Михаил Лермонтов - Том 3. Драмы
Соррини
Хм! Хм! Что ж ваша дочь?
Алварец
Не знаю. У обедниОна теперь сидит с моей женоюИ, верно, молится о нем. Да как выМальчишке этому дорогу уступили,Когда не поклонился даже он?..Как вы его не удержали тотчас,Чтоб должного потребовать почтенья?
Соррини
Слепым дорогу должно очищать!
Алварец
Слепым? Да он глядел ведь в оба глаза.
Соррини (с презрительной улыбкой)
Конечно, вы не поняли меня:Покуда ни одной сединки не видатьНа голове, пока огнем живым,Как розами, красуються ланиты,Пока глаза во лбу не потускнели,Пока трепещет сердце от всего,От радости, печали, ревности, любви,Надежды, – и пока всё этоНе пронеслось – и навсегда, – есть страсти, страстиУжасные; как тучею, ониВзор человека покрывают, их грозаСвирепствует в душе несчастной – и онаДостойна сожаления бесспорно.Такие люди слепы; ваш ФернандоИз их числа. Так что ж мне было делать?Я должен был дорогу уступить,Совсем не от того, чтоб я боялся…А… без причин с опасностию споритьНейдет ни званью моему, ни чину;Вы согласитесь,
(показывая на крест)
этот крест смиренью учитМеня. Тот, кто на нем был распят,Моим примером должен быть – и яКак мог свою обязанность исполнил!..
(Слуга Сорриния входит с письмом и отдает его своему господину.)
Слуга
Отец Соррини! Вот письмо от бедной.Лишь только вы ушли, она явилась в дом наш.
Соррини
Да от кого письмо, – какая крайность?
Слуга
От бедной женщины, которую прогналиНамедни вы…
Соррини (прерывает его)
И нынче приходить велел.
Слуга
О господин мой, как она жалка;Я, слыша речь ее, расплакался.Шесть, семь ребят в лохмотьях,Лежащих на соломе без кусочка хлебаНасущного. Как я воображал их крик:«Мать! Дай нам хлеба, – хлеба… мать! – дай хлеба!»Признаться, сердце сжалось у меня.
Соррини
Молчи, молчи – не то и я заплачу!..О боже мой, пошли благословеньеНа бедную, забытую семью.Услыши недостойного молитву.
(Слуге громко)
Дай пять серебряных монет – да от меня –
(Слуга смотрит на него. Соррини подходит и говорит тихо)
Ступай; дай ей одну!..
Слуга
Да сжальтеся!..
Соррини (топнув, громко)
Как? Много?Добра не делаем мы никогда довольно…
(Слуга в смущении уходит.)
Алварец
Я удивляюсь вам, святой отец.
Соррини
Ах! Замолчите – я молю вас – слышать страшно…Я самый – самый бедный грешник.
Алварец (глядит в окно)
Вот и жена моя идет из церкви,А с ней Эмилия с своими четками.
Соррини (в сторону)
Идет, прелестная! Пусть бережется; еслиЗаронит искру пламя в эту грудь,Оледеневшую от лет… то не легкоОна избегнет рук моих– мне трудноНосить поныне маску – и что ж делать?Того уж требует мой сан. Ха! Ха! Ха! Ха!..
(Эмилия и донна Мария входят.)
Как счастлив я, что вижу наконецПрелестную Марию – и тебя,Невинную Эмилию. О! Алварец!Не должен тот роптать на провиденье,Кто обладает этими дарами неба,Хотя бы крыши не было от солнцаИх защитить.
Алварец
Эмилия, поди сюда.Я объявил отцу Сорринию,Что влюблена ты.
Эмилия (покраснев)
Батюшка!
Алварец
Молчи.Отец святой тебя наставить хочетВ том, как вредна любовь, – а ты,Ты слушай со вниманьем – чтоб ни словаНе кинул он на воздух – сердцеТвое запутано; не знаешь ты,Чего ты хочешь, – он тебе откроетОпасность страшную любви.
Соррини
Да, если мне позволил ваш родитель,То я готов неопытность ввестиНа лучший путь. Там нет цветов,Там терния, но цель, к которой мыПриходим, веселит нас – а былоеПечально или весело, смотря по темМгновениям, когда о нем воспоминаешь.Итак, всего важней последствие;Коль к доброму концу деянья наши,То способы всегда уж хороши,Какие б ни были, – страшись Фернанда!Он льстит тебе, обманет – или,Положим, на тебе он женится –Но это для того, чтоб быть богаче.
Алварец
Да этого не будет никогда;Скорей все мертвые воскреснут.
Соррини
Не говорите этого – бываютТакие случаи. Но вас, Эмилия,Прошу бояться пламенной любви.Быть может, притворяется Фернандо?Послушайте, я расскажу вам случай,Которому свидетель был в Мадрите,При инквизиции святой.У девушки одной любовник был,Красивый, молодой и умный малый,И, так сказать, на всё удалый.И он красавицу мою любил,И очень долго это продолжалось;Как наконец заметила она,Что, от нее без грусти удаляясьПод разными предлогами, не сталОн находить веселья в разговоре нежном,Что к ней он вовсе охладел,Что не дивился уж красе ее наряда,И призывающего взглядаОн понимать уж не умел.Как женщине всё это не заметить,Когда вся жизнь ее в том только состоит?..Вот ревность в грудь ее, как червь, закраласьИ долго сердце горькое точила…Ну, просто, без обиняков скажу,Она любимца отравила,И он скончался в двое суток.Но так как бедный сей испанецСлужил при инквизиции писцом,То в дело все вошли по праву мщенья:Преступницу наказывали долго,Именье в пользу церкви обратив, –И наконец замучили до смерти!
(Все содрогаются.)
Вот следствия любви!.. Страшись, Эмилия.На мячик сердце в нас походит, положиТы на крутой горе его тихонько,И он не тронется – но раз толкнув,За ним хоть бросишься, но не догонишь.Не так ли говорю я?
Алварец
Точно так.Вы совершенно справедливо поступилиС несчастною преступницей! – как? ОтравитьСлужителя священной инквизиции?Она мученья смерти заслужила.
Соррини
Нет! Я совсем не говорю сего.
(Кидая взор на Эмилию)
Я слишком жалостлив, – насильноМеня заставили бумагу подписать;Все члены у меня хладея трепетали,И осуждал мой ум, что пальцы написали!.Но такова судьба судей земных!Все люди мы; и ослепленье страсти,Безумное волнение души, должны мыПрощать, когда мы излечить не в силах.
Донна Мария
Ах! Я и прежде так судила.
Алварец
И в самом деле правда это!
Соррини (радостно в сторону)
Они меня боятся!
Эмилия
Позволь тебя спросить мне, батюшка,К чему всё это клонится.
Алварец
К тому,Что не должна ты плакать и крушитьсяОб том, что более Фернандо не увидишь, –Он нагрубил мне нынче. И навекиЕго из дому я прогнал.Не смей с ним видеться тихонько; и́начеСтрашися оскорбленного отца…Прощаю я твою любовь, как бы порок,В котором ты исправилась. Надеюсь,Что это будет так по крайней мере.
Соррини
