Владимир Набоков - Трагедия господина Морна
(Декламирует.)
«Но все же я тебя боюсь. Как смерть,бываешь страшен ты, когда глазамивращаешь так. Зачем бы мне бояться, —не знаю я: вины своей не знаю,и все же чувствую, что я боюсь{2}…»А сапоги потерты, да уж ладно…
ГАНУС:Спасибо, Дездемона…
(Смотрится в зеркало.)
Вот каков я!Давно, давно… Мидия… маскарад…огни, духи… скорее, ах, скорее!Поторопитесь, Элла!
ЭЛЛА:Едем, едем…
ТРЕМЕНС:Так ты решил мне изменить, мой друг?
ГАНУС:Не надо, Тременс! Как-нибудь потомпоговорим… Сейчас мне трудно спорить…Быть может, ты и прав. Прощай же, милый..Ты понимаешь…
ЭЛЛА:Я вернусь не поздно…
ТРЕМЕНС:Иди, иди. Клиян давно клянеттебя, себя и остальное. Ганус,не забывай…
ГАНУС:Скорей, скорее, Элла…Уходят вместе.
ТРЕМЕНС:Так мы одни с тобою, змий озноба?Ушли они — мой выскользнувший раби бедная кружащаяся Элла…Да, утомленный и простейшей страстьюохваченный, свое призванье Ганускак будто позабыл… Но почему-тосдается мне, что скрыта в нем та искра,та запятая алая заразы,которая по всей моей странераспространит пожар и холод чудной,мучительной болезни: мятежисмертельные; глухое разрушенье;блаженство; пустота; небытие.
Занавес
Сцена II
Вечер у Мидии. Гостиная; налево проход в залу. Освещенная ниша направо у высокого окна. Несколько гостей.
ПЕРВЫЙ ГОСТЬ:Морн говорит, — хоть сам он не поэт, —«Должно быть так: в мельканьи дел дневных,нежданно, при случайном сочетаньилуча и тени, чувствуешь в себебожественное счастие зачатья:схватило и прошло; но знает муза,что в тихий час, в ночном уединеньи,забьется стих и с языка слетитогнем и лепетом…»
КЛИЯН:Мне не случалосьтак чувствовать… Я сам творю иначе:с упорством, с отвращеньем, мокрой тряпкойобвязываю голову… Быть может,поэтому и гений я…
Оба проходят.
ИНОСТРАНЕЦ:Кто этот —похожий на коня?{3}
ВТОРОЙ ГОСТЬ:Поэт Клиян.
ИНОСТРАНЕЦ:Искусный?
ВТОРОЙ ГОСТЬ:Тсс… Он слушает…
ИНОСТРАНЕЦ:А тот —серебряный, со светлыми глазами, —что говорит в дверях с хозяйкой дома?
ВТОРОЙ ГОСТЬ:Не знаете? Вы рядом с ним сиделиза ужином — беспечный Дандилио,седой любитель старины.
МИДИЯ:(к старику)
Так как же?Ведь это — грех: Морн, Морн и только Морн.И кровь поет…
ДАНДИЛИО:Нет на земле греха.Люби, гори — все нужно, все прекрасно…Часы огня, часы любви из жизнивыхватывай, как под водою рабхватает раковины — слепо, жадно:нет времени расклеить створки, выбратьбольную, с опухолью драгоценной…Блеснуло, подвернулось, так хватайгорстями, что попало, как попало, —чтоб в самый миг, как лопается сердце,пятою судорожно оттолкнутьсяи вывалить, шатаясь и дыша,сокровища на солнечную сушук ногам Творца — он разберет, он знает…Пускай пусты разломанные створки,зато гудёт все море в перламутре.А кто искал лишь жемчуг, отстраняяза раковиной раковину, тотпридет к Творцу, к Хозяину, с пустымируками — и окажется в раюглухонемым…
ИНОСТРАНЕЦ:(подходя)
Мне в детстве часто снилсяваш голос…
ДАНДИЛИО:Право, никогда не помню,кому я снился. Но улыбку вашуя помню. Все хотелось мне спросить вас,учтивый путешественник: откудаприехали?
ИНОСТРАНЕЦ:Приехал я из ВекаДвадцатого, из северной страны,зовущейся…
(Шепчет.)
МИДИЯ:Как? Я такой не знаю…
ДАНДИЛИО:Да что ты! В детских сказках, ты не помнишь?Виденья… бомбы… церкви… золотыецаревичи… Бунтовщики в плащах…метели…
МИДИЯ:Но я думала, онане существует?
ИНОСТРАНЕЦ:Может быть. Я в грезувошел, а вы уверены, что яиз грезы вышел… Так и быть, поверюв столицу вашу. Завтра — сновиденьемя назову ее…
МИДИЯ:Она прекрасна…
(Отходит.)
ИНОСТРАНЕЦ:Я нахожу в ней призрачное сходствос моим далеким городом родным, —то сходство, что бывает между правдойи вымыслом возвышенным…
ВТОРОЙ ГОСТЬ:Она,поверьте мне, прекрасней всех столиц.
Слуги разносят кофе и вино.
ИНОСТРАНЕЦ:(с чашкой кофе в руке)
Я поражен ее простором, чистым,необычайным воздухом ее:в нем музыка особенно звучит;дома, мосты и каменные арки,все очертанья зодческие — в нембезмерны, легкие, как переходсчастливейшего вздоха в тишинувысокую… Еще я пораженвсегда веселой поступью прохожих;отсутствием калек; певучим звукомшагов, копыт; полетами полозьевпо белым площадям… И, говорят,один король все это сделал…
ВТОРОЙ ГОСТЬ:Да,один король. Ушло и не вернетсябылое лихолетье. Наш король —гигант в бауте{4}, в огненном плаще —престол взял приступом, — и в тот же годпоследняя рассыпалась волнамятежная. Был заговор раскрыт:отброшены участники его —и, между прочим, муж Мидии, тольконе следует об этом говорить —на прииски далекие, откудаих никогда не вызовет закон;участники, я говорю, но главныймятежник, безымянный вождь, осталсяненайденным… С тех пор в стране покой.Уродство, скука, кровь — все испарилось.Ввысь тянутся прозрачные науки,но, красоту и в прошлом признавая,король сберег поэзию, волненьебылых веков — коней, и паруса,и музыку старинную, живую, —хоть вместе с тем по воздуху блуждаютсквозные, электрические птицы…
ДАНДИЛИО:В былые дни летучие машиныиначе строились: взмахнет, бывало,под гром блестящего винта, под взрывыбензина, чайным запахом пахнётв пустое небо… Но позвольте, где женаш собеседник?..
ВТОРОЙ ГОСТЬ:Я и не заметил,как скрылся он…
МИДИЯ:(подходит)
Сейчас начнутся танцы…
Входит Элла и за нею Ганус.
МИДИЯ:А вот и Элла!..
ПЕРВЫЙ ГОСТЬ:(Второму)
Кто же этот черный?Страшилище какое!
ВТОРОЙ ГОСТЬ:В сюртуке,подумайте!..
МИДИЯ:Озарена… воздушна…Как твой отец?
ЭЛЛА:Все то же: лихорадка.Вот — помнишь, говорила? — трагик наш..Я упросила грим оставить… ЭтоОтелло…
МИДИЯ:Очень хорошо!.. Клиян,идите же… Скажите скрипачам,чтоб начали…
Гости проходят в залу.
