Владислав Ходасевич - Стихотворения

27 мая 1836

Оставил дрожки у заставы,    Побрел пешком.Ну вот, смотри теперь: дубравы    Стоят кругом.

Недавно ведь мечтал: туда бы,    В свои поля!Теперь несносны рощи, бабы    И вся земля.

Уж и возвышенным, и низким    По горло сыт,И только к теням застигийским    Душа летит.

Уж и мечта, и жизнь — обуза    Не по плечам.Умолкни, Парка! Полно, Муза!    Довольно вам!

26 марта 1924 Рим * * *

Как совладать с судьбою-дурой?Заладила свое — хоть плачь.Сосредоточенный и хмурый,Смычком орудует скрипач.

А скрипочка поет и свищетСвоим приятным голоском.И сам Господь с нее не взыщетЕй всё на свете нипочем.

4 апреля 1924 Рим * * *

Великая вокруг меня пустыня,И я — великий в той пустыне постник.Взойдет ли день — я шторы опускаю,Чтоб солнечные бесы на стенахКинематограф свой не учиняли.Настанет ночь — поддельным, слабым светомЯ разгоняю мрак и в круге лампыСгибаю спину и скриплю пером, —А звезды без меня своей дорогойПускай идут.    Когда шумит мятеж,Голодный объедается до рвоты,А сытого (в подвале) рвет от страхаВином и желчью, — я засов тяжелыйКладу на дверь, чтоб ветер революцийНе разметал моих листов заветных.И если (редко) женщина приходитШуршать одеждой и сиять очами —Что ж? я порой готов полюбоватьсяПрельстительным и нежным микрокосмом…

<1924–1925> * * *

Кто счастлив честною женой,К блуднице в дверь не постучится.Кто прав последней правотой,За справедливостью пустойТому невместно волочиться.

<1925–1926> * * *

Нет ничего прекрасней и привольней,Чем навсегда с возлюбленной расстатьсяИ выйти из вокзала одному.По-новому тогда перед тобоюДворцы венецианские предстанут.Помедли на ступенях, а потомСядь в гондолу. К Риальто подплывая,Вдохни свободно запах рыбы, маслаПрогорклого и овощей лежалыхИ вспомни без раскаянья, что поездУж Мэстре, вероятно, миновал.Потом зайди в лавчонку banco lotto,Поставь на семь, четырнадцать и сорок,Пройдись по Мерчерии, пообедайС бутылкою «вальполичелла». В девятьПереоденься и явись на ПьяццеИ под финал волшебной увертюры«Тангейзера» — подумай: «Уж теперьОна проехала Понтеббу». Как привольно!На сердце и свежо и горьковато.

<1925–1926> * * *

Как больно мне от вашей малости,От шаткости, от безмятежности.Я проклинаю вас — от жалости,Я ненавижу вас — от нежности.

О, если б вы сумели вырастиИз вашей гнилости и вялости,Из     болотной сырости,Из…

<1925–1926> * * *

Сквозь дикий грохот катастрофТвой чистый голос, милый зовДуша услышала когда-то…

Нет, не понять, не разгадать:Проклятье или благодать, —Но петь и гибнуть нам дано,И песня с гибелью — одно.Когда и лучшие мгновеньяМы в жертву звукам отдаем —Что ж? Погибаем мы от пеньяИли от гибели поем?

А нам простого счастья нет.Тому, что с песней рождено,Погибнуть в песне суждено…

<1926–1927>

Мы

Не мудростью умышленных речейКамням повелевал певец Орфей.

Что прелесть мудрости камням земным?Он мудрой прелестью был сладок им.

Не поучал Орфей, но чаровал —И камень дикий на дыбы вставал

И шел — блаженно лечь у белых ног.Из груди мшистой рвался первый вздох.

……………………………………………………………………………………………………

Когда взрыдали тигры и слоныО [прелестях] Орфеевой жены —

Из каменной и из звериной тьмыТогда впервые вылупились — мы.

<Январь — 10 декабря 1927> Париж

Утро

То не прохладный дымок подмосковных осенних туманов,То не на грядку роняет листочки свои георгин:Сыплются мне на колени, хрустя, лепестки круассанов,Зеленоватую муть над асфальтом пускает бензин.

[Всё это присказки только. О сказках помалкивать надо.Знаем о чем помолчать. ] Понапрасну меня не учи.Славлю я утренний кофе на светлом моем перекрестке,Пыль под метлою гарсона и солнца косые лучи.

<1930-е гг.> * * *

В последний раз зову Тебя: явисьНа пиршество ночного вдохновенья.В последний раз: восхить меня в ту высь,    Откуда открывается паденье.

В последний раз! Нет в жизни ничегоСвятее и ужаснее прощанья.Оно есть агнец сердца моего,    Влекомый на закланье.

В нем прошлое возлюблено опятьС уже нечеловеческою силой.Так пред расстрелом сын объемлет мать    Над общей их могилой.

13 февраля 1934 Париж * * *

Не ямбом ли четырехстопным,Заветным ямбом, допотопным?О чем, как не о нем самом —О благодатном ямбе том?

С высот надзвездной МузикииК нам ангелами занесен,Он крепче всех твердынь России,Славнее всех ее знамен.

Из памяти изгрызли годы,За что и кто в Хотине пал,Но первый звук Хотинской одыНам первым криком жизни стал.

В тот день на холмы снеговыеКамена русская взошлаИ дивный голос свой впервыеДалеким сестрам подала.

С тех пор в разнообразье строгом,Как оный славный «Водопад»,По четырем его порогамСтихи российские кипят.

И чем сильней спадают с кручи,Тем пенистей водоворот,Тем сокровенней лад певучийИ выше светлых брызгов взлет —

Тех брызгов, где, как сон, повисла,Сияя счастьем высоты,Играя переливом смысла, —Живая радуга мечты.……………………………………………Таинственна его природа,В нем спит спондей, поет пэон,Ему один закон — свобода.В его свободе есть закон…

<1938>

Шуточные стихотворения

На даче

Хорошо бы собаку купить.

Ив. Бунин

Целый день твержу без смыслаНеотвязные слова.В струйном воздухе повислаПропыленная листва.

Ах, как скучно жить на даче,Возле озера гулять!Все былые неудачиВспоминаются опять.

Там клубится пыль за стадом,А вон там, у входа в сад,Три девицы сели рядомИ подсолнухи лущат.

Отчего же, в самом деле,Вянет никлая листва?Отчего так надоелиНеотвязные слова?

Оттого, что слишком яркиБанты из атласных лент,Оттого, что бродит в паркеС книгой Бунина студент.

<Январь 1913>

Шурочке

По приятному случаю дня ее рождения Подражание Петрарку

Ах, Шурочка! Амурчикова мамаУж тридцать лет завидует, дитя,Тебе во всем. Но сносишь ты шутяТо, что для всех иных прелестниц — драма.

Коль щастлив твой избранник!.. И хотяУж минул век Фисбеи и Пирама,Всё мирнава блаженства панорамаСлепит мой взор, пленяя и цветя.

Се вас пою! Являйте нам примерыИзящества, достойнава Харит,Взаимных ласк и неизменной веры…

Так! Клевета дней ваших не мрачит,Нет Зависти, бежали прочь Химеры —И песнию венчает вас пиит.

1914 * * *

Бедный Бараночник болен: хвостик, бывало проворный,Скромно поджав под себя и зубки оскаливши, дышит.Чтобы его <ободрить> и выразить другу вниманье,Мы раздобыли баранку. Но что же? Едва шевельнувшись,Лапкой ее отстранил — и снова забылся дремотой…Боже мой! Если уж даже баранка мышиного сердцаБольше не радует — значит, все наши заботы бессильны,Значит, лишь Ты, Вседержитель, его исцелишь и на радостьВ мирный наш круг возвратишь. А подарок до времени можетВозле него полежать. Очнется — увидит. Уж то-тоСтанет баранку свою катать по всему он подполью!То-то возней громыхливой соседям наделает шуму!

16 декабря 1914

Кишмиш