Константин Случевский - Полное собрание стихотворений
Воплощение зла
Читали ль вы когда, как Достоевский страждет,Как в изученье зла запутался Толстой?По людям пустозвон, а жизнь решений жаждет,Мышленье блудствует, безжалостен закон...Сплелись для нас в венцы блаженства и мученья,Под осененьем их дают морщины лбы;Как зримый признак их, свой венчик отпущеньяУносим мы с собой в безмолвные гробы.Весь смутный бред страстей, вся тягота угара,Весь жар открытых ран, все ужасы, вся боль —В могилах гасятся... Могилы – след пожара —Они, в конце концов, счастливая юдоль!
А все же надобно бороться, силы множить,И если зла нельзя повсюду побороть,То властен человек сознательно тревожитьЕго заразную губительную плоть.Пуская мысль на мысль, деянье на деянье,В борьбе на жизнь и смерть слагать свои судьбы...Ведь церковь божия, вещая покаянье,Не отрицает прав возмездья и борьбы.
Зло не фантастика, не миф, не отвлеченность!Добро – не звук пустой, не призрак, не мечта!Все древле бывшее, вся наша современностьПолна их битвами и кровью залита.Ни взвесить на весах, ни сделать измереньяДобра и зла – нельзя, на то нет средств н сил.Забавно прибегать к чертам изображенья;Зачем тут – когти, хвост, Молох, Сатаниил?Легенда древняя зло всячески писала.
По-своему его изображал народ,Испуганная мысль зло в темноте искала,В извивах пламени и в недрах туч и вод.Зачем тут видимость, зачем тут воплощенья,Явленья демонов, где медленно, где вдруг —Когда в природе всей смысл каждого движенья —Явленье зла, страданье, боль, испуг...И даже чистых дум чистейшие порывыПорой отравой зла на смерть поражены,И кажутся добры, приветливы, красивыВсе ухищрения, все козни сатаны.
Как света луч, как мысль, как смерть, как тяготенье,Как холод и тепло, как жизнь цветка, как звук —Зло несомненно есть. Свидетель – все творенье!Тут временный пробел в могуществе наук:Они покажут зло когда-нибудь на деле...Но был бы человек и жалок и смешон,Признав тот облик зла, что некогда воспелиДант, Мильтон, Лермонтов, и Гете, и Байрон!
Меняются года, мечты, народы, лица,Но вся земная жизнь, все, все ее судьбы —Одна-единая мельчайшая частицаБорьбы добра и зла и следствий той борьбы!На Патмосе, в свой день, великое виденьеОдин, из всех людей, воочию видал —Борьбы добра и зла живое напряженье...Пал ниц... но – призванный писать – живописал!
В костеле
Толпа в костеле молча разместилась.Гудел орган, шла мощная кантата,Трубили трубы, с канцеля светилосьСедое темя толстого прелата;Стуча о плиты тяжкой булавою,Ходил швейцар в галунном, красном платье;Над алтарем, высоко над стеноюВ тени виднелось Рубенса «Распятье»...Картина ценная лишь по частям видна:Христос, с черневшей раной прободенья,Едва виднелся в облаке куренья;Ясней всего блистали с полотна:Бока коня со всадником усатым,Ярлык над старцем бородатымИ полногрудая жена....
На рауте
Людишки чахлые, – почти любой с изъяном!Одно им нужно: жить и не тужить!Тут мальчик с пальчик был бы великаном,Когда б их по уму и силе чувств сравнить.А между тем все то, что тешит взоры,Все это держится усильями подпор:Не дом стоит – стоят его подпоры;Его прошедшее – насмешки и позор!И может это все в одно мгновенье сгинуть,Упорно держится бог ведает на чем!Не молотом хватить, – на биржу вексель кинуть —И он развалится, блестящий старый дом...
В театре
Они тень Гамлета из гроба вызывают,Маркиза Позы речь на музыку кладут,Христа-Спасителя для сцены сочиняют,И будет петь Христос так, как и те поют.
Уродов буффонад с хвостатыми телами,Одетых в бабочек и в овощи земли,Кривых подагриков с наростами, с горбамиОни на божий свет, состряпав, извлекли.
Больной фантазии больные порожденья,Одно других пошлей, одно других срамней,Явились в мир искусств плодами истощеньяКогда-то здравых сил пролгавшихся людей.
Толпа валит смотреть. Причиною понятнойВсе эти пошлости нетрудно объяснить:Толпа в нелепости, как море, необъятной,Нелепость жизни жаждет позабыть.
«Да, трудно избежать для множества людей...»
Да, трудно избежать для множества людейВлиянья творчеством отмеченных идей,Влиянья Рудиных, Раскольниковых, Чацких,Обломовых! Гнетут!.. Не тот же ль гнет цепей,Но только умственных, совсем не тяжких, братских...Художник выкроил из жизни силуэт;Он, собственно, ничто, его в природе нет!Но слабый человек, без долгих размышлений,Берет готовыми итоги чуждых мнений,А мнениям своим нет места прорасти, —Как паутиною все затканы путиПростых, не ломаных, здоровых заключений,И над умом его – что день, то гуще тьмаСозданий мощного, не своего ума...
Женщина и дети
«Будто месяц с шатра голубого...»
Будто месяц с шатра голубого,Ты мне в душу глядишь, как в ручей...Он струится, журча бестолковоВ чистом золоте горних лучей.
Искры блещут, что риза живая...Как был темен и мрачен родник —Как зажегся ручей, отражаяТвой живой, твой трепещущий лик!..
«Ты сидела со мной у окна...»
Ты сидела со мной у окна.Все дома в темноте потонули.Вдруг глядим: заалела стена,Искры света по окнам мелькнули.
Видим: факелы тащат, гербы,Ордена на подушках с кистями,В мрачных ризах шагают попыИ чернеют в огнях клобуками;
Дроги, гроб! И от гроба в огнеБудто зарево нас освещало...Ты так быстро склонилась ко мне,Жить желая во что бы ни стало!
«О, в моей ли любви не глубоко...»
О, в моей ли любви не глубоко!Ты мне в сердце, голубка, взгляни:Сколько зависти в нем и порока?!И какие пылают огни?!
В тех великих огнях, недвижима,Вся в священном дыму алтарей,Ты, как 'идол пылающий, чтимаБеспредельной любовью моей...
«Мне ее подарили во сне...»
Мне ее подарили во сне;Я проснулся – и нет ее! Взяли!..Слышу: ходят часы на стене, —Встал и я, потому что все встали.
И брожу я весь день, как шальной,И где вижу, что люди смеются, —Мнится мне: это смех надо мной,Потому что нельзя мне проснуться!
Невеста
В пышном гробе меня разукрасили, —А уж я ли красой не цвела?Восковыми цветами обставили, —Я и так бесконечно светла!
Медью темной глаза– придавили мне —Чтобы глянуть они не могли;Чтобы сердце во мне не забилося, —Образочком его нагнели!
Чтоб случайно чего не сказала я, —Краткий срок положили – три дня!И цветами могилу засыпали,И цветы придушили меня...
«Я ласкаю тебя, как ласкается бор...»
Я ласкаю тебя, как ласкается борШумной бурею, в темень одетой!Налетает она, покидая простор,На устах своих с песней запетой.
Песня бури сильна! Чуть в листву залетит —Жизнь лесную до недр потрясает,Рвет умершую ветвь, блеклый лист не щадит,Все отжившее наземь кидает...
И ты бурю за песню ее не кори,Нет в ней злобы, любви к разрушенью:Очищает прогалины краскам зариИ простор соловьиному пенью...
«Тебя он в шутку звал старушкой...»
Тебя он в шутку звал старушкой,Тобою жил для добрых дел,Тобой был весел за пирушкой,Тобой был честен, горд и смел!
В него глаза твои светили...Так луч, в глубь церкви заронен,Идет по длинной ленте пылиИграть под ризами икон.
Погасла ты, и луч затмился,Мрак человека обуял,И не поверить: как светилсяВ той тьме кромешной – идеал?!
В бурю
Я приехал к тебе по Леману;И сердит, и взволнован Леман!И оделись Савойские АльпыВ темно-серый, свинцовый туман.
В небесах разыгралася буря,Из ущелий гудят голоса;Опалил мне лицо мое ветер,Растрепал он мои волоса...
И гуляли могучие волны,Я над ними веселый скользилИ с вершин их по пенистым скатамГлубоко, глубоко уходил.
Буря шла и в тревожном величьеРаздавить собиралась меня;Только смерть от меня сторонилась —Был я весел и полон огня.
И я верил, что мне не погибнуть,Что я кончу назначенный путь,Что я должен предстать пред тобою,И нельзя мне, нельзя утонуть!
«Вот она, моя дорога...»
Вот она, моя дорога, —В даль далекую манит...Только – с ивой у порогаПодле домик твой стоит.
Точно руки, простираетИва ветви вдоль путиИ пройти мне в даль мешает,Чуть задумаю пройти.
Днем пытался – сил не хватит...Ночью... Ночью я бы мог,Да вот тут-то кто-то схватитИ поставит на порог.
Ну и взмолишься у двери:Ты пусти меня, пусти!Ночь... разбойники и звериРазгулялись на пути!
«В костюме светлом Коломбины...»
