Коллектив авторов - Поэтический форум. Антология современной петербургской поэзии. Том 2
И вот уже ей места мало,
Собою всё закрыла вновь!
Ну почему обида стала
Для нас важнее, чем любовь?
* * *Прошу прощенья у себя
За нелюбовь к себе, любимой.
За то, что всё вокруг любя,
Саму себя прошла я мимо.
И кто-то, кто во мне сидит,
Уже устал от ожиданья.
Лишь укоризненно глядит
И мне не ищет оправданья.
А я кричу ему: «Прости!
Себя любить я обещаю!
Не обижайся, не грусти!»
А он мне: «Я тебя прощаю!»
Ольга Соколова
Горчит миндаль
Две бабочки – два шарика воздушных —
вот-вот вспорхнут.
Твои слова прощальные бездушны:
в них только суд.
Две бабочки – два шарика воздушных —
я отпущу,
Нескучный сад стал для двоих вдруг скучным —
но я прощу.
Две бабочки – два шарика воздушных —
умчались вдаль…
Бесстрастен мир осколочно-остужный,
горчит миндаль…
Мологино
Деревенька моя, глубинка —
Неба синего голубинка!
Незабудкой глядишь синеоко,
И глаза твои – с поволокой.
В бескорыстии величава,
Облаками светла и курчава,
Заблудился лён в твоих косах,
А в руках святых – скромный посох.
Александр Соколовский
Первая шеренга
Мой первый бой, пока дышу я, —
всегда во мне. Ещё бушует…
В багровых трассах степь донская,
необозрима и строга.
Шло наступленье, не стихая,
на укрепления врага.
Я был бойцом второго ряда.
Передо мной – спина бойца.
Прикрытье верное – что надо!
Спина – стена. Спина отца.
Иди за ним. Вперёд! На запад!
Иди и не гляди назад.
Но рухнула стена внезапно,
и перешёл я в первый ряд.
Оголены, как провод, нервы,
иду наедине с судьбой…
Поныне я в ответе первый
за всех, кого прикрыл собой.
Тепло Гольфстрима
Свой путь оценивая строго,
Предубеждения отсеяв,
Скажу: в судьбу мою и строки
Вошли навечно Флот и Север.
Они – и в радости, и в горе.
Они – внутри меня, незримы.
Так входит в Баренцево море
Тепло Гольфстрима.
Военные девчата
На фронте, бывало, зайдёшь
в землянку к военным девчатам:
«С комфортом живёшь, молодёжь!
Не то, что другие… Куда там!»
Ну как не обрадуют взгляд
уют и порядок в землянке?!
Портьерки при входе висят.
Ромашки покоятся в банке.
Скатёркою ящик накрыт…
И, Бог его знает, откуда
явилось в задымленный быт
вот это домашнее чудо?!
Пусть завтра в поход, пусть убьют,
пусть на день жилище-времянка, —
но всё-таки мирный уют
наводят девчата в землянке…
Наверно, и надо – вот так.
День каждый – особенно важный.
День – он не случайный бивак,
а жизнь, что даётся однажды.
Марианна Соломко
* * *Ищем орехи, в траве сиротливы,
Листьев дворянских горят вензеля,
Осень по-конски, с растрёпанной гривой
Зорко глядит в нежилые поля.
Ищем орехи, в траве сиротливы,
Скоро их надвое сломит зима,
Выпорхнут души – темны, черносливы,
С ядрышком смысла, с горчинкой ума.
Будут ютиться, найдут ли обитель? —
Только полёт их совсем не высок —
В зимнем клубке из серебряных нитей
Тонок удачи седой волосок.
Райские птицы возьмут эти души
В клювы, на спины, и пустятся ввысь,
В мир, что никем не разъят, не нарушен,
В мир, где орехи не падают вниз.
* * *Закраплены окна геранью,
Разбита и склеена чаша,
Я вышла на росстань страданий —
На проводы листьев опавших,
Где солнца малиновый гелий
В осиновой кроется сакле,
Где осени винное тело
В садах иссякает по капле.
И нет ни огня, ни сиянья
В усопших глазницах палитры —
Лишь дерева ветхое знамя,
И листьев сухие молитвы.
* * *Упало яблоко
В саду соседнем,
Летело облако
Листом осенним,
И, как бездомные,
Лежат, без панцирей,
Орехи тёмные
В холодном карцере.
* * *Эта бабочка в парке летает
Кареглазой осенней вдовой,
То взметнётся, то вниз опадает,
Как дыханья чахоточный сбой.
В тёмной роще ободраны стены,
Заколочены окна осин,
А она – Афродитой из пены —
Восстаёт, выбиваясь из сил.
Есть пора забыт ы х декораций,
Отыгравших паденья спектакль,
Вот – Овидий, Лукреций, Гораций,
Вот – озябший кленовый пентакль.
Оголённые ветви, как спицы,
Ворох листьев – разрушился дом,
Но дельфийской парит танцовщицей
Эта бабочка в парке пустом.
Григорий Соломыкин
* * *Догорала свеча, обливаясь слезами.
За окном занимался тревожный рассвет.
Жизнь моя приближалась к обыденной драме
За порогом судьбою отпущенных лет.
В этих гиблых местах, где за дальние дали
Убегают разливы бескрайних болот,
В недостроенном домике мы коротали
Вместе несколько дней для души каждый год.
Улыбалась нам утром высокая ёлка,
И шумели берёзы, послушны ветрам,
И растерянный флюгер вертелся без толку,
То ли ветру служа, то ли преданный нам...
* * *Прокралась в душу горечь, точно дым,
Что от костра сырого гонит ветер:
Я был совсем недавно молодым —
И вот уже рассыпал звёзды вечер.
И тот восторг, что порождал беспечность,
Броженье сил и верных ритмов звон
Так окрылял меня, что к слову вечность
Образовался отчужденья фон.
Я знал о нём, но гнал в иные дали,
В далёкие от жизни времена,
И получал приятностей медали
И даже наслаждений ордена.
Но вдруг невдалеке сплошной стеной
Остановилось прошлое за мной.
Куда, увы, ушла моя беспечность?
Я здесь ещё, но где-то рядом – вечность.
* * *Журавли, журавли, как вы стали пугливы,
Устремляя всё выше полёт в небеса!
Вы летите туда, где кончаются нивы,
Где внизу тонет в дымке озёр бирюза.
Отыскать бы вам край, где непуганый ветер
Над болотистой речкой склонил камыши,
Где от шёлковых трав, самых пряных на свете,
Разливается вера, что в них – ни души.
Вы летите домой, разглашая секреты
То тревожным, то радостным криком своим.
Жаль, что любят вас, птицы, не только поэты,
Но и те, в чьих руках порох ружей и дым.
* * *На берега речонки этой узкой
Я приходил ловить больших стрекоз,
И здесь, в конце земли великорусской,
В таёжных дебрях незаметно рос.
Покачивались нежные кувшинки,
Багульник цвёл, благоухал жасмин,
И махаоны крылышки и спинки
На солнце грели в поймах луговин.
Я жил в шатрах, питался виноградом,
Спал в шалаше на травах и цветах,
Орешников колючие парады
Я принимал на солнечных местах.
Со мной дружили кедры вековые,
Лимонник для меня в чащобах зрел...
Я, Маугли, открывший мир впервые,
Другой любви не знал и не хотел.
Шекспир
Он был Шекспир, но кто об этом знал,
Когда вокруг все короли да пэры?
Его пирожник сэром обозвал,
И целый день смеялись кавалеры.
Хохочет зал: – Двенадцатая ночь!
Весь двор ты уморить сумел, писака!
Король – и тот смеяться был не прочь,
А принц от смеха, право, чуть не плакал!
А он им в лица: быть или не быть?
Вот в чём вопрос в подходе к миру строгом.
Принц датский Гамлет им сумел открыть,
Что все равны судьбою перед Богом.
Бросая в ложи беспощадный слог,
Разящий души точно арбалетом,
Он показал им, чем играет рок
На грани между тем и этим светом.
Любить до смерти, ревновать сильней
Всего того, что в этой жизни ценишь,
Отдать корону и богатство с ней
Тому, кто недостоин даже тени.
Неслышным шагом ходит в мире зло,
Змеиным ядом отравляя души,
И никому ещё не повезло
Лихую асимметрию нарушить.
И пусть не раз менялся этот мир,
Дают законы те же результаты.
Он был пророк великий и глашатай,
Он среди нас. Его зовут Шекспир.
Геннадий Старков
* * *Над Россией плачут журавли,
Улетая в утренние дали.
А я живу давно один вдали
Одиноким журавлём без стаи.
Я давно не слышал майских гроз
И соскучился по зимам вьюжным.
Променял я кружева берёз
На чужбину, пальмы, берег южный.
А во сне брожу я по лесам,
Где отсеялись дождями тучи,
И тоскую по родным местам,
По ольхе, по ивушке плакучей.
По росистым в васильках полям,
По размытым ливнями дорогам,
По разливам рек и по церквам,
И по русским деревням убогим.
Солнце обжигает плечи мне,
Словно негодуя на чужого.
Нет прохлады и в морской волне,
Мне б побыть у ручейка лесного.
И когда я слышу журавлей,
Высоко летящих в поднебесье,
Замирает всё в душе моей
От печальной журавлиной песни…
Над Россией плачут журавли.
Владислав Старикан
* * *И.С.
Придёшь из утреннего завтра —
под током вздрогнут провода,
как выход в космос астронавта,
