Сергей Маковский - Requiem
Зной («Воистину лето земное…»)
Воистину лето земноемне кажется даром небесным…И не во что верить иноеи не о чем грезить чудесном.
В разливах лазури и светадыханием Божьего зноясознанье и сердце согретыликуют в блаженстве покоя.
От этого летнего мленья —такое желанье забыться,поверить бессмертью Творенья,приникнуть к Земле, и молиться.
Сен-Леже, 1960 г.
«Прямая-прямая дорожка…»
Прямая-прямая дорожкапо краю, по самому краюржаного несжатого поля.За полем в полесье — сторожка.А дальше — звериная воля!
А дальше, на версты и версты, —что заяц! — олень длиннорогийпасется в укромных ложбинах,и лис, и кабан жесткошерстныйв глуши, у озер камышиных.
А ягод-то, ягод в июлекакие рои на полянах —малины лесной, ежевики,смородины, яблок румяных!В июле их праздник великий.
Ах, в мире нет краше, я знаю,приволья за этой сторожкой…К нему-то по самому краюржаного несжатого поляпрямая-прямая дорожка.
«Прогулка здесь, в разросшемся лесу…»
Прогулка здесь, в разросшемся лесувсегда — чудесное открытье.Блуждаю в нем без цели, по наитью,всей старостью люблю его красу.
Под шелестно-зеленые шатрыиду, о прошлом вспоминая,и снова каждая тропа леснаяприоткрывает тайные миры.
О, да, все чудо здесь, куда ни глянь!Любуясь вновь лесным цветеньем,куда-то вглубь я проникаю зреньем,в незримое за видимую грань.
И замираю… В яви ли живу?Иль это сон, нездешний сон я вижу?Смотрю, клонюсь, разглядываю ближеросинки-звездочки, упавшие в траву.
Полдень («Извилистой тропою в чащи…»)
Извилистой тропою в чащия ухожу… И каждый шагуводит в темный полумрак,безмолвием так много говорящий.
Не дрогнет папоротник пышныйи ждешь, как в сказке, чтоб зацвел…Над вереском жужжанье пчел,гуд тишины июльской еле слышный…
И спрашиваю: Дух мой, кто ты?Ты — призрак? Или бог лесной?Иль только легкий миг земнойв светилище полуденной дремоты?
«Что все слова и песни…»
Что все слова и песнив сравнении с Твоейко мне поющей речью:«Забудь печали дней,тревогу человечью,для вечности воскресни!»В утишии весеннемохватывает лестаким ко мне участьемсияющих небес,беззвучным и звучащим, —таким всепримиреньем,как будто мне лишь снитсявесенняя земля,как будто рай обманныйземного бытия —лишь призрак несказанный.
И все преобразится…
«Полузабытую зимой…»
Полузабытую зимойвновь летом обретаю землю.В лесу безмолвью леса внемлю:все тот же он и нынче мой!
Мир видимый полуисчез:жду от земли зацветшей знаков, —как перед лествицей Иаков,провижу таинство небес.
В уединении лесномдух целомудренней и тише.Что день — ступенью выше, вышехоть и в ничтожестве своем…
«Густолиственные своды…»
Густолиственные сводывязов древних… В полдень жаркийманит тень под эти арки,тень аллей, где пахнет медом,тишина… И год за годом!
Все приемлет сердца разумв тишине туманно-зыбкой;День поет пчелиной скрипкой,и слепительным алмазом —солнце над высоким вязом.
Жизни суета и скверна —сон неправедный — забыты.Мысли с тишиною слиты…Вечность, даль любви безмерной.Где-то. Навсегда. Наверно.
«Только солнце — просыпаюсь…»
Только солнце — просыпаюсь,за садовую оградутороплюсь к лесным завесам, —в сумрак утра окунаюсь,в эту пахнущую лесоми рассветной мглой прохладу.
Глухо, немо, непробудноДышат тени по дорогам;тронутые тиховеемрощи — сказкой изумрудной…Здесь не людям жить, а феям,гномам, да единорогам.
И недаром всюду снятсякоролевны, принцы, маги,привиденья дней забытых,что вовек не повторятся, —кладов демоны, зарытыхв заповеданном овраге.
Тишину глуши окрестнойвопрошаю восхищеннов это утро, в утро мая, —сон весны почти чудесный,мир на полпути от раяна земле преображенной.
Лето («Балует летнее тепло…»)
Балует летнее тепло,июльский день живет сугубо.Смотреть и слушать лес мне любо,не нагляжусь, пока светло…А вот и шмель, гудящий грубо,и пронеслась оса в дуплоседого дуба.
О, лес! Чудесен твой расцвет,твой лучезарный праздник летом!Зной… И блаженно в зное этомвесь рай земли в лицо нет-нетпахнет мне воздухом нагретым.И кажется полдневный светнездешним светом.
Оцепеневшую листвуне шелохнет. Лесная птицапримолкла и не шевелится.В лазурном мареве живуи время тишиной струится…Иль это все — не наяву,а только снится?
Монфор, 2 августа 1959 г.
На заре(«Мигов благостная длительность…»)
Мигов благостная длительность,тишины лесной мечта,утра на заре томительность —эта сонная действительностьгде-то в небе начата.
Из своей лазурной скиниик ней склонился Ангел сна.Тают в листьях дымы синие,породнила цвет и линиирайская голубизна.
Снятся дали поднебесныевсей разбуженной земли.Сердце рвет оковы тесные,молит: «Сила неизвестная,смилуйся и утоли!
Все равно! Пускай противитсятрезвенный рассудок мой.Пусть ему не посчастливится!Верю, что душа — счастливица,верю небу надо мной, —
Ангелу многоочитому,что глаза дает уму,может быть — и незабытому,хоть плющом седым овитому,вдохновенью моему…
Монфор, 2 августа 1959 г.
Кладбище(«Бродить по кладбищу в Монфоре…»)
Бродить по кладбищу в Монфорепривычкой стало для меня.Вначале я грустил… но вскоре,всепримиренно в смерть маня,дряхлеющие эти плиты,решетки ржавые, крестыпредстали мне как сон забытый,как сон тишайшей красоты.
Не на земле он, будто, снился,а может быть — и на земле…Но там не солнцем день светилсяи ничего не знал о зле.И люди были, но — другие…Иль те же, но не во плоти.Они, как ливни золотыемерцали на моем пути.
И время течь остановилось:ни прошлых, ни грядущих дней.Все в вечности преобразилось,все стало тихо-тихо в ней…И мне на кладбище ни скорбно,ни страшно более с тех пор,от этой тишины надгробнойв старинном городе Монфор.
Монфор-Ламори, 18 августа 1959 г.
Звезды(«Безумец только может, — в этот век…»)
Безумец только может, — в этот векотвергших славу жизни вышней,скопцов душой, умом растленных злобой хищнойкалек, —
молиться словом солнцу и лунеи звездам, нас как будто знающим,и радоваться им, наш мир благословляющим,во сне.
Не видят больше нас. Нездешний светугас в веках земной печали.Рассудком звездные повержены скрижали.Их нет!
И на земле родник любви иссох.Живую душу люди вынулииз мира своего. И боги нас покинули,и Бог.
Давно уж звезды говорят не то,что прежде звезды говорили,Лишь дети малые их любят, как любили,и то…
Но что же делать мне-то, мне — когда,чем я старей, тем безнадежнееони со мною, те же… Нет — другие, прежние,всегда…
7 сентября 1961 г.
