Максим Рыльский - Стихотворения и поэмы

1923 год — год заметного перелома в настроениях и мотивах Рыльского, год, когда он последовательно начал строить мосты к народу, к будущему, к советской действительности. Об этом, в ответ на резкую критику «Синей дали», он сам оповестил в письме в редакцию киевской газеты: «Если вернемся к моим произведениям, то действительно странно читать в 1922–23-м о „рыбной ловле“, о „покое“ и т. п. Это не значит, что я все время революции только спокойно ловил рыбу, а лишь свидетельствует об одном свойстве моей психики: я могу откликаться лирическим стихом только на прошедшее, на то, что „отстоялось в душе“ и может иметь прозрачную форму, свойственную моей манере, иначе писать не могу. В последнее время в моей лирике в отношении ее мотивов идет эволюция, и что она даст — увидит читатель. Во всяком случае современность заговорила. Кончаю просьбой не делать скороспелых обобщений и приговоров»[8].

Да, современность заговорила. В том же году была написана поэма «Сквозь бурю и снег», ряд лирических стихотворений, отразивших упорные поиски правды, счастья, добра, истины, движение вперед к новым мотивам, образам, темам. Это был долгий и сложный путь, с остановками, ошибками, зигзагами, занявший все 20-е годы. Борьба нового со старым в душе поэта была воистину драматичной.

С чего начался переход Рыльского к темам современности? С лирико-эпических поэм «Чумаки», «Сквозь бурю и снег», «Ганнуся». В поэме «Чумаки» ощущается дыхание новой жизни, воспевается «содружных воль алмазный коллектив». Страстную отповедь получает в «Чумаках» левацкое пролеткультовско-лефовское отрицание культуры прошлого. Рыльский защищал два положения, ставшие ныне совершенно бесспорными: усвоение лучших культурных традиций прошлого и органическое сочетание мысли и эмоций как залог истинно прекрасного в поэзии, — грядущее связано с минувшим «нерасторжимыми вовек цепями»:

Их так же невозможно разорвать,Как в теле вены иль узлы артерий.Ужели Маркс гнушался бы пожатьСпартаку руку? Так в былое двериНам красота умеет раскрыватьИ в будущее…

Еще более характерна поэма «Сквозь бурю и снег», отразившая социальные противоречия времени нэпа. Произведение это рассказывает о том, как поэт сквозь бурю и снег рвется к новой жизни, о том, что его тревожит и мучит, о том, какие разительные контрасты он видит вокруг. От «парнасских муз» и романтики «синей дали» Рыльский бросается в бурный поток жизни и воспроизводит в стихах увиденное и услышанное наяву. Вот современный город: безрукие и безногие нищие, голодающие и беспризорные; нищие молятся, калеки выставляют свои раны и увечья, девушки продают свое тело. В эти голоса униженных и оскорбленных вплетаются голоса сытых и довольных — «совбуров» (советских буржуев), мещан и обывателей. В таком же духе рисуется село. Там такие же кричащие контрасты: звериная дикость кулаков, темнота и забитость бедноты. В поэме, думается, есть и ноты самокритики. Когда Рыльский утверждает, что в селе «совсем аркадские пастушки», а потом противопоставляет этой пасторали голод, дикость, самосуд, невежество, как не вспомнить, что совсем недавно сам поэт рисовал жизнь села в виде современной идиллии («На опушке»).

Но можно ли найти руководящую нить в этом хаосе, гармонию в этой дисгармонии? Да, кажется, можно. У поэта еще нет понимания руководящей и направляющей силы в жизни советского народа — Коммунистической партии, но есть вера в разум человека, в силу труда, а значит, в силу рабочего класса, преобразующего мир; именно здесь и появляется образное выражение, ставшее крылатым:

Звучит, как вещий зов в тумане,Симфония мускулатур.

Картина возрождения, перспектива победы труда и света открывается и в деревне. Милые сердцу поэта головки сельских ребятишек склонились над книгой, изучают на родном языке Шевченко и Франко. Невидимые провода протянулись из города в село, под сельские стрехи. Значит, нет оснований для уныния. Поэма завершается словами умиротворения и надежды:

Здесь, на земле, уже хлеба цветутИ над полями юный ветер веет[9].

Поэма «Сквозь бурю и снег» свидетельствовала о выходе поэта «в мир, открытый настежь бешенству ветров» (Э. Багрицкий), а фактически это была дорога к просторам реализма, это были подходы к овладению социалистическим гуманизмом.

Бурное дыхание времени отразилось и в ритмической организации поэмы. Традиционное, строго размеренное движение стиховой речи в ней сочетается со свободными, динамическими ритмами, переходящими в верлибр. Разительную картину являет язык произведения. Оно доносит до читателя говор толпы, шум базара, голоса нищих, жаргонные реплики беспризорных; здесь переданы и споры об искусстве («Искусство есть надстройка! — Нет, пристройка! — Товарищи, — строенье! — Настроенье»).

О нарастании новых тенденций в творчестве Рыльского говорит и стихотворение «Пришла зима, и замело дороги…» (1924). Здесь выражена вера в осуществление мечты Шевченко: «и будут сын и мать, и свято жить будут люди на земле». Порукой этому — молодежь, которая идет из села в город, чтобы овладеть высотами науки, распахать вселенские просторы:

И целину поднимет не напрасноМикула новый — зацветет земля,И, словно гибкий стан златопоясный,Хлебами заволнуются поля.

Весьма важным был вывод «о месте поэта в рабочем строю» в стихотворении «В эпоху, милую душе своей…» (1928), где Рыльский говорит о том, что поэт волен уйти в любую эпоху, милую его сердцу, — во времена Эллады, в библейские сказы,

Но принимать иль нет, что в нас растет,Что возле нас цветет из года в годИ что трудами мы творим своими, —

Лишь тот, в чьих жилах жар давно остылИ вместо крови мертвый ток чернил,Тревожится вопросами такими.

В книгах «Звук и отзвук», «Где сходятся дороги», вышедших одновременно, в 1929 году, появляется образ моста как символ перехода в новый мир труда и искусства:

О, протянись, как мост, напев стиха простого,К сердцам, где радостей и горестей юдоль.

С людьми и для людей — таков девиз поэта:

Одним трудом, одной заботой заняты.Мы будем рыть руду, сооружать мосты,Сады выращивать меж голыми песками…

В цикле «Жесткие слова», как и в некоторых стихах, посвященных буржуазному Западу («Докуривайте, господа, кончайте…»), поэт предстает в несвойственном ему прежде облике сатирика, действующего оружием иронии, сарказма, гневного обличительного смеха.

Наряду с философско-медитативными стихами, раздумьями о жизни, времени, о себе у Рыльского растет и прекрасная интимная лирика — любовная и пейзажная. Знаменательно, что углубление психологического анализа в стихах поэта сочетается с тяготением к простоте и открытости душевной исповеди. Если в одном из названных стихотворений автор его признает, что «утомился от экзотики, от хитро выдуманных слов», то, скажем, в таких стихотворениях, как «Ласточки летают — им летается…», «Полдень», «Перед весной», он стремится передать сложное сплетение различных человеческих чувств, говорящих о радости труда и творчества, о единении с природой. В ряде зарисовок («Сено», «Буря», «Засуха») — перед нами Рыльский в роли блистательного живописца картин родной природы.

Переходя на новые рубежи творчества, Рыльский не перечеркнул те художественные устремления, которые владели им в молодости, тем более что в них всегда проступало страстное влечение к красоте и гармоничности человеческой жизни. Желание видеть мир прекрасным, устроенным, человечным и было тем мостом, по которому шел и пришел Рыльский к социалистическому искусству. Все 20-е годы заполнены этой внутренней работой мысли и стиха, этим медленным, но неуклонным стремлением выразить правду века.

Критики и литературоведы часто говорят о резком переломе, который произошел в творчестве Максима Рыльского в самом начале 30-х годов, особенно отчетливо сказавшемся после постановления ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 года «О перестройке литературно-художественных организаций». Однако не всегда учитывается, что этот перелом, поворот к темам и мотивам социалистического строительства был подготовлен идейно-творческой эволюцией поэта на всем протяжении 20-х годов. Искреннее и горячее желание быть активнейшим участником в деле социалистического преобразования жизни стало главным стимулом творческой работы Рыльского.

А жизнь действительно приобретала другое течение. Наши города превращались в бастионы культуры, строились новые фабрики, заводы, открывались новые институты, в стране шла индустриализация, коллективизация, сказывались первые результаты культурной революции. Вместе с тем не затухала и острая классовая борьба, а в области идеологии — борьба за души людей, за социалистическое перевоспитание старой интеллигенции и воспитание новой. В условиях первой пятилетки, когда советское общество напрягало все усилия для победы социализма, Коммунистическая партия уделяла все больше внимания художественной интеллигенции. Рыльский не остался в стороне от этого всенародного потока; он понимал, что это было бы гибельно для его таланта. У него явилась потребность декларировать свое активное отношение к действительности. Если в предыдущем сборнике «Где сходятся дороги» говорилось о чувстве радостного слияния поэта с коллективом: