Максимилиан Волошин - Том 2. Стихотворения и поэмы 1891-1931

<Январь 1900 – февраль 1901>

«Жизнь – бесконечное познанье…»

Жизнь – бесконечное познанье…Возьми свой посох и иди! –…И я иду… и впередиПустыня… ночь… и звезд мерцанье.

<1901>

К Герцену

Слава великим гробам!Тучи сгущаются снова…Но недоступна рабамТайна свободного слова.

Раб обнажил уже меч,Стонет и рушится зданье.Куйте ж свободную речьВ огненном горне познанья.

12 мая 1902

Париж

«На заре. Свежо и рано…»

На заре. Свежо и рано.Там вдали передо мноюДва столетние каштана,Обожженные грозою.Уж кудрявою листвоюНа одном покрылась рана…А другой в порыве мукиИскалеченные рукиПоднял с вечною угрозой –Побежденный, но могучий,В край, откуда идут грозы,Где в горах родятся тучи.И, чернея средь лазури,Божьим громом опаленный,Шлет свой вызов непреклонныйНовым грозам, новой буре.

Над чернеющими пнямиСвежесрубленного лесаШепчут тонкие побегиЗеленеющих берез.А в лесу темно, как в храме,Елей темная завеса,Пахнет хвоей под ногами,И, как гроздья, среди леса  Всюду пятна птичьих звезд.  И от карканья ворон  Гул стоит со всех сторон,  Как торжественный, спокойный  Колокольный мерный звон –  Гулкий, стройный  и унылый…

А над срубленными пнями,Как над братскою могилой,Тихо двигая ветвями,Им березы шелестят…«Мир уставшим… Мир усопшим», –Вместе с дальним гулом сосен,Наклоняясь, говорят…  И им вторит издалёка,  Нарушая цепь их дум,  Рокот вольного потока –  Вечной Жизни бодрый шум.  Думой новою объятый,  Я стою… И мне слышны  Словно дальние раскаты  Человеческой волны…

<23 июля 1902

Неаполь>

«Я – Вечный Жид. Мне люди – братья…»

Я – Вечный Жид. Мне люди – братья.Мне близки небо и земля.Благословенное проклятье!Благословенные поля!Туда – за грань, к пределам сказки!..Лучи, и песни, и цветы…В полях люблю я только краски,А в людях только бред мечты.И мир как море пред зарею,И я иду по лону вод,И подо мной и надо мноюТрепещет звездный небосвод…

Ноябрь (?) 1902

Париж

«Город умственных похмелий…»

Город умственных похмелий,Город призраков и снов.Мир гудит на дне ущелийМежду глыбами домов.

Там проходят миллиарды…Смутный гул шагов людскихК нам доносится в мансарды,Будит эхо в мастерских…

В мир глядим с высоких гор мы,И, волнуясь и спеша,Шевелясь, родятся формыПод концом карандаша.

Со сверкающей палитрыЛьется огненный поток.Солнца больше чтить не могЖрец Ормузда или Митры.

Днем я нити солнца тку,Стих певучий тку ночами,Серый город я заткуРазноцветными лучами.

По ночам спускаюсь внизВ человеческую муть я,Вижу черных крыш карниз,Неба мокрого лоскутья.

Как большие пауки,Ветви тянутся из мрака,Камни жутко-глубокиОт дождливых бликов лака.

<До 6 января 1904

Париж>

Tete Inconnue

Во мне утренняя тишь девушки.Во мне молчанье непробужденной природы,Тайна цветка, еще не распустившегося.Я еще не знаю пола.Я вышла, как слепая жемчужина, из недр природы.Мои глаза еще никогда не раскрывались.Глубокие нити связывают меня с тайной,И я трепещу от дуновений радости и ужаса.Меч вожделения еще не рассек моей души.Я вся тайна. Я вся ужас. Я вся тишина.    Я молчание.

<Январь 1904>

«Весна» Миллз

В голосе слышно поющее пламя,Точно над миром запела гроза.Белые яблони сыплют цветами,В туче лиловой горит бирюза.

Гром прокатился весеннею сказкой,Влажно дыханье земли молодой…Буйным порывом и властною ласкойЗвуки, как волны, вздымает прибой.

<Февраль-март> 1904

Париж

«Весна идет, щебечут птицы…»

Весна идет, щебечут птицы,Прозрачный воздух свеж и тих.На эти белые страницыЯ заношу Вам первый стих.Весна идет. Вольна дорога,Вольнее крылья вешних птиц.И в книге жизни очень многоНе зарисованных страниц.

<Весна 1905

Париж>

«И с каждым мгновеньем, как ты отдалялась…»

И с каждым мгновеньем, как ты отдалялась,Всё медленней делались взмахи крыла…Знакомою дымкой душа застилалась,Знакомая сказка по векам плыла…И снова я видел опущенный локон,Мучительно тонкие пальцы руки;И чье-то окно среди тысячи окон,И пламенем тихим горят васильки……Я видел лицо твое близким и бледнымНа пурпурно-черном шуршащем ковре…Стволы-привиденья, и с гулом победнымВеликий и Вещий сходил по горе…И не было мыслей, ни слов, ни желаний,И не было граней меж «я» и «не я»,И рос нераздельный, вне снов и сознаний,Единый и цельный покой бытия…

28 августа 1905

Париж

«Лежать в тюрьме лицом в пыли…»

Казнимый может при известных условиях считаться живым, провисев в петле не только минуты, но даже и часы. Современная же медицина не имеет еще надежных способов для определения момента наступления действительной смерти.

Лежать в тюрьме лицом в пылиКровавой тушей, теплой, сильной…Не казнь страшна… не возглас «пли!»Не ощущенье петли мыльной.

Нельзя отшедших в злую теньНи потревожить, ни обидеть.Но быть казнимым каждый день!И снова жить… и снова видеть…

Переживя свою судьбу,Опять идти к крестам забытым,Лежать в осмоленном гробуС недоказненным, с недобитым.

И каждый день и каждый часКипеть в бреду чужих мучений…Так дайте ж смерть! Избавьте насОт муки вечных возрождений!

<После 5 октября 1905>

Набат

Набат гудит… Иду! Иду!Сейчас, теперь – во сне, в бреду.Как гулко бьется сердце башни,Опалено, потрясено…А сквозь зубчатое окноСинеет даль, желтеют пашни…Перебивая, торопясь,Как змеи черные виясь,И завиваясь в складки знамени,Удар за ударомГудящим пожаром,Клубами ревущего пламени,Гудя, вырастая,К земле припадая,Неся миллионы бичейСпокойствию будней,Летит над затишьем янтарных полуднейТоржественно мирных полей.

Удар за ударом бичует и хлещет,И жжет мою душу и мечется в ней.И башня собора гудит и трепещетДо самых гранитных корней.И сердце, сожженное жгучим приливом,Сжимая руками, слепой, как в бреду –За огненным кличем, за Божьим призывом      Иду!

Осень 1906

«Я здесь расту один, как пыльная агава…»

Я здесь расту один, как пыльная агава,На голых берегах, среди сожженных гор.Здесь моря вещего глаголящий просторИ одиночества змеиная отрава.

А там, на севере, крылами плещет слава,Восходит древний бог на жертвенный костер,Там в дар ему несут кошницы легких Ор…Там льды Валерия, там солнца Вячеслава,

Там брызнул Константин певучих саламандр,Там снежный хмель взрастил и розлил Александр,Там Лидиин «Осел» мечтою осиян

И лаврами увит, там нежные ХаритыСплетают верески свирельной Маргариты…О мудрый Вячеслав, Χαιρη! – Максимильян.

Апрель 1907