38 попугаев. Сборник - Александр Валерьевич Коптяков
Нарочито демонстрируемая подготовленность противника ставила под угрозу радужные перспективы лёгкой победы. С карточными шулерами в вагоне и то интересней – те хоть изначально вселяют в тебя некоторую уверенность в своих силах. А тут нужно было быть полным… оптимистом, чтобы сесть за шахматную доску после таких заявлений.
Так мы начали играть в обеденное время, и после работы… Информация о наличии у моего соперника первого взрослого разряда по шахматам после первых двух поражений меня уже не то, что не удивила, даже не тронула:
– А ты где так научился играть, разряд даже получил?
– Просто у меня папа хорошо играл в шахматы, дедушка хорошо играл, и однажды мне надоело постоянно им проигрывать…
Всё-таки, мы от наших родителей перенимаем не только уши, нос и скверный характер, но ещё и какие-то хорошие вещи…
В век информационных технологий, компьютер впитал в себя всё, что только смог. Шахматы он впитал, как говорится, на первое. Сегодня вы можете играть с человеком, находящимся на другом конце земного шара, и, при этом, ваш начальник будет уверен, что сконцентрированный задумчивый взгляд в монитор – это позитивный признак работы над новым проектом. А ещё компьютеры сами могут играть, и вполне в этом преуспели. Преуспели настолько, что соревнования между человеком и машиной – это уже пройденный этап. Машины уже соревнуются между собой (в момент, когда я пишу эти строки, музыкальный проигрыватель, настроенный на случайное воспроизведение, поставил тему из «Терминатора» …, снова вызвав тревогу за наше будущее…). Как человек, жизнь которого плотно сплелась с компьютерными технологиями, я двумя руками голосую за деревянную доску! Не могу себя заставить передвигать фигуры по монитору, когда в ящике стола лежит доска с двумя маленькими армиями белого и чёрного цвета.
Хочется самому развернуть поле боя, выставить свои полки на позиции, поправить пехотинцев, стоящих (впрочем, как во все времена) в первом ряду, окинуть взором, рвущуюся в бой конницу. А потом, тщательно перемешав две пешки за спиной, протянуть зажатые кулаки второму великому полководцу для честного выбора. За деревянной доской переживается как-то по-другому, как-то по-настоящему. Может быть, это отчасти от того, что, в отличие от монитора, в случае с реальными шахматами ты смотришь на этот бой (не на жизнь, а на смерть) сверху, как бог на свой мир. И ещё можно случайно окропить поле битвы капелькой… виски.
Зачем я играю с человеком, который заведомо сильнее меня? Один раз, находясь в сильнейшей задумчивости над сложившейся ситуацией на доске и обдумывая дальнейшую стратегию, я поймал себя на мысли, что не могу вспомнить чей сейчас ход… И это с соперником, который всю партию держит в голове. Может быть, это связано с убеждением, что пока не сделан первый ход, шансы на победу равны… С таким оптимизмом нужно держаться подальше от азартных игр на деньги. Это может плохо кончиться.
Если задуматься, в какой-то степени, шахматы – как близость. Гоня прочь пошлости и банальности, стоит признать, что между этими двумя понятиями намного больше общего, чем это могло бы показаться на первый взгляд. В классическом варианте – это всегда дело для двоих. В обоих случаях не обойтись без (хотя бы элементарных) приготовлений. Понятие «мат в три хода» никого не может оставить равнодушным. Причём, победитель в данном случае ощущает смешанные чувства радости победы и вины краткости игры.
Когда игры становятся скучными и похожими друг друга, многие обращаются к специализированной литературе, чтобы впитать в себя накопленный профессионалами опыт и внести в любимое занятие свежую струю… В свете этого уже не кажется случайным тот факт, что у шахмат и «Кама сутры» общая родина…
Не уверен, что основатели шахмат думали в этом ключе, когда придумывали игру. В конечном счёте, она является классическим олицетворением сражения двух армий, столкновением двух гениев стратегии.
Однажды, прогуливаясь по Пизе, после посещения знаменитой на весь мир падающей башни, мы наткнулись на антикварный магазинчик, в котором продавались шахматы. Помимо них на витринах были выставлены и обычные статуэтки («обычные», если не обращать внимание на ценники), но дух перехватило именно от шахмат. Клетчатыми досками были заставлены несколько стеллажей, прогуливаясь вдоль которых, я чувствовал себя в музее всех войн, который случались у нас на планете. На одной тектонической плите скалили друг другу зубы две общины только недавно ставших прямоходящими человекоподобных обезьян (или обезьяноподобных людей) в шкурах и с дубинами в руках (лапах). На другой поляне монголы штурмовали дружины наших предков. Римляне, стоя промеж колонн, восхваляли великого Цезаря. Крестоносцы в тяжёлых доспехах приготовилась выстроиться «свиньёй». Барабанщики непобедимой армии Наполеона дробью отбивали походный марш. Японские самураи, солдаты вермахта, красноармейцы, американские пехотинцы в ожидании открытия второго фронта. Были там и штурмовики Дарта Вейдера из «Звёздных войн» … Все фигурки были настолько искусно сделаны, настолько красивы были униформы на офицерах и рядовых, настолько изящными были миниатюрные крупы племенных жеребцов, что хотелось купить каждую из досок с двумя маленькими армиями. А, купив несколько разных, можно было запросто устроить бой между «чужими» и «хищниками», или проверить, кто сильнее: индейцы дикого запада или лучники династии Цинь, викинги или воины фараона. Выйдя из магазина, я взглянул на пизанскую башню другими глазами. Теперь она представлялась мне ладьёй посреди громадного шахматного поля, на котором играли боги с Олимпа, а мы, люди, с восхищением смотрели на это снизу-вверх.
Вся наша история написана сюжетами великих войн. Так уж, видимо, устроен наш мир. А шахматы – это мир в миниатюре. Мир, в котором можно выиграть. Мир, в котором можно проиграть. Но, даже, безнадёжно проигрывая, можно дать последний бой чертовски красиво…
Виски
Помню, как произошла наша первая встреча. Точнее, слово «помню», не совсем верное для того случая, но обо всём по порядку…
Шёл очередной корпоратив, однообразно похожий на все предыдущие. Заведение было пафосным, но, несмотря на это, в карте бара не оказалось рома. Было принято решение заменить вариант ром+кола на вариант виски+кола. Пафосность заведения не позволила нам обслуживать себя самостоятельно, бокалы наполнялись как по волшебству (за магию в тот вечер отвечали расторопные официанты), что не могло не сказаться на потере контроля над дозой выпиваемого. И сказалось-таки. Вспышки просветления сознания рисуют сначала смутную картинку уборной, затем процесс посадки в такси. Следующей картинкой была моя освещённая утренним светом комната. Лёжа в кровати, я пытался прислушаться к своему телу: ничего не болело, голова была светлой, желудок не подавал признаков недовольства, но рваность памяти, сжавшей предыдущую половину
