Коллектив авторов - Поляна № 2(2), ноябрь 2012
– Ничего, – ответила она. – Жизнь есть жизнь.
– Может еще по грамулечке? – предложил клиент.
– Можно, – потупив взгляд, ответила женщина и подвинула свой стакан.
За окнами уже стемнело. Лишь иногда мимо проносились плохо освещенные станции, пустынные и призрачные, словно из другого, оставленного людьми мира. Пожилые соседи с боковых мест давно наелись вареных яиц и улеглись спать. Оба лежали с закрытыми глазами лицами к проходу. Мимо них часто ходили пассажиры, иногда пьяные. Один громила задел старика коленом, но тот только крепче сжал губы. Мне показалось, что он внимательно слушает рассказ Победитова.
Мы выпили, не спеша, закусили. Я ждал продолжения рассказа, а клиент, словно специально медленно пережевывал салат из морковки и глядел в окно. Наконец он повернулся ко мне.
– По-настоящему слава ко мне пришла в конце перестройки, – продолжил Победитов. – Когда я целую лесную мафию под корень вырубил. Может, помните, они составами кругляк в Китай гнали? Во всех газетах об этом писали. Местная милиция и ФСБ очень были злые на меня – дорогу я им перебежал, приличного заработка лишил. Так вот, разделался я с мафией, заодно их кассу прихватил – отдал на строительство районной музыкальной школы. Ее именем моей матери назвали. Вот здесь слух обо мне прокатился по всей стране. Мафиози стали бояться меня. Считали, что заговоренный. И каких мне только имен не давали: Гориллой звали, Носорогом и даже Чикатилой. Господи, да если бы я мог по-другому получать удовольствие, мухи бы в жизни не обидел. Так вот, как всенародная слава обо мне пошла, совсем туго стало. Никто не хочет связываться, сразу дружбу предлагают. Опять было на тисочки перешел, но тут прослышал я об одном садюге из соседнего поселка. Очень мне захотелось с ним познакомиться. Собрался, поехал к нему в гости. Встретились, выпили с его дружками. Слово за слово, после третьей, я ему, как положено, в рожу. Естественно, они на дыбы. Затащили меня в сарай, а у него там техника – на грани фантастики. Дыба настоящая, испанские сапоги всех размеров, крючья для коровьих туш, клещи для зубов и даже щипчики для вырывания ногтей. В общем, целая парикмахерская. Целую неделю там отрывался. Ногтей лишился. Садюга мне в экстазе пол носа откусил, уши плоскогубцами изжевал. Еще бы пара дней, и я бы отбросил копыта. Пришлось срочно сваливать. На прощанье вырубил его и дружков, потом привел в чувство и сказал, что век не забуду их стараний. Искренне так сказал, без всякой злобы. Позже этот садюга узнал, кто я такой, и кличку мою выяснил. Страшно перепугался, бедняга, прибежал извиняться. Большие деньги предлагал, чтобы я зла на него не держал. Это он мои слова, что, мол, век не забуду, не правильно понял. Думал, мстить буду. На коленях передо мной ползал, прощение вымаливал. А я поднял его, обнял и ласково так говорю: «Не бойся, браток! Я должник твой по гроб жизни!» Не поверил, еще больше перепугался. Вернее, поверил, но не так понял. Уходил от меня – плакал, жизнь свою проклинал. Его потом свои же и замочили, чтобы меня задобрить. Даже водили показывать труп. Жалко парнишку. Хороший был массажист, настоящий художник. Пальцы умел расплющивать, не ломая костей. А как металлическим шлангом работал! Только успевай поворачиваться. Да, ошибся Фрейд. Садистом он был от бога, а мазохистом – нет. Видно, не дорос.
– Господи, бывает же такое, – едва слышно прошептала женщина. Она уже порядочно захмелела и мучилась икотой. Ее сын смотрел в окно и от нечего делать считал пробегавшие мимо столбы. Дойдя до ста двадцати восьми, он свесился вниз и спросил:
– Мама, а железобетонные столбы из чего делают, из железного бетона?
– Да, сынок, – прикрыв рот рукой, ласково ответила она. – Только туда еще цемент добавляют.
Похоже, водка не пошла Победитову на пользу. Он побледнел, осунулся. За бутылку брался вяло и без прежнего огонька. Мне сразу вспомнились носилки, на которых его сюда принесли. Изменился даже голос: он сделался тихим, и с баса клиент иногда сваливался на дискант.
– Однажды заметил, что пусто как-то стало в областном городе, – продолжил Победитов. – Во время перестройки все подались в бандиты, да за несколько лет перебили друг дружку. А дети их, кто в Москву подался, а кто у себя от водки да наркотиков сгорел. Решил и я в Москву ехать. Столица все же, возможности немереные. Слава богу, в сохранении жизни мастерства я достиг большого. Да еще в Москве специально каратэ и кун-фу изучил. Там и там черные пояса имею. Бывало, выйдешь на татами и давай удары пропускать. Напропускаешься вволю, а противник, тем временем, в раж войдет, уже ничего не замечает. Тут-то я его одним ударом и вырубаю. И удовольствие получил, и квалификацию повысил. Каратистов слава богу много, всех не перебьешь. Там я познакомился с одним бывшим комсомольским вождем. Он-то меня по-настоящему и просветил по поводу «Железного миллиарда». Мол, несколько десятилетий миллиард правил половиной земного шара и держал его в страхе. Еще бы лет тридцать, и он окончательно победил бы, но пришли предатели идеи, и все развалилось. Душевный был человек и рассказывал с огоньком. Увлек он меня своей верой в победу, но потом куда-то пропал. Потом-то я узнал, что он олигархом стал. Да вы слышали о нем. Петров Алексей Иванович. Во Франции купил себе замок, баскетбольную команду и живет себе, в ус не дует. А меня после знакомства с ним что-то стала тяготить моя необычная физическая сущность. Я же из-за нее так и не женился, хотя была такая возможность. Вот тогда-то я впервые серьезно и задумался, почему Господь сделал меня таким? Все люди, как люди, кайф получают от водки, женщин и мороженого, а я – от побоев. Думал, может, решил он сделать меня мучеником, как святого Себастьяна, да не рассчитал? Одно время я даже стал книжки религиозные читать. В церковь ходил, грехи свои и чужие замаливал. На исповеди так и говорил батюшке: «Грешен, отец Евлампий, людей на зверства провоцирую. Теряют они человеческий облик: паяльники мне в задницу засовывают, утюгами волосы на брюхе разглаживают, яйца мне дверьми расплющивают, а я от этого одно удовольствие имею. Что делать, спрашиваю, отец Евлампий? Сколько хороших людей я уже растлил таким образом! Не сосчитать». Победитов повернулся к женщине и тихо произнес: – Извините за яйца. Это чистая правда.
– Ничего, ничего, – прикрыв рукой зевок, ответила она. – Из песни слов не выкинешь.
– Так вот, «Если у твоего организма такая особенность, – ответил мне отец Евлампий, – найди себе работу, где бы тебя били по должности, а не просто так. И ты бы никого не развращал, и деньги получал бы, и польза обществу была».
«Помилуйте, батюшка, – говорю я. – Это все равно, что свое половое чувство за деньги удовлетворять. В народе это называется “проституция”». «Да, – ответил мне отец Евлампий. – Иногда и так надо. В царствие небесное, не поработав, не войдешь. И от судьбы не уйдешь».
– Не уйдешь, – заплетающимся голосом, горестно подтвердила женщина. – Коль сел в эту лодку, считай, что тебя гвоздями к ней прибили. Плыви и плыви, пока течение несет.
– Красиво изъясняетесь, – похвалил Победитов и разлил по стаканам остатки водки. – В общем, разочаровался я в религии. Не увидел в ней возвышенного духа, о котором так много написано в книгах. Все вокруг нашего, земного крутится. Да и отец Евлампий относился к ней с прохладцей, без должного уважения. Видно, по привычке. Кадилом как-то легкомысленно махал, без благоговения. А мне главное понять хотелось: что же я такое есть? Так вот, после того разговора с батюшкой, случайно или нет, не знаю, позвонили мне из органов. То есть с Лубянки. «Узнали мы, – говорит, – о вашем уникальном свойстве – удовольствие от побоев испытывать. Не хотите ли поработать у нас? Обидно же, небось, увечья задарма получать?
А мы зарплату хорошую положим. Опять же профсоюз, бесплатные путевки на юг, хорошая больница. И работа не пыльная, но очень ответственная». – «А что, – спрашиваю, – делать буду?» А он так вежливо отвечает: «Ничего. Наши сотрудники будут на вашем теле отрабатывать приемы по обезвреживанию и ликвидации идеологического противника». Я и согласился. Во-первых, бить должны были вполне официально, не нарушая уголовного кодекса. Во-вторых, какая-никакая зарплата. А в-третьих, работа близкая к детской мечте, с контрразведчиками. Так и стал я трудиться у них живым чучелом. Надо сказать, хорошо там мужиков готовят. А уж как они стараются, всю душу в удары вкладывают. Бандитам до них далеко. Я месяц только и отработал. От удовольствия чуть коньки не отбросил. Все внутренние органы отбили. Даже последние зубы мудрости умудрились повыбивать. Месяц после этого в больнице провалялся. Медицинское обслуживание у них действительно на высоте. И медицинская сестренка попалась что надо – уколы совсем не умела делать, несколько раз иглу во мне ломала. Пустячок, а приятно. Лежал я там с искусственной почкой, кормили меня через трубку да капельницу. Ничего, отошел. Но на работу не вернулся. Пожить еще хотелось. Одного из тех, кто на мне отрабатывал секретные приемы, я потом видел по телевизору. Его послом отправили в недружественную страну. За этого парня можно быть спокойным, подготовили хорошо. Одним ударом четыре ребра в крошево превращал.
