СТИХИя - Алексей Владимирович Шарычев
Найти утопшие сознанья
И получить от них ответы.
В реке времён сокрыты знанья…
Ты видишь эту рябь воды?
Она и есть реальность мира;
Здесь те, кто жив и, кто мертвы
В волна́х присутствуют единых.
Каждый канувший в омуте след
Ясно видит с тобой этот свет.
Поэтический монолог
Пивко шипит в моём стакане,
Я пью его чуть-чуть, глотками,
И стих скорее начинаю
На компьютере чеканить
"Клавой"; еле успеваю
За строкой клепать строку.
Вот пишу, а сам не знаю,
Чем бы разогнать тоску?
(То есть, что бы сочинить)?
Быстро мчится моя нить
Мыслей; что же мне пошить
Ею? Много говорить
Любят лирики о солнце;
Лесе, где берёзы, сосны
Зеленеют. И о звёздах,
Что во мгле ночной пестреют.
И о море, и о поле;
В общем, о природе блеют.
А любовные поэты?
Те строчат свои куплеты
О страстях в крови кипучей,
О красавицах раздетых,
И поклонниках, в падучей
Бьющихся за их сердца;
Нет их песенкам конца.
Мудрые стишки — те лучше;
Только мало их могучих,
Мысль избита, слог кривой.
Нужен мне другой покрой
Для материи стихов;
Так, чтобы поменьше слов,
Больше смысла… Только как
Это сделать? Эх, дурак
Я, а не Омар Хайям.
А у него-то что же там
Было? Не писал про пиво,
Восхвалял одно вино.
Понял я! Ща всё красиво
Сделаю! Бегу в ларёк!
Микстура от тоски
Творческий родник иссяк,
Высохли благие мысли.
Чтобы победить сушняк,
Нужно свежей рифмой прыснуть
На пустыню из извилин.
Хватит в скучной прозе киснуть!
Без куплетов в этом мире
Серо, мрачно и тоскливо.
Поведу речитативом
Сказ про то, как жить красиво
Можно нам по вечерам
И утрам; рецепт я дам
От тупой хандры унылой.
Сила бета эндорфинов,
При физической зарядке,
Нас спасает от упадка
Настроенья, — нет побочных
В этом радостном лекарстве;
Это говорю вам точно.
Станете вы, как из сказки
Богатырь, и тонус ваш
Воспарит над бренным миром.
Из души уйдёт мандраж
Нервный, и прибудут силы.
А вторым рецептом — книги
Пропишу, в обед и ужин.
Чтиво для сознанья нужно,
Без него оно в веригах
Скудоумия плетётся;
А со знаньем вдаль несётся,
Обгоняя скорость света.
Мудрость крутит всю планету.
Я ещё бы дал рецептов
От тоски, но все они
Вред несут с собой при этом.
Все дорожки, косяки
Снова приведут по кругу
К надоевшему недугу.
Лишь здоровой эйфорией
Победим мы дисфорию.
Самогон
Мозги свои изрядно протравив
На минувших выходных,
В будни я пишу злой стих.
В желчном ритме рифма льётся
Резво, быстро; очень лих
Я, когда во мне смеётся
Бес-пропойца. Остаётся
Буквы в строки загонять
И столбцами их ровнять.
Плачет бедная тетрадь:
"Сколько можно?! Он смеётся!
Вот пошёл, пошёл опять;
Да когда уже уймётся
Сей рифмач?! Меня терзать
Днём и ночью он привык!
Его письменный язык
Не отсохнет никогда!
Нет покоя мне, беда
Горько плачущим страницам!
Не поэт, а кровопийца!
Он давно моим сестрицам
Всю бумагу испоганил,
А теперь и я в опале…
Вот могла бы материться,
Столько бы ему сказала!"
Так тетрадка мне шуршала
Испещрёнными листами;
На пол, с воплями, упала.
Да, друзья, она кричала!
Если б слышали вы сами
Эти злые причитанья,
Точно пить бы завязали!
Ну а я же, на закланье
Не отдам бумажной твари
Радость пьяного сознанья!
Снова буду лить стихами
Быстро на её страницы
Крепкий-крепкий, чистый-чистый
Самогон души моей.
Им заполнить сто морей
Я могу, когда с похмелья.
Трезвым чуждо вдохновенье.
Пивное вдохновение
Под пиво пенное рифмуется бодрее,
Журчит струя стиха, стекает на тетрадь
И льётся строками, и ароматом веет,
И в хмеле истину даёт познать.
Поэзия — вино, оно не постареет,
С годами станет терпче и сильней.
А я рифмач, и пиво мне милее,
С ним младость чувствую в душе своей
И ощущаю духом вдохновенье.
Неведомо тяжёлое похмелье,
Когда струится рифма в пене слов;
Речитативное бушует опьяненье
Под выхлопы этиловых паров
И повышает градус настроенья!
Сейчас я здесь, но я и там, я был всегда
Ведут беседу демоны и боги
С душой бессонной в поздний час ночной.
Сомненья сеют и плодят тревоги,
Надежду дарят и сулят покой.
На звёздном небе в бездне бесконечной
Льёт бледный свет печальная луна.
Глядит она с тоской унылой вечной,
Желты её печальные глаза,
И хочется сказать ей: "Человече,
Ты лишь виденье в мёртвом царстве сна.
Взгляни, как по дороге млечной
Спешат кометы, чтобы исчезать;
Но по сравнению с тобою, долговечны
Они в путях своих. Тебе же, стать
Лишь искоркой дано во тьме кромешной,
Мгновение ты будешь здесь мерцать
И растворишься в пустоте безбрежной.
Питай надежду, — ну а вдруг? как знать?
Быть может, я открою вежды
В мирах иных? Иль снова в прежнем
Очнусь, чтоб жить и умирать?
Скажу тебе я истину, невежда,-
Ты вечен; нет "снова" и "опять",
Ты был и есть, и будешь бесконечно
В сознаньи мироздания сиять;
Ты целое, ты часть, ты миг, ты вечность."
* * *
Миг настоящего, что есть в тебе?
Есть я и комната, и блики на окне
От зимних солнечных лучей,
Которые, искрясь, не греют;
Зелёные обои на стене
И рёбра раскалённой батареи.
На улице мороз, а дома мне тепло,
Но холодом на сердце веет
Тоска, и это оттого,
Что Мама моя с каждым днём стареет.
Она почти не ходит, не встаёт
С неубранной измявшейся постели.
Я с ней, моя душа живёт,
Покуда вместе время делим.
Рождество в вечность
Разум Создателя
Через сознание
В мире явился,
В жизнь воплотился.
И на заклание
О́тдал себя,
Правду любя.
Истины свет
Вечно не меркнет.
Письменный след
В Библии, — дверью
Стал к небесам;
Там будут, Там,
Те, кто глас веры
В сердце взлелеял.
Им Рождество
В вечность дано.
Зёрна от плевел
Мудрый отде́лит,
И ясно узрит
Новое Небо,-
Туда воспарит,
И вспомнит, где не был.
Они смотрят
Церковный кагор
Я пью в Рождество.
Не нужен собор,
И пенье басов,
Фальцетов визгливых,
И лозунгов лживых,
Чтоб видеть добро
В разнузданном Мире.
Когда-то волхвов
Звезда поманила,
И чудо без слов
Пред ними явила.
