Натан Альтерман - Избранные стихи в переводе А.Гомана - часть 2
Заблудившихся здесь не найдёте детей…
А вокруг тишина несчислимых озёр,
Тени призрачных стран и морей.
Только свет во всю ширь буйным цветом расцвёл,
Голоса, на стеблях наклоняясь, поют.
Все дорóги свои мир к ногам твоим свёл,
Потому нас дорóги всё время зовут.
О всевечная! Имя твоё не назвать!
Не спускайся с вершины, молю.
Губ касанья страшусь. Светлой скорби печать
Я увидеть страшусь, смерть твою.
И, когда нёс я людям, как небесную весть,
Шёпот волн твой, покой малышей твоих сонных,
Я всегда был уверен: ты дышишь, ты здесь,
В глубине моей жизни, к тебе устремлённой!
Даже если немало прекрасных собою
И до боли похожих пройдут близ меня,
Слаще всех поцелуев мой страх пред тобою,
Крепче всяких объятий отчуждённость твоя.
Лишь тебе принесу отовсюду себя,
Сердце в ямочках щёк твоих сладостно тает…
Вкруг тебя, как вкруг солнца, вращаюсь, любя.
Все восходы мои,
Все закаты мои
Пламенеющий тост за тебя поднимают!
Вино осени
В каплях свет фонарей городских засверкал.
Тучи, дождь, слышен улицы говор невнятный.
Как крушение царств, эта ночь велика.
Вся в сетях водяных, широка, как река,
Безнадёжна, шумна, ароматна.
Эта ночь! Как звучит,
Как воспета она!
Её плач, словно куклу, на коленях держа,
Утешают малышки, присмирев у окна.
Осень мечется в вихрях, взывает, дрожа.
Осень с лаской глядит на тебя лишь одну.
Тебе, девочка, светлые платья к лицу.
В дверь не стукнет никто. Только издалека
Ощутимо касанье неясных огней.
Как на ярмарке, в небе стоят облака,
Тяжело громыхают, сильней и сильней.
Лишь на миг вспыхнет молния морем огня,
С высоты и с бульваров их платья срывая.
И на миг лишь, холодным сияньем горя,
Небо к улице вдруг припадает.
А тебя,
Когда узким ты мостиком шла,
Разве буря та, в шею целуя, не жгла?
Ты – её! Над тобой её губы блестели,
Ты – её! Для тебя её яблоки рдели.
Кто мне к сердцу прижал твоё имя? Чьи двери
Отворились для шороха листьев, чтоб мог
На последнем дыханье упасть на порог?
Он замрёт. Он замрёт. Город вновь оживает.
Месяц остр, и прохладно сиянье его.
И туман моросящим платком отирает
Нежно губы асфальта, газона чело.
Поднялась ты под песню ступеней ужé
К своей комнате, ждущей в тоске тишины.
За тобою ползёт шёпоток этажей,
А подвалы и крыша лихорадкой больны.
Их печаль в твои двери стремится, уставши.
Засыпай! Всё прошло и замолкло в душе,
Превратилось в свечение листьев опавших
И капли дождя в шалаше.
***Одинокою ночь ты оставила вдруг,
Что стояла в дверях, трепеща пред тобой,
Что несла мой тебе посвящённый недуг,
Что лишь имя твоё возглашала вокруг.
Эту ночь, ночь твою ожидает покой.
В тех руках, что касались тебя, жар угас.
Как у ног твоих жизнь мне была дорогá!
Ты чужда мне, чужда, не являйся сейчас.
По сравненью с тобой так печаль велика!
И в последней свече – для кого я их жёг? –
Пир, оставшись без повода, сник. Только гром
Мебель тащит небрежно – высок и далёк.
И, гигант, ухмыляясь, молчит ни о чём.
Не являйся сейчас! Умер мальчик во мне.
Ты забыта. Смежили глаза зеркала.
В залах мира огромных, пустых в тишине
Даже смех свой, в испуге, ты б узнать не смогла.
Суть вечера
Густые бороды деревьев треплет ветер.
Проходит долгий час без тени, без картин.
Карманным фонарём голубоватым вечер
Окно, грача, проулок осветил.
Вся тяжесть мира в капельке росы скопилась.
Последнее вино. Конец всего и суть.
Ты сердце тёмноё, коснувшись, осветила.
И ты сама светла, тиха, как летний путь.
Легко спугнуть мгновенье хрупкое такое.
Как блики на воде, дрожишь в глазах моих.
Лицом к лицу наедине с тобою
В любви невыносимой я затих.
То смысл застывших слов. То грома тяжесть,
На барабане вдруг решившего играть,
То наши дни, скопив и ум, и высь, и свежесть,
Тебя, одну тебя, в букет хотят вобрать.
Кто ты мне, что ты есть, я зря понять пытался.
Слова признанья в сердце, как в скале, зажав,
Я, девочка моя, от смерти отдалялся,
Сквозь платье лёгкое колено увидав.
Проулок, грач… Листву деревьев треплет ветер.
Проходит час, и окна начали темнеть.
И если осветил тебя так ярко вечер,
То, значит, жаждет вечно на тебя смотреть.
Ещё один дождь и память
Он боролся, покуда последний огонь не угас.
Он бурлил, этот день. До чего же далёк он!
Я увижу его, как тогда, ещё раз:
Дождь стоит у ворот - голубой, высокий.
Это день твой. Он жив. Не покончил с собой
И не сдался врагу. Отступает от фронта
Вместе с городом, с шумом деревьев, с грозой,
С воспалённым зрачком горизонта.
В нём сады неспокойны. До крыш он промок,
А в потёмках небес звёзды подслеповаты.
От всех клятв он тяжёл, от всех слов изнемог,
Потускнел от медных закатов.
В нём чуть слышно гроза прорастает опять.
Твоего возвращения он ожидает.
Дрожь ресниц он во мраке не может унять,
От любви к тебе разум теряет.
Час твой улиц железных тьму собой заполняет,
И на площади шум возрастает, поёт.
Голубь, два голубка,
Облака, облака,
Ветер в ветках деревьев, девчонка смешная
И ещё…
Я, конечно, пойду. Площадь над фонарём
Стрелки старых часов повернёт.
Голова закружúтся, холодным огнём
Руки мне твоя память зажжёт.
Но закат, ослабев, перестанет гореть,
И, устав, перестану блуждать я.
Побледнеют кусты, что пришли посмотреть,
Как меняет заря свои платья.
1938
Река
Лампа светит и дверь отперта.
Вечер, тих и широк, потемнел.
Не спеши, заходи. Здесь всегда
Так сердечно рады тебе.
Не узнаешь меня: вежлив стал,
Улыбаюсь чужим. Не прижму
Головы твоей, как прижимал
В ночь, когда ты ушла во тьму.
Месть взывала ко мне: не щади никого!
Но, не зная врагов на земле,
Я кружился без мыслей у имени твоего,
Как дверь на скрипучей петле.
Если голос мой до тебя дошёл,
Выпей чая глоток; а теперь
Оденься скорей, как тогда, в лёгкий шёлк,
Постучи ещё раз в мою дверь.
Я сирот успокою твоих на руках.
Нищета дарит свет дорогóй мне.
На прогулке присядь у меня на губах.
Я всех рек на земле спокойней.
Своё устье в конце обнимает река,
И шум тишиною сменяется хрупкой.
Смотри – к горизонту пошли облака.
Стоят
И дымят там трубкой.
Буря на пороге
Разрежен воздух гор. Дышать не стало сил.
Дорога тяжела – хоть плачь, хоть отступай.
Даль горизонта тур незримый огласил
Ворчанием глухим во тьме из края в край.
Стемнело. Всё бурлит вокруг, несётся мимо.
Вдруг – молния! Деревья, жмурясь, прячут страх.
Вся ночь разверзнута. И гребнями нагими
Пылают петухи в невидимых дворах.
Она тобой жива, когда цвет яблок пылок,
Когда её разбито сердце и когда
Одна, отбросив щит, собрав все силы,
Принять твою любовь готова навсегда.
Пройди ж сквозь тьму, прекрасна в торжестве и гневе.
Тебе все двери настежь и стиха аккорд.
Будь образом всех тех в душе моей, в напеве,
Кто безнадёжно так красив всегда и горд.
Восстанет ширь. Над нами стаи понесутся
Тоскующих по буре птиц и парусов.
Широкие дороги к нам сюда сойдутся,
Уставшие от груза далей и стихов…
Но землю осень, осень горькая, придя, разбудит,
Взмахнёт внезапно небом, как платком огня,
И, клятвы ложные шепча, напрасно будет
Сквозь немоту дверей искать тебя.
***Тебя неосознанно, может быть, ищут руки,
Или вдруг жизнь мою ты решила позвать…
Есть тишина – глубока и острее слуха.
Родúлась рекою,
Чтоб зеркалом стать.
В подполье ли сговор, сомненье ли
подтвердилось,
Назначена ль встреча – голос твой узнаю'.
