И повсюду космос. Избранные стихотворения и поэмы - Виктор Александрович Соснора
Какие судьбы
я развиваю?
Святые струны
я – разрываю!
Судьбе коварства,
суду без Бога
и веку Вакха
отмстим безмолвьем.
«Мой ангел уснул (зачем прилетел?)…»
Мой ангел уснул (зачем прилетел?).
Он спал. Он хорошего только хотел.
Он с крыльями спал и лирой.
А лира была лишней.
Он завтра проснется: «Простор, прояснись!
Небесными мастерами
спускается солнце!»
Солнце… Проснись,
мой ангел, мой марсианин.
Здесь в каменных комнатах (о, улетай!)
с любовью (тяжелая тема!)
лежало у полумужского лица
лицо полуженского тела.
Уснули кварталы (такая тюрьма!).
На улицах лишь пустота или тьма.
И что ни окошко – флюгер.
И фонари – что фрукты.
Своя современность. И не мечтай.
Она – одна – современность.
Проснись, улыбнись и улетай,
и улетай – все время!
«На светлых стеклах февраля…»
На светлых стеклах февраля
блеск солнца замерцал.
У фонаря, у фонаря
мой ангел замерзал.
О, ни двора и ни кола!
Он в небесах устал.
Совсем сломались два крыла,
и он уже упал.
Во всей Вселенной был бедлам.
Работали рабы.
Лишь лира лишняя была,
и он ее разбил.
А мог бы получить полет
в прекрасных небесах.
Сначала он разбил ее,
потом разбился сам.
Рассвет фигуры февраля
в пространство удалял.
У фонаря, у фонаря
мой ангел умирал.
Лишь Бог божился: «Надо жить!»
(Он, публика, умна!)
О, ни дыханья, ни души
на улицах у нас.
Ни Бог страниц не написал
ни о добре, ни зле,
ни ненависти к небесам
и ни любви к земле.
Оттаивали огоньки
по спальням для спанья.
В теснинах страха и тоски
все спали. Спал и я.
Какой-то ангел (всем на смех!)
у фонаря сгорел.
Я спал, как все. Как все, во сне
я смерть – свою – смотрел.
«Мне и спится, и не спится…»
Мне и спится, и не спится.
Филин снится и не снится.
На пушистые сапожки
шпоры надевает.
Смотрит он глазами кошки,
свечи зажигает:
– Конь когда-то у меня
был, как бес крылатый.
Я пришпоривал коня
и скакал куда-то.
Бешено скакал всю ночь,
за тебя с врагами
саблей светлой и стальной
в воздухе сверкая.
За тебя! Я тихо мстил,
умно, —
псы лизали
трупы!
Месяц моросил
светом и слезами.
Это – я! Ты просто спал,
грезил, – постарался!
Просыпайся! Конь пропал.
Сабля потерялась! —
Мне и спится, и не спится.
Филин снится и не снится.
В темноте ни звезд, ни эха,
он смеется страшным смехом,
постучит в мое окно:
– Где мой конь? Кто прячет?
Захохочет… и вздохнет.
И сидит, и плачет.
«Так-так сказал один мертвец…»
Так-так сказал один мертвец
другому мертвецу:
– Ты мудрец и я мудрец,
поедем к мудрецу. —
Поехали, приехали.
Оставили ослов.
Поспорили о веке —
основе из основ.
Все было: чары, чертов круг,
мечты, молитвы (эх!).
И был тот третий милый друг
мертвее мертвых всех.
Так стало трое мудрецов —
произошел прогресс.
О мысли! Пища мертвецов!
О песенки повес!
А вывод?
Все на свете – смесь.
Все весело, ей-ей!
И жизнь – есть жизнь, и смерть —
есть смерть,
все в сумме – БЫТИЕ.
Песенка Мефистофеля
Я веселый Мефистофель,
я лишь миф, а мафий столько!
Все в отчаянье – ой, мама! —
в мире мифов или мафий.
В нашей солнечной геенне
кто проспался, тот и гений, —
то ли фавны, то ли готты,
то ли Фауст, то ли Гёте?
Там дворец или мансарда?
Вы принцесса или самка?
Кто красавец, кто уродец?
Успокойтесь, все умрете.
Пой, поэт, пора проститься,
ждет экскурсия по Стиксу…
Я вас славлю словесами,
остальное – славьте сами.
Детская песенка
Спи, мой мальчик, мой матрос.
В нашем сердце нету роз.
Наше сердце – север-сфинкс.
Ничего, ты просто спи.
Потихоньку поплывем,
после песенку споем,
я куплю тебе купель,
твой кораблик – колыбель.
В колыбельке-то (вот-вот)
вовсе нету ничего.
Спи. Повсюду пустота.
Спи, я это просто так.
Сигаретки-маяки,
на вершинах огоньки.
Я куплю тебе свирель
слушать песенки сирен.
Спи, не бойся за меня.
Нас сирены заманят,
убаюкают, споют,
потихонечку убьют.
Спи, мой мальчик дорогой.
Наше сердце далеко.
Плохо плакать, – все прошло,
худо или хорошо.
«Погасли небесные нимбы…»
Погасли небесные нимбы.
Нам ангелы гневные снились.
Там трубы трубили: «Священная месть!
Восстанем на вся! Велите!»
Метался во тьме Тамерланов меч…
Мой ангел… воитель!
Прочь слезы и страхи! К мечу и кресту!
Мы, ищущие,
