Коллектив авторов - Поляна № 2(2), ноябрь 2012
– Ой! Да ведь так и убить могли бы! – неожиданно подала голос женщина. Вид у нее был испуганный, она нервно теребила брошюру и переводила взгляд с рассказчика на меня и обратно. Я глянул на свои отражения в очках клиента. Участливое выражение на моем лице было непритворным.
– Верно заметили, гражданочка, – ответил Победитов. – Могли. Главное было голову защитить, чтобы раньше времени на тот свет не отправили. Это особое искусство, и я владею им, можно сказать, виртуозно.
– Так в чем же здесь удовольствие – звиздюли получать? – поинтересовался я.
– Трудно сказать, – задумался рассказчик. – Мы же, русские, сам знаешь, какие. И душа у нас загадочная, и тело. Мороза не боимся, от водки только крепчаем. А мазохизм – штука темная, почти неизученная. Позже-то я всего Фрейда проштудировал. Писатель такой есть. Хотел узнать, что же я такое на самом деле. Узнал, но легче не стало. По нему получается, что мазохист – он обязательно и садюга. Мол, это остатки древних каннибалистских вожделений. Ну, посмотри на меня, какой я каннибал? Сладострастник – да. Веришь, ненавижу другим боль доставлять, делал только по необходимости. А Фрейд прав только в одном, что каждая боль содержит в себе возможность получения наслаждения. Подтверждаю, содержит.
– Ох, Господи, прости меня грешную, – пробормотала женщина и уткнулась в брошюру, а Победитов продолжил свою историю:
– Я никого не боялся, лез напролом. Подойду к незнакомой кодле, определю, кто главный, вырубаю и получаю свое. Скоро вся районная шпана зауважала меня. Увидят, разбегаются. Самые отмороженные стали в друзья набиваться. А у меня принцип – друга ударить не могу. Так постепенно скорешился со всеми в округе. Большая слава обо мне пошла. Весь город меня в лицо знал. Подходили, уважительно спрашивали, не надо ли чего? А это опять проблема. Кругом одни друзья – ни дать в рожу, ни получить. Мужиков-то я не трогал – воспитание не позволяло. Они мне все отца моего, непутевого, напоминали. Что делать? Одно время даже стал побираться. В темном переулке подойду к прохожему и мягко так, чтобы не напугать, говорю: «Товарищ, будь другом, дай ботинком по морде». Давали, но очень редко. Опасались. А потом стал сам себе пальцы в тиски зажимать, молотком по ним лупил. Приятно, конечно, но не то. Это как рукоблудие: результат вроде бы есть, а с женщиной все равно лучше, – Победитов посмотрел на соседку. – Простите, если что. Так, к слову пришлось.
– Ничего, ничего, – не отрывая взгляда от брошюры, ответила она. – Мы люди привычные.
Воспользовавшись паузой, я вышел в тамбур покурить. Рассказ клиента о его сумрачном детстве по-настоящему тронул меня. Возможно потому, что я увидел некоторое сходство в наших судьбах. Меня тоже били: и родители, и уличная шпана. В детстве, как и он, я любил книжки о шпионах и мечтал стать контрразведчиком. Мне даже стало жаль этого старого больного человека. Но назад пути не было – я уже получил аванс. На гонорар я собирался купить себе диван. Старый, при исполнении задания на дому, я случайно залил кровью, и он смердел, как скотобойня.
2
Докурив, я вернулся в купе. На столике уже стояли четыре стакана чая и два блюдца – с печеньем и сахаром. Мать с сыном сидели рядышком и громко прихлебывали из стаканов горячую желтоватую водичку. Из-под бойскаутской пилотки у мальчишки выползла большая капля пота и медленно устремилась вниз к переносице. В вагоне было очень душно.
Мне показалось, что Победитов обрадовался моему возвращению. Похоже, этот уставший, совершенно одинокий человек чувствовал, что ему осталось немного, и торопился поведать о своей жизни, пусть и незнакомому человеку.
Я сел на свое место, и клиент сразу поинтересовался:
– Не надоел еще?
– Нет, что вы! – искренне ответил я. – Очень интересно рассказываете.
– Ну, тогда слушай дальше, – смачно причмокнув губами, сказал Победитов и впервые за все время улыбнулся. – В армию я уходил с большими надеждами на лучшую жизнь. И не ошибся. У меня от нее самые приятные воспоминания остались. Курорт, а никакая не повинность. Там даже бить никого не надо было. Только призвался, подходит «старик», интересуется, чего я больше хочу, в рожу или постирать его гимнастерку? Я, естественно, отвечаю, что стирать, мол, и себе не очень люблю, а разным говнюкам и вовсе не стану. Тут все и началось. О стирке больше не заикались, а лупили много и с большим энтузиазмом. Ох, какие в армии сапоги! – восхищенно покачал головой Победитов. – Мед, а не обувка! Они меня по бокам охаживают, а я только крякаю от удовольствия. Им-то кажется, что от боли. Всё удивлялись моей терпеливости. Правда, месяца через три отстали. Да еще и зауважали. За все время я не настучал ни на кого и не сломался. В смысле, шестерить не стал. А потом я и сам стариком сделался. Честное слово, молодых никогда не трогал – жалел. Бил только свой призыв, да и то из других батальонов. Суровым был, но и справедливым. Благодаря этому дослужился до сержанта. Весь гарнизон, две с половиной тысячи человек трепетали при виде меня. Из казармы выхожу, рядовые на строевой шаг переходят, сержанты честь отдают. Да-а, счастливое было времечко. – Клиент замолчал, глянул на столик и потянулся за бутылкой. – А что это мы сидим и не пьем совсем? Может и вы с нами? – обратился он к женщине. – По грамулечке.
– Да ну что вы, я не пью, – засмущалась она и достала из сумки граненый стакан. – Только если по грамулечке. В хорошей компании немножко можно.
Победитов налил ей полстакана, и тут с верхней полки подал голос ее сын:
– Мама, а мне?
– Вот дурачок! – рассмеялась женщина и махнула ему рукой. – Это же водка.
– Знаю, что водка, – проворчал мальчишка. – Смотрите, мама, не напейтесь. Возись потом с вами.
– Я же говорю, любознательный, – словно бы оправдывалась она. – Все сам хочет попробовать.
– С этого и начинается – попробовать, – вздохнул Победитов. Левой рукой он взялся за сердце, поморщился и горестно покачал головой. – Ну, с богом!
Некоторое время мы молча закусывали. Рассказ о службе в армии и монотонный перестук колес располагали к размышлениям. Я жевал капусту и думал, что, сложись у этого бесстрашного человека жизнь иначе, он мог бы стать великим полководцем. Или, на худой конец, министром обороны страны. И тогда, возможно, мы победили бы до того, как «Золотой миллиард» развалил страну.
– Там, в армии, я впервые и услышал про «Железный миллиард», – словно подслушав мои мысли, произнес Победитов. – Подружился с секретарем комсомольской организации батальона. Душевный был человек. Отзывчивый. Да вы о нем слышали – олигарх Софронов Владимир Петрович. Он мне и сообщил, что грядет, мол, победа «Железного миллиарда» на земле.
И так он это красиво рассказывал, что я сразу поверил. Тогда-то я с ним, как вот с вами, запросто. А сейчас он в Торонто-90 живет. Во вражеском, так сказать, стане. Купил себе какую-то команду из НХЛ и потихоньку процветает. Ну, да бог с ним с Софроновым. У каждого своя судьба. Значит, вернулся я домой. Служил-то рядом, в Арзамасе-235, куда как раз ты и направляешься. Так что слухи о моих геройствах быстро дошли до родного города. Друзья встретили как полагается. Пили, гуляли целый месяц. Если и дрались, то так, по-дружески, без жестокостей. А это опять проблема: куда не сунься, везде свои. И решил я, что коль судьба у меня такая, с мордобоем связанная, буду бить преступников, а не простых граждан. Вот так пришлось мне ехать в областной центр – к местной мафии.
– Прямо к самой мафии? – испугалась женщина.
– К самой, – подтвердил клиент. – Для начала комнату снял в коммуналке. Пушку приобрел для самозащиты, хорошую, отечественную. Узнал, как да что, кто какую должность занимает. В городе-то мафию каждый мальчишка знает, не говоря уж о милиции. Как вы понимаете, самым сложным в моем деле было – не нарваться на пулю. А я специально самых кровожадных выбирал. Домой приглашал: выпить, в карты перекинуться. Ну, а там уж дело техники. Заведешь базар, вроде как, откуда второй бубновый туз взялся? Нагрубишь одному и получай удовольствие на всю дуру. А как увижу, что кто-то за нож хватается или пистолет достает, с пола поднимаюсь и немедленно вырубаю. Бывало, приходилось и на улице ловить клиентов. Вначале сходило, били как обычно – жестоко, но в рамках приличий. Иногда возили в какой-то дом на окраине города. На диване распластают и давай утюгом да паяльником воспитывать. Так бы все и шло, но видно, надоел я им, решили меня в расход пустить. Пришлось выкручиваться. Вначале убрал исполнителей, а потом и верхушку мафии. Мне государство по гроб жизни обязано. Три мафии почти в полном составе ликвидировал, чтобы жизнь себе сохранить. Заодно большими деньгами разжился, мафиозную кассу экспроприировал. Отдал на строительство детского дома. Его потом моим именем назвали. Себе только на жизнь и разъезды оставлял. Мне же много не надо. Я свое и так получал: паяльник в моей заднице раз десять побывал. Вот уж кайф ни с чем не сравнимый. – Победитов виновато посмотрел на женщину и добавил: – Извините, что я про задницу.
