Дмитрий Дашков - Поэты 1820–1830-х годов. Том 1

82. НА СМЕРТЬ АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВИЧА ПУШКИНА

Таланта в полном блеске онПоник увенчанной главою,Свинцом летучим пораженБратоубийственной рукою;Издетства баловень певецПрелестной музы своенравной,И после жизни бурной, славнойИ бурный встретил он конец.

Негодованье и печальВолнуют грудь и мысль невольно;Увы, кому его не жаль!О Пушкине кому не больно?Один он нам звездой светил,Звучал в предбудущие лета —Зачем же ты его убил,Злодей, отнял у нас Поэта!

Кто право крови дал тебеНад сей главою озаренной?Ты знаешь ли, к его судьбеВосторг прикован полвселенной!Любимец наш, отрада, друг,Честь, украшенье полуночи,—Его напевов — жаждал слух,Его лица — искали очи!

И слышишь ли плачевный звон?Весь Петроград, слиян душою,Подвигся в ходе похоронНеобозримою толпою;Не полководец, не монарх,Он в землю сходит им подобно,И общей грустью в мир загробныйСопровожден любезный прах.

Коль ближние, склонясь челом,В боязни кроются виновной,Ты ль, муза, пред Певца костромПребудешь робкой и безмолвной?Как Цезаря кровавый плащ,Бери, кажи ты Барда тогу,Зови к царю, к народу плачьИ месть кричи земле и богу!

Но успокойся, неба дочь!Кто усладил Певца кончину,Его детя́м успел помочь,Устроив прочно их судьбину, —Тот знает — и не дремлет он,Венчанный россов представитель,И грянет в свой черед закон —Невинных неподкупный мститель!

83. ЭЛИЗИУМ

       Элизиум, цветущий вечно рай           Души вертляной и крылатой,—       Кто на земле, кто будет мой вожатый           В тот светлый, в тот чудесный край?           Два глаза есть и голос милый,           Мне слишком близкие давно,       Им дивное могущество дано       Элизиум творить не за могилой!           Элизиум и чувств и дум!И в миг тот дивный мир пред мною исчезает,       И неземных порывов полон ум,И огнь, чистейший огнь всё сердце проникает.

В. И. ПАНАЕВ

Владимир Иванович Панаев, сын общественного деятеля и видного масона И. И. Панаева, родился 6 ноября 1792 года в городе Тетюшах Казанской губернии. Рано потеряв отца, воспитывался вместе с братьями и сестрами в семье дяди, брата матери, А. В. Страхова, племянника и друга Г. Р. Державина. Образование получил в Казанской губернской гимназии, в 1804 году преобразованной в университет. Еще в нижнем классе гимназии начинает писать стихи, а затем входит в литературное общество университета. По примеру брата и своего учителя, известного идиллика Ф. К. Броннера, Панаев обращается к жанру идиллии — одному из характернейших для европейского сентиментализма (ср. «Дафнис и Милон», 1810); образцом ему служит преромантическая идиллия Геснера. Около 1814 года известие об идиллиях Панаева было передано Державину, который ободрил начинающего поэта. В 1815 году Панаев переезжает в Петербург, лично знакомится с Державиным и входит в его литературный круг. В 1816 году он избирается действительным членом Общества любителей словесности, наук и художеств, а в январе 1820 года — Общества любителей российской словесности. Служит Панаев в департаментах министерств юстиции и путей сообщения (1817), затем в комиссии духовных училищ (1820). Он печатается в «Сыне отечества», «Соревнователе», но особенно в «Благонамеренном», с редактором которого, А. Е. Измайловым, он сошелся ближе других. Панаев был одним из активнейших «михайловцев» и постоянным посетителем салона С. Д. Пономаревой (по преданию, драматическая любовь к нему хозяйки стала причиной ее безвременной смерти). В салоне Пономаревой Панаев был одним из вдохновителей кампании против «молодых поэтов» (Дельвига, Баратынского), хотя непосредственного участия в полемике с ними не принимал.

Литературная продукция Панаева в конце 1810-х — начале 1820-х годов довольно разнообразна. Он — автор нескольких речей и похвальных слов: Александру I, М. И. Кутузову, «Речи о любви к отечеству» (1819) и других, проникнутых охранительно-патриотическими тенденциями; многочисленных новелл-анекдотов в жанре «справедливой» или «полусправедливой» повести («Жестокая игра судьбы», 1819; «Приключение в маскараде», 1819; «Отеческое наказание», 1819, и др.). Он пишет альбомные стихи, послания, элегии и т. д., среди которых есть несколько несомненно удачных («Вечер», «К А. Н. А. при начале весны», 1820). К числу его лучших элегий принадлежит медитация «К родине» (1820), навеянная воспоминаниями детства и насыщенная реалиями. Однако основным жанром Панаева остается идиллия, принципы которой он формулирует в рассуждении «О пастушеской или сельской поэзии» (1818). Вслед за Геснером Панаев ищет в идиллии патриархальной «невинности и чистоты нравов» и «языка сердца», отвергая, хотя и не безусловно, возможность современной идиллии, так как «продолжительное рабство» сделало «грубыми и лукавыми» «нынешних пастухов и земледельцев» и исключило «мифологические вымыслы». Примитивная идеализация древности, требование непременной назидательности и осуждение всего «низкого и грубого» сближает Панаева с поздними эпигонами сентиментализма. В 1820 году Панаев издал свои идиллии 1810–1819 годов отдельным сборником. Сборник этот был с восторгом принят в кругу «Благонамеренного», где за Панаевым прочно утвердилось название «русского Геснера»; сдержанно-комплиментарные отзывы получил он от И. И. Дмитриева и Жуковского. Академия наук по представлению А. С. Шишкова наградила его золотой медалью. Пушкин и Баратынский отозвались о творчестве Панаева резко иронически.

Идиллии Панаева были известным литературным достижением: они отличались свободой версификации и поэтической техники и показывали гибкость и емкость самого жанра — от дескриптивной элегии до небольшого сценического действия. Вместе с тем, лишенные драматического начала и строго выдержанные в пределах нейтральной, «средней» лексической нормы, они производили впечатление чрезвычайно правильных и холодных поэтических этюдов с обязательным дидактическим элементом; психологический строй персонажей задан заранее и крайне рационалистичен.

Панаеву принадлежат также опыты стилизаций русской народной лирической песни, которую он стремится сблизить с жанром идиллии в своем понимании. Тяготение Панаева к народной песне отмечал его друг и биограф Б. М. Федоров. В национальном характере Панаев особенно выделял патриархальные черты[125]. Эта же тенденция характеризует и его повесть из крестьянской жизни «Иван Костин» (1823).

В 1820-е годы Панаев успешно продвигается по службе — от начальника V отделения департамента уделов (1826) до директора канцелярии министерства императорского двора (1832). Он тесно связан с виднейшими деятелями бюрократической сферы, является членом многочисленных комиссий, кавалером нескольких русских и иностранных орденов, почетным членом ученых и литературных обществ, а с 1841 года — ординарным академиком по отделению русского языка и словесности. Любитель живописи, Панаев в течение 50 лет собрал одну из лучших в Петербурге частных картинных галерей. В 1848 году он был избран почетным членом Академии художеств. В своих литературных вкусах и симпатиях он остановился на 1820-х годах; он органически не приемлет современной литературы, начиная с Гоголя, за ее демократически-разночинный характер и в 1840–1850-е годы представляет в глазах связанного с ним молодого поколения литераторов (племянник его И. И. Панаев, А. Я. Панаева, молодые Аксаковы) фигуру архаическую, смешную и реакционную. Умер Панаев 20 ноября 1859 года. Незадолго до смерти он написал свои «Воспоминания»[126], — небезынтересные по литературному и историческому материалу, но тенденциозные, они вызвали целую серию «поправок» и полемических откликов.

84–90. ИДИЛЛИИ

1. ИДИЛЛИЯ IX

Дафнис и Дамет

Ах, Дафнис, как я рад, что встретился с тобою!

О, видно по глазам; но что тому виною?

Вот что: ты лучшим здесь слывешь у нас певцом,            Я также, все согласны в том,            Сам петь недурно начинаю,            И потому… давно желаю            Измерить мой талант с твоим…

Ну, далее.