Стебель травы. Антология переводов поэзии и прозы - Антология
расхватывая безделушки
и мастеря железные кинжалы
из якорей. Они,
танцуя в капитанской одежде,
сбросили его с горы,
а потом съели,
оставив один только
череп.
Божественный Кук не мертв,
он спит в кустарнике,
а утром
вернется.
Ни он и никто другой из команды
не слышал голоса Провидения,
а офицеры, кажется, были довольны,
наконец избавившись от капитана.
Циммерман и пресса
Торопясь зафиксировать свои истории
прежде, чем Апокалипсис сведет начало с концом,
Циммерман хорошо помнил последние дни капитана.
Да, Кук обожал ясные дни до безрассудства.
Да, родственники Кука забегались по судам.
Да, он, Циммерман, утверждает, что дух капитана Кука:
I. плодоносен;
II. опасен, как динамит;
III. пребывает в процессе электролиза;
IV. криогенно сохраняется для будущих исследований
с возможностью последующего возрождения;
V. постоянно кричит.
1988–1992
Перевод с английского Р. Дериевой
Из немецкой поэзии
Эрих Фрид
Триптих
(Франкфурт – Некаргемюнд – Дилсберг)
1
«Четкие картины…»
Четкие картины
Воспоминания
И тоски
Твоя ждущая рука
Выражение твоих глаз
Локон
Оттеняющий левый твой глаз
Или деревья
Деревья по обе стороны
нашего моста через Майн
Часами стоящие посреди воды
(но на острове
на твердой почве)
2
«И я в самой сердцевине…»
И я в самой сердцевине
Отдаленности от тебя
Думаю о тебе
Думаю о твоей близости
Думаю о твоем дыхании
О моей жизни посреди воды
(о моем острове
который не мой
и не на Майне)
Слишком много линий было на моей руке
Слишком много людей было на этой ярмарке
Слишком много имел и был должен я
Слишком много времени был без тебя
3
«Некар отражает…»
Некар отражает
Осеннее солнце без тебя
Сияющие пятна
Странствуют часами
Вверх по реке и освещают
Гинтербург
Справа на склоне
Тянет холодным ветром
На балконе где тебя нет
В комнате с книгами
В кухне где чай
Без тебя
И краснеет пестрокаменная мостовая
На которую я еще иногда выхожу
«на солнце» и опять
захожу
в дом где нет тебя
теперь размышление
теперь отдых
без тебя
Печали учиться
Она не будет единственной
Осени учиться
Зябнуть учиться
Долину оглядывать
Без тебя
Неизбежные
вопросы
Тяжесть
Страха
Долгота и широта
Любви
Цвет
Тоски
В тени
И на солнце
Сколько камней
Надо проглотить
В наказание
За счастье
И как глубоко надо копать
Пока поле
Не начнет отдавать молоко и мёд
Условие
Если есть смысл
Жить
Есть смысл
Жить
Если есть смысл
Еще надеяться
Есть смысл
Еще надеяться
Если есть смысл
Хотеть умереть
Есть смысл
Хотеть умереть
Почти во всем есть смысл
Если есть смысл
Перевод с немецкого А. Шмидта
Юлиан Туэ
Осенние краски
Листва цветы
умирают так чудно
не желая
становиться иным
протестуя
против неведомого
Но кажется
они не страдают
в отблесках
иных миров
поют о новой встрече
всему оставляемому
Смерть не болезнь
а перевозчик
в иную жизнь
через реку
из страхов
войди же в лодку
Желтая шляпка
Когда дождь
заливает город
все покрывая
холодной мутью
жизнь теплится еле
Но мелькает
желтая шляпка
ближе ближе
юная женщина
скользит меж струй
напоминая
Испанию в мае
И понимаешь
любовь не кончается
не умирают
от первой любви
умирают
лишь после последней
Перевод с немецкого С. Мадиевского
Георг Гейм
Printemps[2]
Загрезила в цвету вишневом белом
Дороги потревоженная пыль,
И колокольни высвеченный шпиль
На небе заблестел поголубелом.
Над просветленной, праздничной листвой,
Где кряжей облачных крутые гребни
Венчают день, все ярче, все волшебней
Кочует звон в истоме луговой.
На горизонте в отблеске багряном
Шагает пахарь древним великаном,
Быки по черной пашне тянут плуг.
Вдали мелькают мельничные крылья
И за волосы на погасший луг
Бросают шар, багровый от бессилья.
Спящие
Вода в реке темнее от теней,
А в глубине кровавящим пятном
Бездонный вспыхнул блик, и нет красней
Рубца на теле ночи кровяном.
Вверху, над склоном поймы луговой,
Кружится Сон, траву к земле пригнув,
Трясет по-стариковски головой
И к лилии увядшей тянет клюв.
Отряхивает перья, как павлин,
Наводит облака крылом седым,
А темноту лиловую долин
Окутывает сновидений дым.
Одни деревья странствуют без сна,
Сердца людские населяя мглой,
Сиделкою склоняется луна
Над спящими и призрачной иглой
Под кожу ловко вспрыскивает яд:
Чужие друг для друга спят они,
И
