Владимир Корнилов - Стихи (сборник)

Любили так меня?

...Пес лает до упаду —

Хоть кайся, хоть реви,

Хоть сочини балладу

О странностях любви.

1972

ДЕРЖАВИНСКОЕ

В провинциальном граде Ужице

Я увидал, как слава рушится.

Хоть в сорок первом против вермахта

Держался город этим именем,

Сегодня прошлое отвергнуто,

А имя проклято и сгинуло,

И даже памятника нет,

И не осталось пьедестала,

И государственный секрет,

Где прежде статуя стояла.

Истории перелицовка,

Как всюду, начата с вождя,

Тем более он — полукровка,

Не главной нации дитя...

А сорок лет страной владел!

Запуганные им до робости,

Не замышляли передел

Республики, края и области.

Отвергнутый московской школой,

От гибели на волоске,

Крутой апостол власти голой,

Он тоже строил на песке.

...В гостинице промерзшей в Ужице

Я нынче думаю всю ночь

О низости его и мужестве,

И ужаса не превозмочь.

Ни перед кем не унижался,

Чуть что — вздымался на дыбы!

...Но вечности жерлом пожрался

И общей не ушел судьбы.

СПОР

В спор не надобно кидаться,

Без него поймёшь:

Родина и государство —

Не одно и то ж.

Присягнув гербу и флагу,

Не затянешь гимн

И в атаку, и на плаху

Не пойдёшь с таким.

Родина — любовь и память,

Проза, стих и песнь…

Много мог ещё добавить,

Места нету здесь.

А ещё — овраг и поле,

Роща и река,

А ещё — тоска и воля,

Воля да тоска.

Только больше неохота

Зря словами трясть.

Родина — всегда свобода,

Государство — власть.

1988

РЕПЕРТУАР

В стародавние свинские,

Клятые времена

Причитанья Вертинского

Не пленяли меня.

Не ценил я иронии

(Видно, не понимал),

В примитивной гармонии

Отыскал идеал.

Петр Семенович Лещенко

Щедрой мерой своей

Лил в души моей трещины

Бедных песен елей.

Сам любого несчастнее,

СМЕРШем пущен в расход,

Про торговку пел частную

И кирпичный завод.

Ну, а я, неприкаянный,

Отвергая режим,

В центре, как на окраине,

В главном городе жил.

Вечно сыт неудачами,

Умножая долги,

Истреблял на горячие

Бублики — пятаки.

Но душа моя верила,

Почему — не пойму,

Что отрада ждет в тереме,

А точней — в терему.

* * *

В стране банкротов и воров

Ни жизнь не защитишь, ни кров

И малышню, и молодежь

От лжи и бездны не спасешь.

Страна господ, страна бомжей,

Страна всеслышащих ушей,

Осатанев от мин и бомб,

Не хочет побороть апломб.

ДОЛГОЛЕТИЕ

В этом веке я не помру.

Так ли, этак — упрямо, тупо

Дотащусь, но зато ему

Своего не подсуну трупа.

Двадцать первый — насквозь чужой,

С крематорием чем-то схожий...

Не приемля его душой,

Подарю ему кости с кожей.

От недоли хоть волком вой,

Только все-таки жить охота.

Потому доползти позволь

До две тыщи первого года.

Мне бессмертье не по плечу,

Потому и шепчу с надсадом:

— Пожалей меня — не хочу,

Не могу помирать в двадцатом.

Выдай крови и выдай сил,

Долголетия выдай, донор!..

Все равно я все упустил,

Все равно молодым не помер.

1973

АННЕ АХМАТОВОЙ

Ваши строки невесёлые,

Как российская тщета,

Но отчаянно высокие,

Как молитва и мечта,

Отмывали душу дочиста,

Уводя от суеты

Благородством одиночества

И величием беды.

Потому-то в первой юности,

Только-только их прочёл —

Вслед, не думая об участи,

Заколдованный пошёл.

Век дороги не прокладывал,

Не проглядывалась мгла.

Бога не было. Ахматова

На земле тогда была.

1961

МЭТР

Весь в пятнах и в морщинах

И лысый, как скелет,

Жеребчиком мышиным

Резвился тридцать лет.

И много было шуму

Совсем из ничего,

Хотя, похоже, к шуту

Истлело естество,

Ни чувства и ни чуда! —

Ну, разве что слегка...

Однако, жил покуда,

Игра вовсю влекла.

Но лед его мистерий

Не вдохновлял меня,

И не был в подмастерьях

Я у него ни дня.

2001

* * *

...И загадку жизни моей.

А. Ахматова

Взыскующему — исполать! —

Недолго ведь страху поддаться...

Себя невозможно понять,

Однако не грех — попытаться.

Тогда-то твой смысл или суть —

Чтоб взыск не остался впустую —

Откроются лишь на чуть-чуть —

Не больше, чем долю шестую...

Ты хочешь себя разгадать?

Но круглую эту загадку,

Куда тяжелей раскатать,

Чем, скажем, солдатскую скатку.

Зачем-то запретна она,

Кощеева эта сверхтайна...

Посмотришь — совсем не страшна,

А всё же для многих — летальна.

2000

ДОЖДЬ ОБЫЧНЫЙ

Вновь дождь: у бога неполадки...

Я мок в окопе и в палатке —

Не на войне, а малость позже,

Поскольку дождь тогда был тоже.

И снова он по окнам лупит,

Как будто он кого-то любит,

А вот ему не открывают,

И он чечетку отрывает.

...Он все такой же забияка,

Хотя лет тридцать не без гака

Прошло с окопа и палатки,

А он опять в большом порядке!

Осенний, летний или вешний,

Он все равно какой-то вечный,

А я, хоть лезу вон из кожи,

Здесь только гость или прохожий.

1986

* * *

Вольная поэзия России,

Я тобой держался, сколько мог,

В боксах интенсивной терапии,

Из которой выдворяют в морг.

С маетою сердце не справлялось,

Но попеременно утешал

Тютчева и Лермонтова хаос,

Баратынского холодный жар.

Слава Богу, не ослабла память

Для твоих стихов и для поэм,

Оттого ни слова не добавить —

Я тебе давно обязан всем.

Ты нисколько не литература,

Ты — моя награда и беда:

Темперамент и температура

У тебя зашкалена всегда.

Ты меня наставила толково,

Чтоб не опасался неудач

И с порога отвергал такого,

Кто не холоден и не горяч.

1997

ПЛАТФОРМА 126-го КМ

Времена напористы

Свыше всякой нормы.

...Ожидаю поезда

У лесной платформы.

Времена напористы,

Но отнюдь не скверны...

Ожидаю поезда,

Утишаю нервы.

Было всяких вывертов

Больше, чем донельзя...

Ноги в джинсах вытертых

Вытянул на рельсы.

Были силы вынести

Бед чередованье,

Так что в неподвижности

Есть очарованье.

Дел — вагон с тележкою,

Что ж не беспокоюсь?

Отчего блаженствую,

Ожидая поезд,

И в начале августа

Таю от соблазна

Крикнуть вроде Фауста:

«Стой, ведь ты прекрасно!»?

Шевельнуться боязно —

Поврежу вдруг лесу...

Ожидаю поезда,

Нужен до зарезу.

1987—1988

СЫЗНОВА...

Все острия и бездны,

Бездны и острия

Стали мне нелюбезны,

Постарел для них я.

Мне б не стихи, а песни,

Что-нибудь из старья.

...Но снова тянет в бездны

Или на острия.

БЛОК

Все рейтинги я отверг,

Какой в них и толк, и прок?..

Двадцатый окончен век,

И первый поэт в нем — Блок.

Метели, гибель и мрак

И воля влекла его,

И появлялось так

Гармонии вещество.

Овладевали им

То Сатана, то Бог,

Однако неукротим

Остался несчастный Блок.

Вселенский не поднял ор,

Когда именье сожгли.

И голоден, проклят, хвор,

Не бросил родной земли.

Завистниц был целый полк,

Завистников — два полка...

И все-таки только Блок

Поднялся под облака.

1999

СТЫД

Вырос я едва-едва,

Замаячило

Мне занятие — лафа —

Не бей лежачего.

Целый век себе лежи

Нога на ногу

По велению души,

Вроде пьяного.

Паста вверх не лезет из

Ручки шариковой —

С карандашиком возись,

Звук нашаривай.

И на сердце нет греха —

Сожаления,

И идет себе стиха

Сочинение.

Но сегодня мне впервой

Стало совестно,

И зачем-то сам с собой

Начал ссориться.

Понял, бедный, что лишь груши

Околачиваю

И доверчивые души

Околпачиваю.

1988

* * *

Где малина, там крапива,

Будто изуверство...

Всю мне юность отравило

Двух кустов соседство.

Без крапивы нет малины,

Жить не могут розно,

И одна к другой манила,

Чтоб обжечь нарочно.