Константин Бальмонт - Том 4. Стихотворения
Завет пращуров
Копье, стрела, чекан, секира, Булатный меч,Как хороши вы в утре мира И первых встреч.Назвавши вас, я вижу зверя, Чей грозен вой,И человек, свой дух с ним меря Взнес облик свой.Воспомня вас, я вижу поле, Из края в край,И две ликующия воли. Живи. Играй.Умей сразить единорога, Возьми свое.С Белбогом ты, на Чернобога Наметь копье.Умей на стан метнуться станом, Как лес телег.И что Татары с гордым Ханом? Что Печенег?Они лишь снились нам когда-то, Во мгле веков,Чтоб наша кровь была богата Отвагой снов.А если волей Чернобога Ты знаешь плен,Крепись, хоти и мысли строго, Уйди из стен.Читай в ночи к созвездьям мира Молитвы вслух.Служила пращурам секира, Тебе – твой дух,Коль в бурях ты упорен, смелый, Душа твоя –Отсюда – жалящия стрелы, И свист копья.Стоокой мысли бей чеканом Слепую тьму, –Проснешься снова с днем румяным В своем дому.
Медный всадник
На взмахе камня всадник медныйПриподнял резвый взмах коня,И смотрит в небо лик победный,В нем солнце будущаго дня.
Мы знали много поражений,Предельную растрату сил;Но наш исконный взрывный генийИз бездны к выси нас взносил.
Рука, которая умелаДержать такие повода,Велит глядеть нам в пропасть смелоИ знать, что нас ведет Звезда.
Четыре конския копытаНа взмахе камня – нам завет,Что будет вся беда избыта,Что вспыхнет, брызнув, пламецвет.
И жду. Да вспрянет конь летучий,Топча извивную змею.Да узрю светлою над кручейВ лучах Избранницу мою.
К казакам
Казаки, хранители Юга,Властители вольных степей,Душой до казацкаго кругаИду с челобиткой моей.
Казак – полновольная воля,Казак – некрушимая крепь,Его забаюкала, холя,Вся южная Русская степь.
Содружеству – святость закона,Содруга нигде не покинь,Цветущаго Тихаго ДонаВеселая, вольная синь.
Казак – безоглядная доля,Днепровский о брег водомет,Чрез долгое Дикое ПолеВсей конскою мощью полет.
Во имя Родимаго Края,И Веры, чья цельность строга,Орлов длиннокрылая стая,Орлиный налет на врага.
Не чужды мне ваши пределы,Явите мне правду и суд,Бесстрашным был ратником, смелый,Мой прадед, херсонец, Балмут.
Я с зовом казаки к вам, с зовом,Услышьте зовущий напев,Из дома с разрушенным кровомУнес я негаснущий гнев.
Наш Край – под пятой иноверца,Зажжен нечестивый пожар, –Зачем же до вражьяго сердцаОрлиный не рухнет удар?
Бесовския сильны твердыни,Но в нас он, Отцовский наш Край,Господь не иссяк и доныне,Кто любит Россию, дерзай.
Довольно нам чуждаго праха,Готовьте могучий размах: –Кто держится чарою страха,Метните в них губящий страх!
Венценосная
Венценосная тень предо мной проходила во сне,И, венец пронося, прошептала, что жемчуг тот мне.Для меня – в жемчугах и в огне золотой ободок,Только нужно свершить три свершенья в короткий мне срок.И одно – чтоб до полночи целый мне мир облететь,Превращая повсюду в червонное золото медь.И другое – чтоб я до зари, до вторых петухов,Ожерелье спаял – все из лунных серебряных слов,И последнее, третье – чтоб к третьим я был петухамНа заре сам зарей – и тогда с нею вступим мы в храм.Подарить мне все царство свое обещалась онаИ колодец, где мудрость – без грани и счастье – без дна.Венценосная тень подарить мне хотела – себя,И нельзя было сердцу глядеть на нее – не любя.В сердце вспыхнул обжог, напряженная сладость тоски,Засновали кругом и сложились в ковер огоньки.На летучем ковре я сквозь мраки весь мир облетел,Всюду медь стала золотом, мир – золотой стал предел.Расспросив соловьев, на черте соловьиных садов,Я спаял ожерелье из лунных серебряных слов.Стала легче дышать напряжением сжатая грудь,Среброкованный Серп из-за гор показался чуть-чуть.И как первый петух возвестил мне двенадцатый час,Я весь мир заковал в золотой, в огнеблещущий сказ.И как слышалось пенье предзорных вторых петухов,Я качал ожерелье из лунных серебряных словИ уж только хотел – до зари – я сверкнуть как заря,От морей до морей загудела печаль, говоря…Закачалась тоска, как дремучий безвыходный лес,Золотой ободок, мне маячивший в далях, исчез.И набатом послышался третьих тут вспев петухов,Разорвалось мое ожерелье серебряных слов.Растопилось все золото, брызнув к небесным краям:И багряная медь потекла по закраинам ям.
Двенадцатый год
Из всех нам разсказов желанней и слаще О первой любви рассказ.В ней звук небывалый и свет настоящий,Колодец бездонный единственных глаз.Из всех многозвездных сверканий и гроздийВечернюю – первую – любим звезду.Кузнец, чьи – для Святок алмазные гвозди,Декабрь наш – двенадцатый месяц в году. Чтоб вникнуть в скрижали Гаданий и снов, В ночи мы избрали, Издревле, из дали, Двенадцать часов,России, чьи мощны и чащи, и реки,Чьи горы небесный прорезали свод, Вещанье навеки – Двенадцатый год,Что Рим мне! Что Галлы! Что рьяная Спарта!Свечой мы копеечной были сильней.В игре тут была ворожебная карта.Россия – Москва – приняла БонапартаТакой безоглядностью ярых огней,Что побыл в Москве – и закончен был в ней.Пыланьем того рокового пожара,Тем вскрытием льда, всеразлитием сил,Как Божьим напитком, наполнилась чара,Которую Пушкин ребенком испил,И в отроке пламень так жгуче был явен,Что, чуть просвирелил он первый свой вздох,Как сонный мгновенно проснулся Державин,Почуяв, что снова с Россиею Бог.Сгорели. Воскресли. И было так надо.И снова. Но где же из пепла исход?Когда опрокинем на воинства Ада Двенадцатый год?
Над зыбью незыблемое
Шумит, шуршит и шелестит Шипучий вал, свой бег свершая.Шершав шатучей влаги вид, Вода морей, она чужая.Не пролепечет ручейком Ту сказку воркотливой няни,В которой с чудом ты знаком, Вступая в мир по светлой грани.В воде морей и нет реки, Хоть в Море все впадают реки.А как шуршат нам тростники, Когда полюбим мы – навеки,Навеки милое лицо Любовью расцветет в апреле,И от души к душе кольцо Перескользнет под стон свирели.Но эта летопись была В родной глуши лесного края,Где гуд густой колокола Качают, в помыслы вливая.Где в каждый день наш входит звон, Ласкает Божья близость храма,И лики темные икон Овиты дымкой фимиама.Но эта летопись цвела В краю, где в зимний сон тягучийВнезапно входит вздох тепла, Под мартовской лиловой тучей.Где Благовещенье, – как дух В полутелесной оболочке, –От сердца к сердцу шепчет вслух: «Дарите синие цветочки».Где с выси солнечных зыбей Нисходит тайна без названья, –Где не стреляют голубей, А нежно чтут их воркованье.Но эта летопись была, – Ее не предадим ущербу! –Там, где, христосуясь, пчела Целует золотую вербу.И вот чужой мне Океан, Хоть мною Океан любимый,Ведет меня от южных стран В родные северные дымы.И я, смотря на пенный вал, Молюсь, да вспрянет же Россия,Чтоб конь Георгия заржал, Топча поверженнаго Змия!
Работница
