Николай Ладыгин - И лад, и дали

В любимый всем сердцем лес приглашает Ладыгин своих читателей и в поэтическом сборнике палиндромов «И лад, и дали». С самых первых его страниц мы оказываемся в таинственном пространстве, окруженном стеной высоких деревьев. Поэт как бы заставляет остановиться и вместе с ним полюбоваться чистыми красками осеннего вечернего пейзажа, взглянуть на него глазами художника, увидеть в нем сказочную красоту, которую порой трудно выразить словами:

Не сова ли била в осеньЛапой? И опалЛист от силЕе?

Не дремуч умер день,Нет, сам он — заря, разномастен.

Почти каждая картина Ладыгина-художника является живописной песней лесу, и почти в каждом пейзажном стихотворении Ладыгина-поэта мы находим ее словесное воплощение. В живописи и в поэзии он любуется «колер<ом> елок», «лес<ом> ив», «лик<ом> осины», «золото<м> лоз»; удивляется тому, как «и ладили да кадили дали», как «в озере березовая сень лепетала»; затаив дыхание слушает таинственный «в озере зов», «тополя лопот». Душа художника и поэта очень болезненно воспринимала рубку леса, яростно протестуя против бездумного умертвления живой красоты:

Мотопилы выли потом.В омуте нет умов.И лише психи спешили,В резервВоровали. Пила воров —Сила. Вались,Дубы. Будь,Бор, — гроб.

В последние годы жизни Николай Ладыгин писал свои живописные работы с изображениями леса на овальных березовых срезах, отчего создавалось впечатление, что это не просто пейзажи, а отражения природы в маленьких волшебных зеркалах, обрамленные шершавой древесной корой. Вместо колец на ровном спиле ствола, по которым, как известно, можно определить возраст дерева, в миниатюрных картинах художника предстает образ Эдема — прекрасные в своей неувядаемости уголки средней полосы России. Словно сама древняя память, скрытая глубоко в генах деревьев, явила на свет некогда утерянный земной рай; словно само растение хотело сказать вам: «Нельзя сосчитать годы моей жизни, я живу и буду жить вечно…»

Среди живописного наследия Ладыгина сохранились не только многочисленные пейзажи, но портреты и отдельные жанровые картины, которые экспонировались на разных выставках. В тамбовском доме Николая Ивановича его потомками, фотографами Борисом и Алексеем Ладыгиными, хранятся этюдные портреты близких родственников художника и многих интересных людей, некогда бывавших у него, друживших с ним и поддерживавших его в творческих поисках. Это портреты поэтов М. Румянцевой, Н. Глазкова, С. Милосердова, В. Дорожкиной; филолога Б. Двинянинова, писателя А. Стрыгина и многих-многих других.

Художественные приемы, использованные Ладыгиным при написании живописных портретов, легко соотносятся с его особой манерой поэтического слога. Так, «монументальной скульптурности», лаконичности, четкости палиндромического слова соответствовало желание художника смело и «жестко» лепить формы при занятии им изобразительным видом искусства. Наконец, своеобразным аналогом живописного портрета в творчестве Ладыгина выступал поэтический портрет. Его стихи-палиндромы под названиями «Лермонтов», «Лев Толстой», «Сергей Есенин», «Александр Блок», «Велимир Хлебников», запечатлевающие образы русских писателей и поэтов, соседствуют с образами историческими, которым посвящены палиндромические поэмы «Иван Грозный», «Протопоп Аввакум», «Петр Первый». Собранные вместе, они составляют целую галерею. Не случайно значительное место в ее ряду занимают поэтические портреты известнейших художников — русских и западноевропейских: «Ван Гог», «Поль Гоген», «Врубель», «Исаак Левитан». Своеобразным гимном пейзажной живописи звучит стихотворение «В зале Шишкина»:

Тени, тени… Нет и нет!Не сник Шишкин. СеньОт дуба, будтоТечет,То веет. Ее вотОн видит. И дивноНам: утро, бор, туман.<…>ТутКолер елок,Нежа вид, и важен,И суров. О Руси!О нас и писано!

К живописным пейзажам И. Шишкина у Ладыгина было особое отношение. Он не переставал восхищаться мастерством русского художника, подлинного певца леса. Николай Иванович часто копировал работы Шишкина, стремясь к максимальной точности при воспроизведении рисунка и цвета.

Совсем не случайно среди живописных работ Николая Ладыгина сохранилось большое число его автопортретов — их более сорока.

Как известно, автопортрет выражает попытку увидеть себя со стороны, увидеть себя отраженным в зеркале и навеки запечатлеть в живописи, графике или в скульптуре. Как уже говорилось ранее, образ зеркала незримо присутствовал во всем творчестве художника и поэта. «Многозеркальность» (прихотливое ритмическое и смысловое эхо) была присуща стихам-палиндромам Ладыгина. «Многозеркальность» нашла яркое выражение в его живописных пейзажах — в обязательном присутствии водоемов, отражающих природу; в пейзажных миниатюрах на березовых срезах, напоминающих маленькие сказочные зеркала. Именно поэтому автопортреты художника, как особый жанр, являются неким смысловым центром, помогающим понять саму суть его творческих исканий.

В автопортретах Ладыгина нет и тени внешнего самолюбования или показного «желания казаться». Его пристальный взгляд говорит о попытке заглянуть вовнутрь себя, о попытке увидеть, постичь и без прикрас отразить самые потаенные стороны собственной души. Кто он? В чем смысл творчества? Где грань человеческого самопознания? В последние годы жизни сокровенные вопросы бытия, сомнения в правильности выбранного пути, ощущение духовного одиночества не давали покоя художнику и поэту:

Один, души пишу дни доОтказа. КтоТы? Пойми опытИ жар, и миражи.

Однако чем бы Ладыгин ни занимался в жизни — поэзией, живописью ли, он всегда оставался верен самому себе, словом и красками воспевая красоту окружающего мира. Несмотря на то что его аналитическому уму был присущ некий рационализм, он все же отдавал предпочтение сердечно-душевному восприятию действительности, о чем неоднократно признавался в своих стихах, написанных простым и понятным для всех слогом. Так, например, в стихотворении «Ученому» он еще раз утверждал вечную истину, которая, по его убеждению, заключается в любви, добре и красоте:

Вы разложили жизнь на части —От самой формы до стихий.Хочу в простое верить счастье —В любовь людскую и стихи.

Пускай наука стала в миреПревыше всяческих похвал,Что дважды два всегда четыре —Я в это верить перестал.

Что нет у нас иных последствий,Как ждать смертельную пургу,Что жизнь стоит на грани бедствий —Я в это верить не могу.

Не каждый человек — разбойник.Была же древняя мечта,Что мир спасет от вашей бойниЛюбовь, добро и красота.

И потому с душой невинной,Простив ученым все грехи,Я буду рисовать картины,Писать поэмы и стихи.

Николай Ладыгин

И ЛАД, И ДАЛИ

Палиндромы

Глава I

Осенний сон

Не сова ли била в осеньЛапой? И опалЛист от силЕе?Не дремуч умер день,Нет, сам он — заря, разномастен.

Колер елокКакЕж, тот же,Золотисто, вот, сито лоз.

Теша манила калина, машет:Я алая!И ладили да кадили дали,И нет еще тени,Но сыро. Голубое обуло горы. Сон.

Поле

Ах это поле! Не лопот эха,А сок и сок. Коси, коса,И налети, роса. Да, сорите, лани,Убегая. А Гебу…И Геба, беги.

Да, надЛугом могу льТе пени не петь!Они убыли силы буйно, —Там холмы, дым лохмат,И лик шурги игрушки ли?

Или так и ладно? Вон, дали катилиИ воля. ЛовиЕе.КакУдел с опыта. Ты по следуИди.

Не див, а завиденЛес-то отсель,Лес. У ракиты быт и карусель.

Или леса заселилиДевы — те в цене цветы. ВедьТо весна в авансе. ВотОни, как атака, кино,КакМоре, залп лазером…

Ах это поле! Не лопот эха,А сок и сок. Коси, коса,Яро года… Надо, горя,Те Дивы видеть,Те пени не петь.

Весна