Николай Гумилев - Стихи
Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск—Москва, "Полифакт", 1995.
МОИ ЧИТАТЕЛИ
Старый бродяга в Аддис-Абебе,Покоривший многие племена,Прислал ко мне черного копьеносцаС приветом, составленным из моих стихов.Лейтенант, водивший канонеркиПод огнем неприятельских батарей,Целую ночь над южным моремЧитал мне на память мои стихи.Человек, среди толпы народаЗастреливший императорского посла,Подошел пожать мне руку,Поблагодарить за мои стихи.
Много их, сильных,злых и веселых,Убивавших слонов и людей,Умиравших от жажды в пустыне,Замерзавших на кромке вечного льда,Верных нашей планете,Сильной, веселой и злой,Возят мои книги в седельной сумке,Читают их в пальмовой роще,Забывают на тонущем корабле.
Я не оскорбляю их неврастенией,Не унижаю душевною теплотой,Не надоедаю многозначительными намекамиНа содержимое выеденного яйца,Но когда вокруг свищут пули,Когда волны ломают борта,Я учу их, как не бояться,Не бояться и делать, что надо.
И когда женщина с прекрасным лицом,Единственно дорогим во вселенной,Скажет: "Я не люблю вас",Я учу их, как улыбнуться,И уйти, и не возвращаться больше.А когда придет их последний час,Ровный, красный туман застелет взоры,Я научу их сразу припомнитьВсю жестокую, милую жизнь,Всю родную, странную землюИ, представ перед ликом БогаС простыми и мудрыми словами,Ждать спокойно Его суда.
Николай Гумилев. Стихотворения и поэмы. Москва: Современник, 1989.
* * *
Я, что мог быть лучшей из поэм,Звонкой скрипкой или розой белою,В этом мире сделался ничем,Вот живу и ничего не делаю.
Часто больно мне и трудно мне,Только даже боль моя какая-то,Не ездок на огненном коне,А томленье и пустая маята.
Ничего я в жизни не пойму,Лишь шепчу: "Пусть плохо мне приходится,Было хуже Богу моемуИ больнее было Богородице".
Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск—Москва, "Полифакт", 1995.
ХОККУ
Вот девушка с газельими глазамиВыходит замуж за американца,Зачем Колумб Америку открыл?
1917 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск—Москва, "Полифакт", 1995.
СЛОНЕНОК
Моя любовь к тебе сейчас — слоненок,Родившийся в Берлине иль ПарижеИ топающий ватными ступнямиПо комнатам хозяина зверинца.
Не предлагай ему французских булок,Не предлагай ему кочней капустных — Он может съесть лишь дольку мандарина,Кусочек сахару или конфету.
Не плачь, о нежная, что в тесной клеткеОн сделается посмеяньем черни,Чтоб в нос ему пускали дым сигарыПриказчики под хохот мидинеток.
Не думай, милая, что день настанет,Когда, взбесившись, разорвет он цепиИ побежит по улицам, и будет,Как автобус, давить людей вопящих.
Нет, пусть тебе приснится он под утроВ парче и меди, в страусовых перьях,Как тот, Великолепный, что когда-тоНес к трепетному Риму Ганнибала.
Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск—Москва, "Полифакт", 1995.
СЛОВО
В оный день, когда над миром новымБог склонял лицо свое, тогдаСолнце останавливали словом,Словом разрушали города.
И орел не взмахивал крылами,Звезды жались в ужасе к луне,Если, точно розовое пламя,Слово проплывало в вышине.
А для низкой жизни были числа,Как домашний, подъяремный скот,Потому что все оттенки смыслаУмное число передает.
Патриарх седой, себе под рукуПокоривший и добро и зло,Не решаясь обратиться к звуку,Тростью на песке чертил число.
Но забыли мы, что осиянноТолько слово средь земных тревог,И в Евангелии от ИоаннаСказано, что Слово это — Бог.
Мы ему поставили пределомСкудные пределы естества.И, как пчелы в улье опустелом,Дурно пахнут мертвые слова.
1921 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск—Москва, "Полифакт", 1995.
ПАМЯТЬ
Только змеи сбрасывают кожи,Чтоб душа старела и росла.Мы, увы, со змеями не схожи,Мы меняем души, не тела.
Память, ты рукою великаншиЖизнь ведешь, как под уздцы коня,Ты расскажешь мне о тех, что раньшеВ этом теле жили до меня.
Самый первый: некрасив и тонок,Полюбивший только сумрак рощ,Лист опавший, колдовской ребенок,Словом останавливавший дождь.
Дерево да рыжая собака — Вот кого он взял себе в друзья,Память, память, ты не сыщешь знака,Не уверишь мир, что то был я.
И второй... Любил он ветер с юга,В каждом шуме слышал звоны лир,Говорил, что жизнь — его подруга,Коврик под его ногами — мир.
Он совсем не нравится мне, этоОн хотел стать богом и царем,Он повесил вывеску поэтаНад дверьми в мой молчаливый дом.
Я люблю избранника свободы,Мореплавателя и стрелка,Ах, ему так звонко пели водыИ завидовали облака.
Высока была его палатка,Мулы были резвы и сильны,Как вино, впивал он воздух сладкийБелому неведомой страны.
Память, ты слабее год от году,Тот ли это или кто другойПроменял веселую свободуНа священный долгожданный бой.
Знал он муки голода и жажды,Сон тревожный, бесконечный путь,Но святой Георгий тронул дваждыПулею не тронутую грудь.
Я — угрюмый и упрямый зодчийХрама, восстающего во мгле,Я возревновал о славе Отчей,Как на небесах, и на земле.
Сердце будет пламенем палимоВплоть до дня, когда взойдут, ясны,Стены Нового ИерусалимаНа полях моей родной страны.
И тогда повеет ветер странный — И прольется с неба страшный свет,Это Млечный Путь расцвел нежданноСадом ослепительных планет.
Предо мной предстанет, мне неведом,Путник, скрыв лицо; но все пойму,Видя льва, стремящегося следом,И орла, летящего к нему.
Крикну я... но разве кто поможет,Чтоб моя душа не умерла?Только змеи сбрасывают кожи,Мы меняем души, не тела.
[Апрель 1921] Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск—Москва, "Полифакт", 1995.
ЛЕС
В том лесу белесоватые стволыВыступали неожиданно из мглы.
Из земли за корнем корень выходил,Точно руки обитателей могил.
Под покровом ярко-огненной листвыВеликаны жили, карлики и львы,
И следы в песке видали рыбакиШестипалой человеческой руки.
Никогда сюда тропа не завелаПэра Франции иль Круглого Стола,
И разбойник не гнездился здесь в кустах,И пещерки не выкапывал монах —
Только раз отсюда в вечер грозовойВышла женщина с кошачьей головой,
Но в короне из литого серебра,И вздыхала и стонала до утра,
И скончалась тихой смертью на заре,Перед тем как дал причастье ей кюре.
Это было, это было в те года,От которых не осталось и следа.
Это было, это было в той стране,О которой не загрезишь и во сне.
Я придумал это, глядя на твоиКосы — кольца огневеющей змеи,
На твои зеленоватые глаза,Как персидская больная бирюза.
Может быть, тот лес — душа твоя,Может быть, тот лес — любовь моя,
Или, может быть, когда умрем,Мы в тот лес направимся вдвоем.
[1919] 100 Стихотворений. 100 Русских Поэтов. Владимир Марков. Упражнение в отборе. Centifolia Russica. Antologia. Санкт-Петербург: Алетейя, 1997.
