Николай Гумилев - Стихи
[1919] 100 Стихотворений. 100 Русских Поэтов. Владимир Марков. Упражнение в отборе. Centifolia Russica. Antologia. Санкт-Петербург: Алетейя, 1997.
ЗАБЛУДИВШИЙСЯ ТРАМВАЙ
Шёл я по улице незнакомойИ вдруг услышал вороний грай,И звоны лютни, и дальние громы,Передо мною летел трамвай.
Как я вскочил на его подножку,Было загадкою для меня,В воздухе огненную дорожкуОн оставлял и при свете дня.
Мчался он бурей тёмной, крылатой,Он заблудился в бездне времён...Остановите, вагоновожатый,Остановите сейчас вагон!
Поздно. Уж мы обогнули стену,Мы проскочили сквозь рощу пальм,Через Неву, через Нил и СенуМы прогремели по трём мостам.
И, промелькнув у оконной рамы,Бросил нам вслед пытливый взглядНищий старик, — конечно, тот самый,Что умер в Бейруте год назад.
Где я? Так томно и так тревожноСердце моё стучит в ответ:"Видишь вокзал, на котором можноВ Индию Духа купить билет?"
Вывеска... кровью налитые буквыГласят: "Зеленная", — знаю, тутВместо капусты и вместо брюквыМёртвые головы продают.
В красной рубашке с лицом, как вымя,Голову срезал палач и мне,Она лежала вместе с другимиЗдесь в ящике скользком, на самом дне.
А в переулке забор дощатый,Дом в три окна и серый газон...Остановите, вагоновожатый,Остановите сейчас вагон!
Машенька, ты здесь жила и пела,Мне, жениху, ковёр ткала,Где же теперь твой голос и тело,Может ли быть, что ты умерла?
Как ты стонала в своей светлице,Я же с напудренною косойШёл представляться ИмператрицеИ не увиделся вновь с тобой.
Понял теперь я: наша свободаТолько оттуда бьющий свет,Люди и тени стоят у входаВ зоологический сад планет.
И сразу ветер знакомый и сладкийИ за мостом летит на меня,Всадника длань в железной перчаткеИ два копыта его коня.
Верной твердынею православьяВрезан Исакий в вышине,Там отслужу молебен о здравьиМашеньки и панихиду по мне.
И всё ж навеки сердце угрюмо,И трудно дышать, и больно жить...Машенька, я никогда не думал,Что можно так любить и грустить!
1919 (?) Николай Гумилев. Стихотворения и поэмы. Москва: Современник, 1989.
* * *
Когда из темной бездны жизниМой гордый дух летел, прозрев,Звучал на похоронной тризнеПечально-сладостный напев.
И в звуках этого напева,На мраморный склоняясь гроб,Лобзали горестные девыМои уста и бледный лоб.
И я из светлого эфира,Припомнив радости свои,Опять вернулся в грани мираНа зов тоскующей любви.
И я раскинулся цветами,Прозрачным блеском звонких струй,Чтоб ароматными устамиЗемным вернуть их поцелуй.
[Осень 1905] Николай Гумилев. Стихотворения и поэмы. Москва: Современник, 1989.
ЖИРАФ
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взглядИ руки особенно тонки, колени обняв.Послушай: далёко, далёко, на озере ЧадИзысканный бродит жираф.
Ему грациозная стройность и нега дана,И шкуру его украшает волшебный узор,С которым равняться осмелится только луна,Дробясь и качаясь на влаге широких озер.
Вдали он подобен цветным парусам корабля,И бег его плавен, как радостный птичий полет.Я знаю, что много чудесного видит земля,Когда на закате он прячется в мраморный грот.
Я знаю веселые сказки таинственных странПро чёрную деву, про страсть молодого вождя,Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме дождя.
И как я тебе расскажу про тропический сад,Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав.Ты плачешь? Послушай... далёко, на озере ЧадИзысканный бродит жираф.
[1907] Русская поэзия серебряного века. 1890—1917. Антология. Ред. М.Гаспаров, И.Корецкая и др. Москва: Наука, 1993.
* * *
У меня не живут цветы,Красотой их на миг я обманут,Постоят день-другой и завянут,У меня не живут цветы.
Да и птицы здесь не живут,Только хохлятся скорбно и глухо,А наутро — комочек из пуха...Даже птицы здесь не живут.
Только книги в восемь рядов,Молчаливые, грузные томы,Сторожат вековые истомы,Словно зубы в восемь рядов.
Мне продавший их букинист,Помню, был горбатым, и нищим......Торговал за проклятым кладбищемМне продавший их букинист.
Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск—Москва, "Полифакт", 1995.
ПОТОМКИ КАИНА
Он не солгал нам, дух печально-строгий,Принявший имя утренней звезды,Когда сказал: "Не бойтесь вышней мзды,Вкусите плод, и будете, как боги".
Для юношей открылись все дороги,Для старцев — все запретные труды,Для девушек — янтарные плодыИ белые, как снег, единороги.
Но почему мы клонимся без сил,Нам кажется, что кто-то нас забыл,Нам ясен ужас древнего соблазна,
Когда случайно чья-нибудь рукаДве жердочки, две травки, два древкаСоединит на миг крестообразно?
Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск—Москва, "Полифакт", 1995.
ЗАРАЗА
Приближается к Каиру судноС длинными знаменами Пророка.По матросам угадать нетрудно,Что они с востока.
Капитан кричит и суетится,Слышен голос, гортанный и резкий,Меж снастей видны смуглые лицаИ мелькают красные фески.
На пристани толпятся дети,Забавны их тонкие тельца,Они сошлись еще на рассветеПосмотреть, где станут пришельцы.
Аисты сидят на крышеИ вытягивают шеи.Они всех выше,И им виднее.
Аисты — воздушные маги.Им многое тайное понятно:Почему у одного бродягиНа щеках багровые пятна.
Аисты кричат над домами,Но никто не слышит их рассказа,Что вместе с духами и шелкамиПробирается в город зараза.
Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск—Москва, "Полифакт", 1995.
ПЕРСТЕНЬ
Уронила девушка перстеньВ колодец, в колодец ночной,Простирает легкие перстыК холодной воде ключевой.
"Возврати мой перстень, колодец,В нем красный цейлонский рубин,Что с ним будет делать народецТритонов и мокрых ундин?"
В глубине вода потемнела,Послышался ропот и гам:"Теплотою живого телаТвой перстень понравился нам".
"Мой жених изнемог от муки,И будет он в водную гладьПогружать горячие руки,Горячие слезы ронять".
Над водой показались рожиТритонов и мокрых ундин:"С человеческой кровью схожий,Понравился нам твой рубин".
"Мой жених, он живет с молитвой,С молитвой одной любви,Попрошу, и стальною бритвойОткроет он вены свои".
"Перстень твой, наверное, целебный,Что ты молишь его с тоской,Выкупаешь такой волшебнойЦеной — любовью мужской".
"Просто золото краше телаИ рубины красней, чем кровь,И доныне я не умелаПонять, что такое любовь".
[1919?] Николай Гумилев. Стихотворения и поэмы. Москва: Современник, 1989.
РАБОЧИЙ
Он стоит пред раскаленным горном,Невысокий старый человек.Взгляд спокойный кажется покорнымОт миганья красноватых век.
Все товарищи его заснули,Только он один еще не спит:Все он занят отливаньем пули,Что меня с землею разлучит.
Кончил, и глаза повеселели.Возвращается. Блестит луна.Дома ждет его в большой постелиСонная и теплая жена.
Пуля, им отлитая, просвищетНад седою, вспененной Двиной,Пуля, им отлитая, отыщетГрудь мою, она пришла за мной.
Упаду, смертельно затоскую,Прошлое увижу наяву,Кровь ключом захлещет на сухую,Пыльную и мятую траву.
И Господь воздаст мне полной меройЗа недолгий мой и горький век.Это сделал в блузе светло-серойНевысокий старый человек.
Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск—Москва, "Полифакт", 1995.
