Владимир Маяковский - Стихотворения (1927)
НАШЕМУ ЮНОШЕСТВУ
На сотни эстрад бросает меня,на тысячу глаз молодежи.Как разны земли моей племена,и разен язык и одежи!Насилу, пот стирая с виска,сквозь горло тоннеля узкогопролез. И, глуша прощаньем свистка,рванулся курьерский с Курского!Заводы. Березы от леса до хатбегут, листками вороча,и чист, как будто слушаешь МХАТ,московский говорочек.Из-за горизонтов, лесами сломанных,толпа надвигается мазанок.Цветисты бочка́ из-под крыш соломенных,окрашенные разно.Стихов навезите целый мешок,с таланта можете лопаться —в ответ снисходительно цедят смешокуста украинца хлопца.Пространства бегут, с хвоста нарастав,их жарит солнце-кухарка.И поезд уже бежит на Ростов,далёко за дымный Харьков.Поля — на мильоны хлебных тонн —как будто их гладят рубанки,а в хлебной охре серебряный Донблестит позументом кубанки.Ревем паровозом до хрипоты,и вот началось кавказское —то головы сахара высят хребты,то в солнце — пожарной каскою.Лечу ущельями, свист приглушив.Снегов и папах седи́ны.Сжимая кинжалы, стоят ингуши,следят из седла осетины.Верх гор — лед,низ жар пьет,и солнце льет йод.Тифлисцев узнаешь и метров за́ сто:гуляют часами жаркими,в моднейших шляпах, в ботинках носастых,этакими парижа́ками.По-своему всякий зубрит азы,аж цифры по-своему снятся им.У каждого третьего — свой языки собственная нация.
Однажды, забросив в гостиницу хлам,забыл, где я ночую.Я адрес по-русски спросил у хохла,хохол отвечал: — Нэ чую.—Когда ж переходят к научной теме,им рамки русского у́зки;с Тифлисской Казанская академияпереписывается по-французски.И я Париж люблю сверх мер(красивы бульвары ночью!)Ну, мало ли что — Бодлер, Малармэи эдакое прочее!Но нам ли, шагавшим в огне и водегодами борьбой прожженными,растить на смену себе бульвардьефранцузистыми пижонами!Используй, кто был безъязык и гол,свободу советской власти.Ищите свой корень и свой глагол,во тьму филологии влазьте.Смотрите на жизнь без очков и шор,глазами жадными цапайтевсе то, что у вашей земли хорошои что хорошо на Западе.Но нету места злобы мазку,не мажьте красные души!Товарищи юноши, взгляд — на Москву,на русский вострите уши!Да будь я и негром преклонных годов,и то без унынья и ления русский бы выучил только за то,что им разговаривал Ленин.Когда Октябрь орудийных бурьпо улицам кровью ли́лся,я знаю, в Москве решали судьбуи Киевов и Тифлисов.Москва для нас не державный аркан,ведущий земли за нами,Москва не как русскому мне дорога,а как огневое знамя!Три разных истока во мне речевых.Я не из кацапов-разинь.Я — дедом казак, другим — сечевик,а по рожденью грузин.Три разных капли в себе совмещав,беру я право вот это —покрыть всесоюзных совмещан.И ваших и русопетов.
ФАБРИКАНТЫ ОПТИМИСТОВ
(ПРОВИНЦИАЛЬНОЕ)Не то грипп,не то инфлуэнца.Температура ниже рыб.Ноги тянет. Руки ленятся.Лежу. Единственное видеть мог:напротив — окошко в складке холстика —«Фотография Теремок,Т. Мальков и М. Толстиков».Весь день над дверью звоночный звяк,а у окошка толпа зевак.Где ты, осанка?! Нарядность, где ты?!Кто в шинели, а кто в салопе.А на витрине одни Гамлеты,одни герои драм и опер.Приходит дама, пантера истая —такая она от угрей пятнистая.На снимке нету ж —слизала ретушь.И кажется этой плоской фанере,что она Венера по крайней мере.И рисуется ее глазам уж,что она за Зощенку выходит замуж.Гроза окрестностей, малец-шалопайсидит на карточке паем-пай:такие, мол, не рассыпаны, как поганки по́ лесу,—растем марксизму и отечеству на пользу.Вот по пояс усатый кто-то.Красив — не пройдешь мимо!На левых грудях — ордена Доброфлота,на правых — Доброхима.На стуле, будто на коне кирасир,не то бухгалтер, не то кассир.В гарантию от всех клевет и огорченийколенки сложил, и на коленки-споставлены полные собрания сочинений:Бебель, Маркс и Энгельс.Дескать, сидим — трудящ и старателен,—ничего не крали и ничего не растратили.Если ты загрустил, не ходи далеко —снимись по пояс и карточку выставь.Семейному уважение, холостому альков.Салют вам, Толстиков и Мальков —фабриканты оптимистов.
Саратов«ЗА ЧТО БОРОЛИСЬ?»
Слух идет бессмысленен и гадок,трется в уши и сердце ёжит.Говорят, что воли упадоку нашей у молодежи.Говорят, что иной братишка,заработавший орден, нынепро вкусноты забывший ротишкопод витриной кривит в унынье.Что голодным вам на завистьокна лавок в бутылочном тыне,и едят нэпачи и завыв декабре арбузы и дыни.Слух идет о грозном сраме,что лишь радость развоскресе́нена,комсомольцы лейб-гусарамипьют да ноют под стих Есенина.И доносится до нассквозь губы́ искривленную прорезь:«Революция не удалась…За что боролись?..»И свои 18 летпод наган подставят — и нет,или горло впетлят в ко́ски.И горюю я, как поэт,и ругаюсь, как Маяковский.Я тебе не стихи ору,рифмы в этих делах ни при чем;дай как другу пару рукположить на твое плечо.Знал и я, что значит «не есть»,по бульварам валялся когда,—понял я, что великая честьза слова свои голодать.Из-под локона, кепкой зави́того,вскинь глаза, не грусти и не злись.Разве есть чему завидовать,если видишь вот эту слизь?Будто рыбы на берегу —с прежним плаваньем трудно расстаться им.То царев горшок берегут,то обломанный шкаф с инкрустациями.Вы — владыки их душ и тела,с вашей воли встречают восход.Это — очень плевое дело,если б революция захотеласо счетов особых отделовэту мелочь списать в расход.Но, рядясь в любезность наносную,мы — взамен забытой Чеки —кормим дыней их ананасною,ихних жен одеваем в чулки.И они за все за это,что чулки, что плачено дорого,строят нам дома и клозетыи бойцов обучают торгу.Что ж, без этого и нельзя!Сменим их, гранит догрызя.Или наша воля обломаласьо сегодняшнюю деловую малость?Нас дело должно пронизать насквозь,скуленье на мелочность высмей.Сейчас коммуне ценен гвоздь,как тезисы о коммунизме.Над пивом нашим юношам лисклонять свои мысли ракитовые?Нам пить в грядущем все соки земли,как чашу, мир запрокидывая.
ВМЕСТО ОДЫ
