СТИХИя - Алексей Владимирович Шарычев
Ушла во мрак с душой творца,
Не удержаться ей в словах;
Но в то же время здесь она
В пространстве и у нас в умах.
Идеи в бездну не уходят,
Воплощение находят
Средь живых. Читая стих
Или прозу, слышим их,
Тех, кто канул в воду Леты;
Они живы в мире этом,
Вечны в письменах своих.
Здесь закаты и рассветы
Повторяются по кругу;
Песни те, что были спеты,
Никогда не позабудут,
Бесконечно их звучанье,
Мыслью дышит мирозданье.
"Словом" созданы миры,
Смыслом нематериальным,
Только этим живы мы,
Наша суть ментальна.
Информация времён
Не уходит в никуда,
Ею создан жизни сон,
Она есть всегда.
Бодрое утро
Светло на небесах,
Восход мир озарил.
В лучистых лёгких снах
Мой ум всю ночь парил,
А утром снова в прах
Материи вернулся,
Услышал пенье птах
И солнцу улыбнулся
Мой ум, мой дух, я сам.
Телом потянулся,
Душою заплясал;
Отжался, подтянулся
И чуть бодрее стал.
Потом пошёл на кухню я
И выпил кофейку стакан,
В восторг пришла душа моя,
И стих я залпом написал.
В нём рифма лёгкая, и смысл
Воздушный и лучистый;
Искрится утренняя мысль,
Порывом резвым мчится
Туда, где солнца диск восстал
От долгого ночного сна.
Как хорошо жить под луной,
Под солнцем и под небом!
Гулять в полях, в глуши лесной,
Плыть по морям лихой волной,
Спешить туда, где ещё не был.
Красив наш мир и жизнь прекрасна,
Когда в душе тепло и ясно.
Дождливая зарисовка
Тихо плачет за окном
Дождик; мелкими слезами
Умывает дачный дом.
Капли медленно стекают
По стеклу; а в огороде
Ветер одинокий бродит
Между сонными кустами
Тёрна, вишни и малины.
Серо всё вокруг, печально.
Даже птиц нигде не видно,
А людей и вовсе нет.
Только сторож — старый дед
Спрятался в своей избёнке.
Ходит он от печки к окнам,
Охает, чихает звонко;
Через стёкла в небо смотрит.
"Вот послал Господь погоду;
На дворе апрель, а тут!
Никогда такого сроду
Не бывало… Ух, идут
Тучи чёрною стеной!
Всю неделю проливной
Дождь лупил. Утих немного,
Но не вылезешь с порога,
Грязь кругом и слякоть.
Так и захворать недолго…
Даже Тузик гавкать
Перестал; схожу к нему."
Вышел дед в дождливый мир
К другу своему.
Приласкал и накормил,
Поиграл, поговорил
С ним, и вновь в избу́
Мокрый заскочил.
Беспокойство охватило
Старика, печаль, тоска.
На душе всё выло, ныло,-
Ветер мыслей злым порывом
Щепки чувств крутил, таскал
По дороге памяти…
Вечер за окном настал,
Дождь не перестал идти.
Каменный великан
Ранним утром вышел я
На прогулку в парк.
Только солнышко вставать
Начинало; люди спят,
Транспорт городской молчит,
А вот птицы говорят:
"Хорошо! Прекрасный вид!"
В ряд торжественно стоят
Девятиэтажки;
Окнами они глядят,
Созерцают важно
Красоту пустынных улиц.
Вширь проспекты развернулись,
Вольно им без пешеходов,-
Пока люди не проснулись,
Наслаждаются свободой.
Нереальная картина!
Каждый смертный вымер,
А дома ожили;
Только город видно.
Этот каменный гигант
Молчалив, спокоен.
Тишине своей он рад;
Плитами окован,
Безмятежностью объят.
Сурово хмурит брови,
Но не злой, приятный взгляд
По утрам у великана.
А вот днём и вечерами
Он бушует неустанно;
Очень он похож на хама,
Оскорбляет постоянно
Всех прохожих суетой,-
Норов у него такой
В это время. Как ни странно,
Виноваты в этом люди;
Раздражают истукана,
Злые чувства будят.
— И давно с вами такое
Происходит? Часто город
Предстаёт как существо?
— Дайте-ка припомню…
Утром это волшебство
Началось, весною.
Мне и раньше говорили
Солнце, ветер, облака,
Что у города есть сила.
Ну а лично я узнал
Это в прошлый понедельник.
А воробей один, бездельник,
Начирикал мне в субботу:
"Не ходи ты на работу,
А беги к врачу скорее!"
"Как же так? А как доходы?
Врач мне не заплатит денег." -
Говорю я воробью.
А пернатый мне ответил.
— Подождите, я прерву
Монолог ваш. На рассвете
Вы услышали, что ветер,
Солнце, птицы, облака…
— Доктор, вовсе всё не так!
Утром город я заметил,
Понял я, что он живой.
Великан живёт на свете!
Днём и вечером он злой;
А вот с раннего утра
Вижу я в его глазах
Умиротворение…
"Срочно в отделение." -
Прошептал врач санитару,
И автограф свой поставил
На истории болезни.
— Вам сюда, любезный!
Очерк
И бесы просили Его: если выгонишь нас,
То пошли нас в стадо свиней.
Мтф. 8:31
Язык учёного витийства
В ум обывательский проник,
И вот догмат на свет возник,
Что суть свиньи — жёлудь и свинство.
Но свинство, это обобщенье,
В котором не узнать свиньи,
Жёлуди, сало и копченье
В одно понятие легли.
Коллеги, что это за свинство?!
Нам всем теория знакома,
В которой излагает Хряк
Роль общесвинского прокорма
На поведение макак.
Подробно разбирать не станем
Эту утопию; никак
Мы этим знаний не прибавим,
"Свинье товарищ не ишак,"-
Так говорил Кабан Залесский
В своем трактате "О свинье".
А Хряк своей попыткой дерзкой
Уводит с сути к вязкой тьме.
Об этом Шпик в одной из лекций
Нам остроумно заявил,
Что никаким путем селекций
В свиней не превратить горилл.
В Германии профессор Боров,
Без побочных разговоров
Поставил гениальный опыт,
И заглушил невнятный ропот
Псевдонаучных приговоров.
В своём труде "О поведении свиньи"
Исследовал развитие подростков
Из обеспеченной семьи;
Удался опыт без загвоздок.
Ниф-Ниф, Нуф-Нуф, Наф-Наф -
Смышлёные три поросёнка,
Откормленные на руках
В среде благополучной для ребёнка,
В особый дом помещены.
Ходил к ним волк, что было дале
Уже известно нам вполне,
Боров всеобщего признанья
Добился; и в почётном звании
Был утверждён.
На это Пиг в своём издании
Хвалебную писал статью,
Но вышло недопонимание
И на великую свинью
Обрушилось негодованье.
Хрю-Ши, японский психиолог
С абсурдной критикой напал,
И Салоедов — социолог,
Его всецело поддержал.
О том изложено подробно
И нет нужды напоминать,
С каким невежества апломбом
Способен неуч нападать.
Но оставим отвлеченья,
Критика не мой конёк,
"Точность, требует ученье", -
Так глаголил Пятачок.
Как уже давно известно,
(Суть Свинарнин нам изрек),
Что в родстве к нам очень тесно,
Ближе всех к нам — человек.
В этом очерке, коллеги,
Мной поставлен лишь вопрос:
Кто же едет? Конь с телегой,
Или с паром паровоз?
Категория ли свинство?
Безусловно, это так,
Это некое единство,
Свинство — символ,
