Владислав Ходасевич - Стихотворения
Трепетность его хорея изумительна.
В. Сирин«Алек, чтобы в стройном темпеМог воспеть я образ твой,Непременно принеси мнеТы названье мази той,От которой то, что ноготьЧеловеческий неймет,Волчий клык и орлий коготьС эпидермы не сдерет,То, чего Психея трогатьБелым пальцем не рискнет,Словом — деготь, деготь, деготьНаконец со лба сойдет, —Ибо длится проволочка,Жизнь не жизнь, в душе мертво,Весь я стал как меду бочкаС ложкой дегтя твоего».
Январь 1928 * * *Хвостова внук, о друг мой дорогой,Как муха на рогах, поэзию ты пашешь:Ты в вечности уже стоишь одной ногой, —Тремя другими — в воздухе ты машешь.
<Конец 1920-х гг.> * * *Георгию Раевскому
Я с Музою не игрывал уж год,С колодою рука дружней, чем с лирой,Но для тебя — куда ни шло! Идет:Тринадцать строк без козырей! Контрируй!В атаку! В пики! Ну-ка, погляди:Пять взяток есть, осталось только восемь,Уж только семь! С отвагою в грудиТрефового туза на бубну сносим.Он нам не нужен. Счастья символ сейНекстати нам. А впрочем — что таиться?Порою сердце хочет вновь забиться…А потому — отходим всех червей,Пока не стали сами — снедь червей.
<Конец 1920-х гг.>Куплеты
Un vrai Viandox stimule et réconforte…Какие звуки! Да! Так вот зачемНа север шла латинская когортаИ в галльском стане реял надо всем,Верцингеторикс, твой крылатый шлем!Un vrai Viandox stimule et réconforte.
Un vrai Viandox stimule et réconforte!Все истины вместились в сей одной.Когдя, кипя в чугунном чане черта,Я из себя пущу бульон мясной,Черт будет ей оправдан предо мной:Un vrai Viandox stimule et réconforte.
Un vrai Viandox stimule et réconforte.Он всё дает: здоровый цвет лица,И прыть в стихах, и прыть иного сорта.Лелея в Мише мужа и певца,Вари Viandox, Раиса, без конца.Un vrai Viandox stimule et réconforte.
<1930-е гг.>Блоха и горлинка
БасняНа пуп откупщика усевшись горделиво, Блоха сказала горлинке: «Гляди: Могу скакнуть отсюдова красиво До самыя груди».Но горлинка в ответ: «Сие твое есть дело».И — в облака взлетела.
Так Гений смертного в талантах превосходит,Но сам о том речей отнюдь не водит.
<1930-е гг.> * * *О други! Два часа подрядСклоняю слово: Бенсерад —И огорчаюсь. Я не радТому, что я не Бенсерад.
Подумайте! У БенсерадаБыл дом — конечно, не громада,Но дом, и верно — не без сада.В хозяйстве было всё, что надо.И потому, когда прохладаС небес лилась на стогны града, —Тотчас же звучная руладаСо струн срывалась Бенсерада.
Мечты летели к Бенсераду,И рифмовал он без надсаду,Легко, приятно. Три дня кряду —И, кончив вовремя тираду,Скакал в Версаль, как раз к параду,И сам король за то в наградуСиял как солнце — Бенсераду.
Как хорошо быть Бенсерадом!Не одурманен славы чадом,Пусть не был он родным ей чадом, —А всё ж потомство с гордым взглядомК нему два века ходит на домИ в лавках продает номадамОткрытки с честным Бенсерадом.
Закончим же о Бенсераде:Когда теней в безмолвном стаде,В глухой тоске, в сердечном гладе,Пойду бродить — в своей тетрадиКто обо мне хоть шутки радиЧеркнет, как я — о Бенсераде?
1935Жалоба Амура
Амур в слезах поэту раз предстал И так ему сказал:«Мой горестен удел: чуть сердца два взогрею — Уж уступаю место Гименею!»
1935Приношение Р. и М. Гординым
Друзья мои! Ведь вы слыхалиО бедном магарадже том,Который благотворным сномНе мог забыться лет едва лиНе десять? Всё он испытал:Менял наложниц, принималНеисчислимые лекарства,Язык заглатывал, скликалУченых, йогов, заклиналБогов — и Фельзена читал.[5]Не помогало. И — полцарстваЗа полчаса простого снаОн обещал. «Да! вот ценаБогатства, власти, силы, славы!Как всё ничтожно, Боже правый!» —Так думал я, но глас лукавыйШептал мне: «Стоит свеч игра!Дерзай, пришла твоя пора!»И я чрез водные пустыниВ страну индийских чар и грезСтатьи о Пушкине повез —Те самые, которых нынеТакой же точно экземплярВам приношу в смиренный дар.
Меж тем несчастливый властительУж разуверился во всем,Когда моих творений томБыл принесен в его обитель.На книгу еле он взглянул,Но всё ж лениво разогнулИ стал читать — и вдруг зевнул,И вдруг, за десять лет впервые,Он на подушки пуховыеСклонил венчанную главу,Не кончив первую главу.Придворными из залы троннойВ свою постель перенесен,На пятый день проснулся он,Румяный, свежий, благосклонный,Но отказался наотрезСо мною разделить корону:Она, мол, вышний дар небес.Что делать? Я к нему не лез,Как звездочет к царю Додону,Хорош в венце, хорош и без…Вдвоем на троне было б тесно…Не счесть алмазов, как известно, —Далекой Индии чудес.Мне дали три мешка — и вскореПустился я в обратный путь.Качало сильно в Красном море.Решив от качки отдохнуть,Остановился я в МарселеДня на два в небольшом отеле.[6]Был вечер. В номере своемЯ лег, волнуемый мечтамиО будущем. Я видел домБлистательный — и сад кругомС неимоверными цветами,Где вскоре, вскоре буду с вами…Нет, лучше сократить рассказУжасный для меня, для вас,Для человечества, быть может!Раскаянье мне сердце гложет!Какой-то бес меня толкнул.В полубеспамятстве мечтаньяСвою я книгу развернул —Источник счастья и страданья.Прочтя страницу, я заснул!Так скорпион своим же ядомСебя язвит в кольце огня.Очнувшись в ярком свете дня,Сокровищ не нашел я рядом:Мешки украли!..…
1937Примечания
1
Страдательный залог (лат.).
2
К Марихен (нем.).
3
На середине пути нашей жизни (итал.).
4
Простите, сударь (фр.).
5
Именно для чтения этого автора изучал он русский язык. (прим. автора).
6
Я не решался еще продавать свои драгоценности и был стеснен в средствах (прим. автора).
