Даниил Андреев - У демонов возмездия
…В Агре он видит впервые вампирических обитателей чистилищ, восполняющих убыль жизненных сил всасыванием энергии человечества.
9
Миллионами нас исчислять надо, с Агром знакомых,Нас, когда-то людьми называвших себя наверху,И жестокий рассказ, как от волгр ускользали тайком мы,Я от слез и стыда не посмею доверить стиху.
Было нечто сродни в нас медлительно гасшим лампадам…Но в короткие дни я, сорвавшийся издалека,Промелькнул мимоходом нет, резче скажу, мимопадом,Остальные ж томились: недели? года? иль века?
Дорогие… Вся гордость, все лучшее ими забыто;Точно ветер над городом, гонит их призрачный бич,И сквозят через них блики сального, тусклого быта,Блекло-мутные дни, счет ничтожных потерь и добыч,
Пропотевший уют человеческих стойл и квартирок,Где снуют и клубятся отбросы народной души;Этажи новостроек, где бес современного мираИм кадит, как героям, твердя, что они хороши;
Все яснее сквозь них различал я вихрящийся омут,Просверливший миры и по жерлам свергавший сюдаМиллионы слепых, покорившихся трижды слепому,Сгустки похоти, лжи, мести, жадности, сна и труда.
Род? сословие? класс?.. Вероломный тиран революцийРаздробил скорлупу их пример и обычай отцов;Суетливою массой по Верхней Москве они льются,Пока рок на тропу не наступит, незряч и свинцов.
— Плачь, Великое Сердце, Кому из народных святилищБлаговонным туманом текут славословия, — плачь!Плачь о детищах тлена, о пленниках горьких чистилищ,Кто, как праздная пена, не холоден и не горяч!
Плачь, Великое Сердце! По Ирмосам и литургиямИз небесного храма под черную сень низойди,Облегчи их блужданья! Вернуться к Тебе помоги им,Ты, огонь состраданья, затепленный в каждой груди!
…Нет, молиться вот так я тогда не умел еще… УжасВ закоулки, во мрак меня гнал, точно плетью, покаТайна здешних убежищ, из брошенных слов обнаружась,Мне внезапной надеждой забрезжила издалека.
Меж багровых кубов, по кварталам, промозглым и волглым,Как тоскующий зов, мне маячили их купола:Двойники ли церквей, до сих пор недоступные волграм,Тех, что в мире людей сквозь столетия Русь берегла?
А, так вот для чего нам внушал мироправящий демонРазрушать естество этих мирных святынь наверху,И кровавой звездой точно дьявольскою диадемой,Обесчестить их трупы, их каменную шелуху!
Как хитер этот бес: посмотри, — их почти не осталось,И покрову небесному негде коснуться земли…Горе Агру скорбящему! как снизойдет к нему жалость?Защитят ли страдальцев все башни, дворцы и кремли?..
Так, рыдая как гном, от стыда, от бессилья, от страха,То бегом, то ползком я к убежищу крался, — но путьБыл оборван, когда исполински размеренным взмахомДлиннорукая волгра меня подхватила на грудь.
Она тесно прижала меня к омерзительной коже,То ль присоски, то ль жала меня облепили, дрожа…Миллионами лет не сумел бы забыть я, о Боже,Эту новую смерть срам четвертого рубежа.
Я был выпит. И прах моя ткань — в ее смрадные жилыКак в цистерны вошла, по вместилищам скверны струясь,Чтобы в нижних мирах экскрементом гниющим я жил бы…Вот, ты, лестница зла! Дел и кар неразрывная связь.
…Так, в Агре он впервые испытывает живое чувство жалости. Здесь он понял, что множества несчастных пали сюда вследствие отяжеления души, вызванного жизненным укладом, долю ответственности за который несет и он.
10. БУСТВИЧ
Казалось: по-прежнему Агр вокруг,Лишь краски померкли вдруг,
И трупною зеленью прах земнойСветился, как вязкий гной.
Меж призрачных зданий мелькали кругом,То в щель заползая, то в дом,
Твари, верщащие рыск и лов,С фаллосом вместо голов.
Рассказ мой! Горькую правду открой!Они припадали порой
К массе человекоподобных груд,Охватывая их, как спрут.
Едва шевелясь, я лежал у стены,Как труп на поле войны,
Как падаль, подтащенная ко рву,Как пища гиенам не льву.
Я пробовал встать, но мышцы рукиОказывались мягки,
Как жалобно вздрагивающее желе,Как жирная грязь на земле.
Да, куча бесформенного гнильяТак вот настоящий я?..
Тогда, извиваясь, как бич, как вервь,Подполз человеко-червь.
Размерами с кошку, слепой, как крот,Он нюхал мой лоб, мой рот,
И странно: разумность его — вполнеБыла очевидна мне.
Бороться? Но, друг мой! кого поборотьМогла б растленная плоть,
Бескостная, студенистая слизь,Где лимфа и гной слились?
Едва пошевеливаясь, без сил,Я в муке смертной следил,
Как человеко-червь пожиралМеня, как добротный кал.
Незыблемейшую присягу приму,Что никогда, никому
Не испытать ни в одной судьбеТо омерзенье к себе.
…В Буствиче рождается омерзение к плотскому началу, если оно ничем не озарено и не имеет противовеса в виде стремления к высшему.
11
Как смел я ждать, что искуплюВо тьме чистилищ все деяния,Что дух Возмездья утолюПростою болью покаяния?
Я понял: срыв мой сквозь жерлоЕдва лишь начат. НеимоверноеЗлодейство прошлое влеклоМеня все ниже тягой мерною.
Как деспот, как антропофаг,Как изверг, обойден пощадою,За Буствичем глухой РафагЯ пересек, все глубже падая.
Коробит жгучий мой рассказ?В нем — яд стыда, в нем горечь гневности,Он слишком сумрачен для васИ жаром схож с огнями древности.
Как о загробном не скажиВо всем усмотрит чары прошлогоТот, кто приучен богом ЛжиК благополучью века пошлого.
Но эту не отдам врагуПравдивейшую из бумаг мою,Стихом горчайшим не солгу:Он опален подземной магмою.
Кто верен мужеству — читай!Сквозь жар багрового и черногоЯ подниму туда, где стайОрлиных плеск у фирна горного;
Утешу вышней синевой,И пред Небесной СальватэрроюКоснешься правды мировойИ, может быть, воскликнешь: верую.
Но раньше райской синевыВникай в кромешные видения,Затем, что этой злой главыПервейшей смысл — предупреждение.
12. ШИМ-БИГ
Каменный, прямой,Сумрачный туннель,Призрачный уклонВниз…Рваный, как кудель,Сверху лишь туманЗыбкой бахромойСвис.
Это — не туман:Бурые клубкиМечущихся тел:Мы!Движемся, течемВ нижний океанСквозь водоразделТьмы.
С каждым из слоевЛестницы в НичтоМеньше б ты нашелНас:Сквозь седьмой шеолЛьется только стоВместо тех былыхМасс.
Дыры вместо глаз,Пряди вместо рук,Вместо голосовВзрыд.Истерзала насГоршая из мук:За себя самихСтыд.
Скользкий потолок…Медленный уклон…Оползни… ПровалЛуж…Эллин бы назвалСловом «флегетон»Этот водостокДуш.
Хищное, как бич,Прозвище Шим-бИгВ разум я ввожуТвой!Стен не раздробить;Бунту, мятежуЭтот не открытьСлой.
Смеет ли языкПоименоватьИстинных владыкДна?Кто в моей странеВидел эту ратьДаже в глубинеСна?
Царственен любой,Точно Люцифер,С пурпуром размахКрыл,Но холодный ликСумеречно-сер,Странной нищетойХил.
Ангелами тьмыЛастятся к телам,Космы бахромыВьют,Нашу маету,Брошенность и срамТихо на летуПьют.
Медленно ползем,Еле шевелясь,В каменной грудиЗла…Вон уж впередиБрезжит, не светясь,Устье водоем,Мгла.
В полное НичтоПлавно, как струя,Влиться наш готовСонм…Вот он, наш итогПасть небытия,Нижний из слоевДромн.
…Утратив последнее человекоподобие своей формы, в Шим-бИге он исчерпывает до конца одну из величайших мук: стыд.
