Сергей Рафальский - За чертой
Сергею Есенину
До свиданья, друг мой, до свиданья…
С. ЕсенинСреди всех истерик и ломанийэстетических приятств и пустоты —только Ты — благословенный странник,послушник медвяной красоты.
Только Ты — простых полей смиренье,дух земли прияв и возлюбив,как псаломщик, пел богослуженьедля родных простоволосых ив.
И один, ярясь весенним плеском,мог видать в пасхальный день берез,как по-братски бродят перелескомрыжий Пан и полевой Христос.
Четки трав перебирая в росах,каждый трав Ты переслушал сон —так процвел и Твой кленовый посохна путях нескрещенных времен.
Так умел Ты взять в слиянном слове —очи волчьи тепля у икон —гул бродяжьей неуемной кровии лесной церквушки перезвон…
И стихов, что полыхают степью,дышат мятой, кашкой, резедой —ничьему не тмить великолепью,никого не поровнять с Тобой,
наш родной, единственный наш, русский!О, к кому теперь узнать придуо березке в кумачевой блузке,белым телом снящейся пруду?
Отрок-ветер будет шалым сновадым садов над степью уносить —только больше не услышим словапервого поэта на Руси…
Все простив и все приветив к сроку,Он покинул голубую Русьи ушел в последнюю дорогу,погруженный в благостную грусть.
Только дух наш не бывает пленен,пленна плоть и сладок бренный плен…Плотью смерть прияв, Сергей Есенин, —в духе будь во век благословен!
1926 «Своими путями». 1926. № 10–11«Туман над осенью, над памятью… В тумане…»
Туман над осенью, над памятью… В туманепотеряны и версты и года…Не пожалеть, себя тоской не ранить,легко забыть и вспомнить без труда,и без дорог — к благоуханной Кане,на Вифлеем — куда ведет звезда —о, без труда — волной на океаневзлетев, упасть и не найти следа.И все, что в прошлое, как звучный камень, канет,воспоминания подымут невода,а жизнь дразнить и злить не перестанет,и кончить жизнь не стоило б труда, —но слаще длить в пленительном обмане,что на ладони каждая звезда,что мы кочующие в мире, как цыгане, —на всех планетах строим города —и смотрит большеглазый марсианин,как в небе сумрачном сгорает знойно та,где воды голубые в океанеи облачные к полюсам стада,где осенью туманы и в туманетеряются и версты и года…
1926 «Своими путями». 1926. № 12–13Дни, как листья
Т. Н. У.
Дни, как листья, в зыбком хороводе,страшный миг — он так обычно прост!Знаю я, что из-под ног уходитсамая прекрасная из звезд…
В эту грусть, совсем и без возвратаобреченный падать в пустоту,принимаю сладостно и святокаждую земную красоту.
И в апреле — всех нежней и проще —я слежу, мечтатель и поэт,как блаженно увядают рощитридцати благословенных лет.
И, как плод, что зрелость долу клонит,тяжелею в сладостном бреду,и последней в кроткие ладонижизнь мою и смерть мою кладу.
О, теперь, когда не так уж простослушать мне согласный стук сердец,возношу и вознесу, как звезды,женщину — начало и конец!
Голосам непозабытых внемлю —(никогда мне их не обнимать!) —И прославлю трисвятую землюкак Сестру, любовницу и Мать.
Славлю жизнь, и жизни сердце радо,страшный миг, — он так обычно прост, —в пустоту уходит без возвратасамая прекрасная из звезд…
1926 «Перезвоны». 1926. № 18Полет
А. Л. Бему
Как на костре, мечты дремоту жгли,отец будил и поднял на рассвете…Над морем шел волной упругой ветер,и перья крыл гудели, как шмели.
Легко взнесли прочь от земли рули,крича, внизу бежали стайкой дети,день вырастал в торжественном расцвете,а горы сизые снижались и ползли.
Крит падал в море дымный, как опал,казалось солнце близким и косматым…Отец внизу встревоженно кричал, —но трудно быть покорным и крылатым…
…Был вечер тих, как мальчик виноватый,на берег родины вступал один Дайдал.
1927 «Воля России». 1927. № 3Видение
«Парфянская в ноге открылась рана.Покинув двор и сплетни при дворе,я жил в глуши, в прадедовской норе,и не ушел с войсками Юлиана.
Мечтой был с ним. И вот в томленьи странномпрогуливался как-то на заре.Вел раб меня, мы сели на горе.Над морем тлели тонкие туманы.
Клянусь Луной — то было не во сне:косматый фавн бежал, рыдая, мимо!Раб закричал, крик передался мне,и фавн исчез, как бы растаяв дымом,
и только эхо, не устав звенеть,сказало нам, что пали боги Рима…»
1927 «Воля России». 1927. № 3В бистро
Не знали мы, кто в споре утвержден,над Францией какое взвеет знамя —и вот в бистро, между двумя глотками,сказал матрос, что мертв Наполеон.
Затихли все. Лишь английский шпионтост предложил своей случайной дамеза короля, что нынче правит нами,рукой врага вернув наследный трон.
И — всем в укор — была соблюденагулящей девкой память славы нашей:в лицо шпиону плюнула она,на гнев растерянный не обернулась даже
и вышла вон. И в окна со дворак нам донеслось, как эхо, — Ça ira…
1927 «Воля России». 1927. № 3Дуэль
Еще рассвет из труб не вышел дымом,спал Петербург — в норе осенней крот, —скрипя ушли полозья от ворот —и вот вся жизнь — как эти окна — мимо.
Нельзя простить, нельзя судить любимой —всему ль виной гвардейца наглый рот?Ведь в первый раз ее душа поет,а в первый раз поет неодолимо.
Но как ему — какой рукой гиганта —клубок сует распутать и поднять?..…И подошла шагами секунданта,и в сердце смертная затихла благодать…
…И вдруг припомнил — по созвучью — Дантаи пожалел, что стих не записать…
1927 «Воля России». 1927. № 3В изгнаньи
Утонет солнце, расплескав залив,жар не томит тучнеющее тело,и он глядит, как доит коз Марчелла,литые руки смугло обнажив,
и шутит с ней. И даже с ней — учтив,ее кувшин несет отяжелелый,тугих грудей коснется мыслью смелойи вспомнит все, тревогу оживив…
О, Дон Жуан! Припав на эту грудь,тебе ль себя предать и обмануть,несытый зной бросать в послушном теле,и услыхать — перевернулся мир! —
Не командор идет на званый пир,а Лепорелло крадется к Марчелле…
1927 «Воля России». 1927. № 3Планетарит
И. И. Фриш-фон-Тидеману
1Даже молоту нужен размах.Даже птице — колос в полях, —Скудеет Земля, Земля тесна,Остается одно — — вышина…Эй, человек. Новый нужен пределДля Колумбовых Каравел.
2Три раза в ночь просыпалась жена.Подходила к дверям в кабинет: — тишина — — свет…Стучала — ответа нет…Третью ночь не ложится в постельМистер Форд — не далеко цель.Задыхается мысль — — паровоз в ходу —Задыхается трубка во рту,Строятся формулы в длинный хвост: —Как по мирам перекинуть мост?Счета и расчеты, и снова счет.Что на пытке сжимается рот,В голове не мозги — — динамит —Зазевался — и все взлетит.Два, три, четыре часа.Запорошила муть глаза.Стоп.Кофе, бисквит.Трубка храпит.Нависает бровями лоб —«Планетарит».
Сонный город тягостно дышит,В дальних полях тишина и март.Алый маяк опускает за крышиПланета надежды — первый старт.К алому Свету, Кузнец победы!Снова и снова расчеты и счет…Недаром оставили правнуку дедыКрепко сжатый упрямый рот.
На чертежах заревой стаял воск,Отливаться по формулам сталРаскаленный до бела мозг —Благороднейший в мире металл…
3Время метать золотую икру…Семь стариков — заколдованный круг —Семь миллиардов и семь катаров,Семь портфелей — пилюли Ара…Мистер Форд аккуратно брит,Мистер бледен — счета и расчеты…Сотый раз проверяются соты,Где отлагается «Планетарит»…Точка в точку — в обрез…Семь стариков пробурчали — «Yes».Трещит телеграф, хрипит телефон.Город и Мир — сражен.Каждый слух исполински крылат:«Планетарит Синдикат».
4Песня поэта,Солнце и лето —Все это бредни, вздор.День ото дня Сатанинский Хор,День ото дня труд крут.Эй, не робей,Подтянись.Бей, молот, бей.Колес подгоняй рысь.И ты помогай,Огонь-Чародей, —Разъединяй и сливай,Раскаливай —Палевый,Красный!Не ты ли приял от купели мир бренный и все же прекрасный?Не ты ли в планетной метели Невестную Землю вознесРосами роз,Громом колес,Мыслью рос?Взойдет, наливается, зреет — и сыплется зернами плод,И вновь прорастет и созреет — — таков Человеческий род…Закон примиренья —Закон постоянства…Эй, Чародей, повелиЗерна ЗемлиСеять в пространстве.
5Даже на крышах — с бою места.Каждому жаль происшествие скомкать…Блещет на солнце алмазная сталь.Речи, приветы и киносъемка.Семь стариков… Победят старики —К звездной пристани первый корабль.Шагами мгновений веков шаги…Пора!Курс на неведомый порт.Мистер Форд!На рукоятке немеет рука,Стрелка торопит — «…12…20…»Идет жена бледна и тонка,Идет, споткнулась — — с живым прощаться…Нет и не будет роднее уст —Мир сиротеет в их теплой боли…Припал, оторвался — — и сразу пуст,Только сгусток тяжелой воли.Падает люк —Мертвый звук,Мертвую память долой с плечаИ до отказа рычаг…Гром в гром,В небо огнем,Дымом в небе —Был, как не был…Только родные глаза еще плачут,Только шляпы кружат и скачут.Стекла выплюнул ближний дом…
6В ущельи метель, туман,Выше метелей — Монблан,Выше гор человечья рукаСталь и камень вкопала в снега.Стучит механизм, вращается свод.Окуляр за планетой идет.Жадные очи вперила ЗемляВ чужие поля.День за днем —Ночь, рассвет —Сигнала огнемНет.Треск искр —«…Всем…Всем…По-прежнему дискНем…»
7Собираются семь стариков.Снова семь односложных слов.Трещит телеграф, хрипит телефон —Город покорен — — таков закон.Лоб разбит — ни на пядьНельзя отступать.Вдове обеспечен текущий счет,Сначала весь ход работ,В пляске молота бубен сталь —Новой жертвы Земле не жаль —Другая жена просыпается в три, и четыре, и пятьИ ей скоро мужа на смерть провожать!Новый мистер упрям, как бес,Проверяет прорыв небес.Ищет неверный ходПлохую ступень…
Так мысль кует и молот кует.Бьет — куетЗвено и звено…Все равно — через день, через год —Победит«Планетарит»!Если живым запретила твердь —Победит через смерть!Пусть Форд, летя в бесконечность, гниет —Он все же летит вперед,И, что бы ни встретил на этом пути,Зерну суждено прорасти.Когда стальной разобьется гроб,В гниющем мозгу будет жить микроб —Он, как семя, земле и водеНа еще голубой звезде.Века сотворят из чудес чудеса —Откроются в мир человечьи глаза,Откроется в мир человечья мечта.И вновь повлечет высота!
Только жизнь для всего и над всемВсех планет и времен Вифлеем!Все земное когда-то умрет,Не умрет Человеческий Род,Ибо в нем изначала скрыт«Планетарит».
1925 «Воля России». 1925. № 11СТИХИ 1927–1966
