Евгений Абросимов - Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

142. Наступление ночи

Когда засыпают грачи, успокоясь,И воздух от сумерек влажен и чист,С проверенной скоростью угольный поездВыводит донецкий седой машинист.

В раскрытую степь, в голубые просторыПо переплетам упрямых мостовИ мимо зеленых огней семафоровПротянется уголь донецких пластов.

Трамвай, простучав по мосту с опозданьем,Сквозь парк разноцветной ракетой плывет,И низко над крышею шахтного зданьяЗнакомою трассой спешит самолет.

Мы вместе выходим, два брата, два друга,Мы встретим в забое весеннюю ночь,Чтоб рухнул веками спрессованный уголь,Который не в силах людей превозмочь.

Чтоб глухо гудела под натиском лава,Металась зажатая в лавах жараИ добрая наша шахтерская слава,Пройдя по ходкам, поднялась «на-гора»,

Где ночь беспокойна от гула моторов,Где лязг вагонеток и песни побед…И вот по туманным заречным просторамИдет торопливый весенний рассвет.

143. У моря

Здесь ветер крепче и грубей,Деревья яростней и выше!И воркованье голубейПод низкою зеленой крышей.

А утром, чуть шагнешь на мол,И море гулкое встречаетУдаром ветра, плеском волнИ криком беспокойных чаек.

К знакомым скалам повернув,Садишься на широкий камень,Голубоватую волнуВстречаешь жаркими руками.

Но в гулкой тишине, дробясь,Ударит взрыв каменоломни,И сразу вспомнишь про Донбасс,Про шахту номер девять вспомнишь.

И подступившей песне рад,Вдруг запоешь, забыв усталость:«Товарищ, выходи, пора…До смены полчаса осталось…»

144. Дождь

Ожидаю два часаТвой спокойный легкий шаг.Засыпает знойный садПод гудки далеких шахт.Над цветами колеся,Шмель взволнованно гудит.Чудо-яблоки висятСверху, сбоку, впереди.Зреет солнечный ранет,И желтеющий анис,Точно в нежный пух одет,Над антоновкой повис.Но, ломая тишь в саду,Песня хлынула на дождь.Улыбаясь на ходу,Ты с подругами идешь.А навстречу (сдунув знойВзмахом черного крыла)Туча грозною стенойИз-за яблонь поднялась.Развернувшись широко,В жарких листьях задрожав,Теплый дождик босикомПо деревьям пробежал.Ты спешишь: «Я так ждала…»И смеешься, подходя.Укрывает нас шалашОт веселого дождя.И твоим подругам яБлагодарность приношу:Ждут под брызгами, смеясь,Не подходят к шалашу.

145. Сентябрь

Ветер вскинул пыль повыше,И немного погодяВдруг ударили о крышуДве дробиночки дождя,И, качая подорожник,Заставляя травы лечь,Обложной осенний дождикНачинает землю сечь.Это снова ранний вечерТенью встанет у окон,И в туман оденет плечиПотемневший террикон.Выйдет позднею пороюВновь соседка на крыльцо,От дождя платком закроетМоложавое лицо.Дым осядет полновесный,Листья ринутся во тьму…И опять подступит песняБлизко к сердцу моему.

146. «В полночь холодно, в полдень жарко…»

В полночь холодно, в полдень жарко,Ветер хочет всю пыль смести.Остается рабочий ХарьковВехой, пройденной на пути.

Войны слева и войны справа,В центре – смертная карусель.И задумчивая ПолтаваПеред нами лежит, как цель.

Плач старухи и крик девчуркиНа развалинах изб стоит.Я завидую нынче Шурке,Что в Донбассе ведет бои.

АЛЕКСЕЙ КРАЙСКИЙ

Алексей Петрович Крайский (настоящая фамилия — Кузьмин) родился 17(5) февраля 1891 года в Новгороде в семье отставного солдата, служившего сторожем. С четырнадцати лет был чернорабочим на железной дороге, затем в 1911 году переехал в Петербург, где работал приказчиком и конторщиком в торговом заведении. В годы первой мировой войны Крайский был солдатом, вернулся в Петроград весной 1917 года.

Первые стихи Крайского были напечатаны в 1916 году в «Маленькой газете», затем он, находясь на фронте, печатался в «Рабочей газете», «Правде» и других петроградских и московских изданиях. После Великой Октябрьской революции поэт активно участвовал в деятельности Пролеткульта, возглавлял правление Петербургской ассоциации пролетарских писателей. В начале 20-х годов он входил в литературные группы «Космист» и «Стройка». Первый сборник стихов Крайского «Улыбки солнца» вышел в 1919 году. Крайский выступал также в печати как прозаик, драматург и литературный критик.

Алексей Крайский умер в блокаду 11 декабря 1941 года.

147. Любовь

Солнце бисером по панелиРассыпалось, лаская людей…Это было в веселом апреле,В суете городских площадей.

Ты меня, одинокого, взглядом,Словно солнцем, осыпала вдруг,И пошел я с тобою рядомКак давнишний, испытанный друг.

Я не помню, о чем говорили,И не знаю, куда мы шли,Мы Америку, может, открыли,А быть может, и мимо прошли.

Но когда я домой возвращался,Всё кружилось и пело, звеня,Каждый встречный чему-то смеялсяИ просил прикурить у меня.

Словно девичьи щеки, краснелиСтекла окон в закате лучей…Это было в веселом апреле,Накануне бессонных ночей.

148. Мысли

Из пропастей сердца, из мозга извилинМы вырвем мятежные мысли своиИ бросим их тем, кто борьбой обессилен,И тем, кто запутался в кольцах любви.

Внезапною молнией грозные мысли,Ударьте, зажгите людские сердца,Пусть видят: над бездной тираны повисли,Пусть знают: настало начало конца.

149. Бессмертие

Кто скажет: «Я достиг», тот – труп окаменелый,Кто вымолвит: «Довольно!..» – тот умрет…Бессмертен взлет безумный, дерзкий, смелый,Вперед, всегда вперед, без отдыха – вперед!

Бессмертно бурное, стихийное движенье,Бессмертна мысль, горящая огнем,Огнем желания, восторга, вдохновенья,Горячим, трепетным, сверкающим огнем…

Желаньям нет конца, восторгам нет предела:Еще, еще узнать! Еще, еще постичь!Кто скажет: «Я достиг», тот – труп окаменелый,Его не шевельнет звенящей жизни клич!

150. «Мало на белом поле…»

Мало на белом полеВыстроить армию слов.Надо, чтобы кололиВ кровь.

Чтобы криком кричали,Чтобы плакали вплачь,Чтобы сами с бумаги сбегалиВскачь.

И по сердцу каблукамиКрасноармейцы по мостовойДробили угрюмый каменьМой или твой.

Тогда… Но и этого мало.Только ли разрушать?Чтобы армия марш играла,Чтобы марш играла душа.

Чтобы звездами каждая фраза,Чтобы каждое сердце — звездой,Твоему повинуясь приказу,Покорно неслось за тобой.

И само зажигало бы камень,И само повторяло твой зов,И само называло стихамиЧерную армию слов.

151. Сальери

На ключ, на цепочку двери,На крюк, чтоб никто не узнал.Что я — злополучный Сальери,Что Моцарта я доконал.

Так. Теперь бы прилечь немножко,Мысли стылые сном освежа,Иль… На подоконник бы, да в окошко,Да с четвертого б этажа!..

Полно, что ты? Клубок уж размотан,И вопрос надоедливый стерт…Где ты, Моцарт бессмертный? Вот он,У меня он, но Моцарт — мертв.

О, теперь мне ничто не помеха,И величье торжественных одУж никто непристойным смехомПо-мальчишески не перебьет.

И подымется плавно искусствоБез таинственных выкрутас…Но как в комнате тихо, как пусто,Как темно от невидящих глаз!

Посмотреть — крепко ль заперты двери,Чтоб никто бы, никто не видал,Как над Моцартом гордый Сальери,Непреклонный Сальери рыдал.

152. «Каждый вечер… Но, может быть, поздно…»