Неизвестен Автор - Английская лирика первой половины XVII века
И отнимать не стоило труда.
Оставь ее себе - уж лучше ей
Пасть беззащитной жертвою твоей,
Чем здесь со мной остаться. Впрочем, будь
Что будет. Меж людьми свой грустный путь,
Как призрак, я пройду, уныл и тих,
Пока не встречу снова вас двоих.
Перевод М. И. Фрейдкина
ЭЛЕГИЯ
Будь, как Вергилий, холоден поэт
Иль тучен, как Гораций, или сед
И стар годами, как Анакреон
Все мнит читатель, что поэт влюблен.
Кто ж запретит и мне в моих стихах
Игривым быть, как юный вертопрах,
Который провести не мыслит дня,
Чтоб не взнуздать крылатого коня?
Одев чело плющом, взгляну-ка я,
Кто будет мне завистник и судья.
Супруги и отцы! От глаз моих
Сокройте дочерей и жен своих!
Я заявить спешу свои права
На все, чем прелесть женская жива.
Ведь лица, формы, линии - черты
И атрибуты женской красоты
Весьма любезны музам. Но поэт
Воспеть их вправе, вожделеть же - нет.
Поэтому уймитесь. Жен и дев
Лишь восхваляет скромный мой напев
(Коль им к лицу хвала), иль будет вам
Спокойней, если ваших милых дам
На мерзких ведьм, уродливых и злых,
Заменят эльфы? Впрочем, даже их
Держите в затрапезье, ведь шелка
Пройдох-певцов манят издалека.
А век наш поэтическим слывет,
И нынче каждый конюх - рифмоплет.
Но я, уж двадцать лет живущий там,
Где столько шелка, что не снилось вам,
Не хуже тех, кто поставляет шелк
Иль ус китовый, знаю в этом толк.
Я, что не раз едал на серебре
Среди франтих и франтов при дворе,
Изведав и вражду, и дружбу их,
Я знаю, их ли платья, что на них.
И потому хулить пристало ль мне
Того портного, что своей жене
Перед началом брачной их игры
Давал одеть наряд, что до поры
Заказчице не послан? Он грешил
Лишь тем, что упредить других спешил.
По мне ж, одень ты клячу хоть в парчу,
Я оседлать ее не захочу,
Как и твою жену, хоть на нее
Ты лучшее навесь свое шитье.
Ведь если так, то похоть возбудит
И стул, коль модной тряпкой он обит.
Но я, мой друг, признаюсь, не из тех,
Кого атлас да бархат вводят в грех.
Иль мнишь ты, будто я, как тот лакей,
Что, в гардеробной у жены твоей
Отряхивая с юбок пыль и грязь,
Томится, от желанья распалясь,
Иль, брошенный башмак ее найдя,
Его лобзает, страстью исходя,
Иль на висящем платье задерет
Подол и то вершит, чего мой рот
И вымолвить не в силах? Ты-то был
От счастья без ума, когда следил
За бедным парнем в щелку! Впрочем, он,
Будь хоть немного грамоте учен,
В стихах бы прозу чувств своих воспел,
Мол, за любовь позор он претерпел.
Подобных бардов нынче пруд пруди!
Такой заметит бантик на груди
И вмиг готов сонет. А тот, другой,
Что в мадригале к матери родной
Расхваливал французский капюшон,
Что на знакомой леди видел он
У Мэри Спиттл! "О, как была пестра
На бирже и в порту шелков игра!"
Поет один, другой в ответ ему
Язвит, что шелку этому всему,
Мол, грош цена, твердит, что для него
С Чипсайдом не сравнится ничего
Там в дни гуляний, по его словам,
Не лавки напоказ являют вам
Атлас, панбархат, плюш и кружева,
А окна - вот, мол, пышность какова!
Пусть глупостями тешатся глупцы,
А то, пожалуй, не сведет концы
С концами сводня-жизнь! Мне ж дела нет,
Пленит ли их роскошный туалет
На жирной шлюхе иль стульчак в резьбе!
И не спрошу я, почему тебе
Стократ важнее женино тряпье,
Чем ум, манеры и лицо ее!
Перевод М. И. Фрейдкина
ПОСЛАНИЕ К ДРУГУ
Нельзя считать плохим того из нас,
Кто возвращает долг не в должный час.
В нужде злодейства нет, лишь ростовщик
В ней видеть преступление привык.
А он - не друг. Ведь дружба чем верней,
Тем меньше ищет выгоды своей.
Я был бы должником сейчас едва ли,
Но есть особы, что со мной порвали,
Долг не вернув. Так я прошу покорно,
Дай мне отсрочку. Это не зазорно,
Нет преступленья в том, что обязательств
Не выполнил я в силу обстоятельств.
Ведь страшно, если тот, кто в долг дает,
Не верит мне и только денег ждет.
Будь другом, подожди. К тому ж не даром!
Я не бесплоден, я - земля под паром.
С меня ты снимешь урожай, как с поля
Богатого, а может, и поболе.
Перевод В. В. Лунина
* *
*
Всегда свежа, всегда опрятна,
Всегда надушена изрядно,
Всегда одета, как на бал.
Но, леди, я б вас не назвал
Ни обаятельной, ни милой,
Хотя румяна и белила
Вы скрыть умеете вполне.
В ином любезна прелесть мне.
Невинный взгляд, убор неброский,
Небрежность милая в прическе
Для сердца больше говорят,
Чем ваш обдуманный наряд.
Перевод М. И. Фрейдкина
ОДА К САМОМУ СЕБЕ
Что ж ты бежишь забот
И сон не гонишь прочь?
Сознание умрет,
Коль будет спать весь год.
Ему не превозмочь
Ту моль, что гложет ум и знанья день и ночь.
Иль Аонид ручей
Иссяк? Иль Феб остыл
И с арфою своей
Ждет песен поновей?
Или у нимф нет сил
Сорочий слушать крик, что долы огласил?
Молчанью твоему
Причина есть, видать.
Но знай, что ни к чему
Великому уму
Похвал и славы ждать
Лишь сам себя хвалой он может награждать.
Пусть жадных рыбок стая
Стихи-наживки любит,
В которых фальшь пустая,
Искусством их считая,
Тщеславье рыб погубит,
И мир про глупость их с насмешкою раструбит.
Ты лирою своей
Вновь песню разбуди
И, словно Прометей,
Огонь для всех людей
У неба укради.
Афина и тебе поможет, подожди.
Пока же век нечуткий
Еще у лжи во власти,
Не создавай и шутки
Для сцены-проститутки.
Тогда хотя б отчасти
Ты избежишь копыт осла и волчьей пасти.
Перевод В. В. Лунина
ОДА САМОМУ СЕБЕ
Покинь театр бездарный
И этот век фиглярный,
Где что ни день творится суд неправый
Над каждой пьесой здравой,
Где наглостью и спесью с двух сторон
У мысли отнят трон.
Пусть ум их извращенный,
Тщеславьем изощренный,
Лютует, бесится, зовет к суду
Им не набросить на тебя узду.
Пшеницей кормишь их,
А им бы нужен жмых.
Растрачивать талант свой не пристало
На жрущих что попало.
Напрасно лучший хлеб давать тому,
Кому он ни к чему.
Пусть жрут одни помои,
Пусть пойло пьют свиное.
Коль сладко им оно, а не вино,
Как свиньям, им завидовать смешно.
Что ж, ясно - нынче в моде
Сюжет "Перикла" вроде.
Тюремный хлеб - и тот его вкусней.
В театре наших дней
Его схватить из миски норовят.
Театр отбросам рад.
На сцене - пыль в почете,
Муки же - не найдете.
И тот, кто эту дрянь считает пищей,
Пусть то и ест, что не возьмет и нищий.
Но пользу в том сыщи,
Что в бархате хлыщи
Отбросы жрут и на твои проклятья
Плюют твои собратья,
Себя ж твоею славой защищая
И слух твой оглушая
Комическим хламьем,
Придуманным глупцом,
И в том, что с ним бесчестье делишь ты,
Коль эти пьесы грязны и пусты.
Себя не продавай,
А лучше заиграй
На лютне, как Алкей. И пусть свой жар
В тебя вселит Пиндар.
Да, сил уж мало, и судьба горька,
Но коль ты жив пока,
Излей весь гнев души
И мерзость сокруши.
Пускай шуты глумятся над тобой
Не парализовать им разум твой.
Когда же ты, хваля
И славя короля,
А с ним - его к всевышнему стремленье,
Вдруг запоешь в волненье,
Придется им навек умолкнуть. Ведь
Им, как тебе, не спеть
О мире и войне.
А звезды в вышине,
Когда они прочтут про Карловы деянья,
Узрят вокруг себя его сиянье.
Перевод В. В. Лунина
Эдвард Герберт
ЧАСАМ - ВО ВРЕМЯ БЕССОННИЦЫ
Минуты! Длится ваша болтовня
О времени - про жизнь твердит оно.
Но эту жизнь догнать вам не дано:
Вы, в предвкушенье рокового дня,
Спешите по пятам, чтоб предъявить
Ей смерти векселя в последний час.
Вы призваны итожить и делить,
Вы оглашаете судьбы приказ
И вы ж его вершите, в свой черед.
И зло, и благо - старит ваша власть.
Мы - в вас умрем, вам - предстоит пропасть
Во времени, что в вечности умрет.
Перевод Д. В. Щедровицкого
* *
*
О слезы, слишком долго вас я лил,
Умерьте пыл,
Не затопите мир,
От меньших струй - река наводнена,
И меньший дождь волну вскормил,
Как вы, волна морская солона.
О, вам бы хлынуть в сердце, угасив
Страстей порыв,
Чье пламя может сжечь:
И меньший жар способен охватить
Весь мир: боюсь его обречь
Огню - и в жертву страсти обратить.
Но если буря вздохов столь сильна,
Что страсть она
Лишь раздувает, несмотря на вас,
То, значит, суд ей не дано свершить
Над вами - чтоб в единый час
