Игорь Северянин - Том 2. Поэзоантракт
1917. Февраль
Харьков
Кэнзель IX
Уже в жасминах трелят соловьи,Уже журчат лобзания в жасмине,И фимиамы курятся богине;И пышут вновь в весеневом кармине Уста твои!
Уста твои — чаруйные новеллы!Душист их пыл, и всплески так смелы,И так в жасмине трелят соловьи,Что поцелуи вальсом из — «Мирэллы» — Скользят в крови.
На! одурмань! замучай! упои!Испчель, изжаль кипящими устами!Да взветрит над жасминными кустамиЦарица Страсть бушующее пламя,Пока в жасмине трелят соловьи!
1917. Февраль
Харьков
Кэнзель Х
Я — Сольвейг полярная, блондинка печальная,С глазами газельными, слегка удивленными,Во все неземное безумно влюбленными,Земным оскорбленными, земным удивленными…В устах — окрыленная улыбка коральная.
Приди же, мой ласковый, любовью волнуемый!Приди, мною грежемый, душою взыскуемый!Я, Сольвейг полярная, блондинка печальная,Привечу далекого, прильну поцелуйно,Вопью в гостя милого уста свои жальные!
Так сбудется ж, несбывная мечта моя дальняя!Блесни упоение, хотя б мимолетное, —Мое бирюсовое! Мое беззаботное!К бесплотному юноше льнет дева бесплотная —Я — Сольвейг полярная, блондинка печальная!
1917. Февраль
Харьков
Ингрид и молодежь
На улицах светлого городаСо свитою и с королемИ просто, и вместе с тем гордо,Встречается Ингрид пешком.И с нею друзья неизменные —Курсистки, студенты, военные.
Всем очень легко, очень весело,Смущенье навеки исчезло,Идет под бряцание шпорСвободный и вежливый спор;Но в тоне Ее СветозарностиНе слышно у них фамильярности.
Бывают на выставках, в опере,То все отправляются к кобреИ кормят ручную змею,Сливаясь в большую семью.И губы искусаны до кровиВ каком-нибудь кинематографе.
А то на вечерках студенчестваЦарица впадала в младенчество,Принявши ребяческий вид,Шалит, неунятно шалит!Тогда берегись философия:Ты всех приведешь к катастрофе…
Заходит ко всем она запросто.Пьет чай, помогает всем часто,Готовая снять с себя брошь, —И ценит ее молодежь.Пред царскою кофточкой ситцевойТрепещет одна лишь полиция!..
1916. Сентябрь
Им. Бельск
Любопытство Эклерезиты
— Мама, милая мамочка, Скоро ль будет война?— Что с тобой, моя девочка? Может быть, ты больна?
— Все соседи сражаются, Не воюем лишь мы.— Но у нас, слава господу, Все здоровы умы.
— Почему нас не трогают? Не пленят почему?— Потому что Миррэлия Не видна никому…
— Почему ж наша родина Никому не видна?— Потому что вселенная Нам с тобой не нужна…
— Мама, милая мамочка, Плачет сердце мое…— Различай, моя девочка, От чужого свое…
— Ну, а что окружает нас?Кто ближайший сосед?— Кроме звезд и МиррэлииНичего в мире нет!
1916. 19 сентября
Им. Бельск
Секстина мудрой королевы (III)
Не вовлечет никто меня в войну:Моя страна для радости народа.Я свято чту и свет и тишину.Мой лучший друг — страны моей свобода.И в красный цвет зеленую веснуНе превращу, любя тебя, природа.
Ответь же мне, любимая природа,Ты слышала ль про красную войну?И разве ты отдашь свою весну,Сотканую для радости народа,Рабыне смерти, ты, чей герб — свободаИ в красную войдешь ли тишину.
Я не устану славить тишину,Не смерти тишину, — твою, природа, —Спокойной жизни! Гордая свободаМоей страны пускай клеймит войнуИ пусть сердца свободного народаВпивают жизнь — цветущую весну.
Прочувствовать и оберечь весну,Ее полей святую тишину —Счастливый долг счастливого народа.Ему за то признательна природа,Клеймящая позорную войну,И бережет такой народ свобода.
Прекрасная и мудрая свобода!Быть может, ты взлелеяла весну?Быть может, ты впустила тишину?Быть может, ты отторгнула войну?И не тобой ли, дивная природаДарована для доброго народа?
Для многолетья доброго народа,Для управленья твоего, свобода,Для процветанья твоего, природа,Я, королева, воспою весну,Ее сирень и блеск, и тишину,И свой народ не вовлеку в войну!
1916. Август
Им. Бельск
II. Поврага
Поврага
У вдавленного в лес оврага,Стремясь всем головы вскружить,Живет неведная поврага,Живет, чтобы живя, вражить.
То шлет автомобильной шинеПустобутыльное стекло,То ночь, подвластную вражине,Нажить снежино наголо.
То заблуждает сердце девьеИ — заблужденная — блудит.То валит вялые деревья,И — ворожбовая — вражит…
Сраженная вражиней ДрагаВздорожала дрогло в дряблой мгле…Пока бежит, вража, поврага,Не будет дружно на земле…
1916. Январь
Петроград
18 февраля 1915 года
Девятьсот пятнадцатого годаВосемнадцатого февраляДнем была пригожая погода,К вечеру овьюжилась земля.
Я сидел в ликеровой истоме,И была истома так пошла…Ты вошла, как женщина, в мой номер,Как виденье, в душу мне вошла…
Тихий стук, и вот — я знаю, знаю,Кто войдет! — входи же поскорей!Жду, зову, люблю и принимаю!О, мечта в раскрытии дверей!..
О, Любовь! Тебе моя свободаИ тебе величье короляС восемнадцатого февраляДевятьсот пятнадцатого года!..
1916. Февраль
Москва
О, горе сердцу!
Ты вся на море! ты вся на юге! и даже южноГлаза сияют. Ты вся чужая. Ты вся — полет.О, горе сердцу! — мы неразлучны с тобою год.Как это странно! как это больно! и как ненужно!
Ты побледнела, ты исхудала: в изнеможеньиТы вся на море, ты вся на юге! ты вся вдали.О, горе сердцу! — мы год, как хворост, шутя, сожгли,И расстаемся: я — с нежной скорбью, ты — в раздраженьи.
Ты осудила меня за мягкость и за сердечность, —За состраданье к той неудачной, забытой мной, —О, горе сердцу! — кого я наспех назвал родной…Но кто виною? — Моя неровность! моя беспечность.
Моя порывность! моя беспечность! да, вы виною,Как ты, о юность, ты, опьяненность! ты, звон в крови!И жажда женской чаруйной ласки! И зов любви!О, горе сердцу! — ведь так смеялись весна весною…
Сирень сиренью… И с новым маем, и с новой листьюВсе весенело; сверкало, пело в душе опять.Я верил в счастье, я верил в женщин — четыре, пять,Семь и двенадцать встречая весен, весь — бескорыстье.
О, бескорыстье весенней веры в такую встречу,Чтоб расставаться не надо было, — в тебе ль не зло?О, горе сердцу! — двенадцать женщин судьбой смело!Я так растерян, я так измучен, так искалечен.
Но боль за болью и за утратой еще утрата:Тебя теряю, свою волшебку, свою мечту…Ты вся на море, ты вся на юге, вся на лету…О, горе сердцу! И за ошибки ему расплата…
17 февраля 1916
