниг
7 марта 1910
Феодосия
«В полдень был в пустыне глас…»
В полдень был в пустыне глас: «В этот часВстань, иди и всё забудь… Жгуч твой путь».
Кто-то, светел и велик, Встал на миг.В полдень я подслушал сны Тишины.
Вестник огненных вестей, Без путейПрочь ушел я от жилищ, Наг и нищ.
И среди земных равнин Я один.Нет дорог и граней нет – Всюду свет.
Нету в жизни ничего Моего,Розлил в мире я, любя, Сам себя.
Всё, что умерло в огне, – Всё во мне.Всё, что встало из огня, – Часть меня.
Толща скал и влага вод – Всё живет.В каждой капле бытия – Всюду я.
Влажный шар летит, блестя, – Бог-Дитя.Пламя радостной игры – Все миры.
9 апреля 1910
