Семён Раич - Поэты 1820–1830-х годов. Том 2

112. ПАРТИЗАНКЕ КЛАССИЦИЗМА

Расцветши пламенной душойВ холодных недрах стен гранитных,Не любит мирный гений твойМоих стихов кровопролитных.Тебя еще пугает кровь,Тебя еще пугают раны,Пока волшебные обманыТаят от глаз твоих любовь.Зарей классического мираГорит твой ясный небосклон;Крылами мрачного ШекспираЕще он не был отягчен.Блуждаешь ты под тенью света,И тучи шумною грозой,Как тени Банко и Гамлета,Не проносились над тобой.У охраненной колыбели,Где древних песен тихий звонЛелеет твой беспечный сон,Громовой песни не пропели,Не нарушали ею снаСудьбы таинственные жрицы;Еще незнанья пеленаХранит спокойные зеницы.В садах Омира бродишь тыИ безопасно, и небрежно,Своей рукой срывая нежноБлагоуханные цветы;И кровью царственной облитыйШекспира грозного кинжалВ цветах змеею ядовитойПеред тобою не сверкал.Под тяжким бременем кручины,С своей аттической долиныОт света, горя, суетыВо мрак готического храма,В мир таинства и фимиамаЕще не убегала ты,Не знала мук ревнивой мести,Неправых жребия угроз,Не отирала горьких слезСвятой страницей благовестий.Вся жизнь твоя — волшебный рай;Останься так, живи ты долеВ своей классической неволе,Под небом Аттики гуляйИ цвет небес ее эфирныхВ своих очах лазурных, мирныхТы долго, долго отражай.Под охранительной любовьюДа не сразит тебя беда:Да не полюбишь никогдаМоих стихов, облитых кровью.

113. <ДВА ДУХА>

Везде, где ни промчался я,Оскудевает жизни сила;Ветшает давняя земля,Веков несытая могила, —И смерть столезвейной косойЕе не утоляет глада,И заражающего смрадаОна полна, как труп гнилой!

Везде, где ни промчался я,Кипели жизни хороводы;Из персей пламенной природыМлеко струилось бытия.Младенцев свежих миллионыЕе лелеяла рука,И от живящего млекаНосился воздух благовонный.

С Востока я: там мор и гладО смерти гордо соревнуют;Над прахом тлеющих громадИ враны даже не пируют.

Я с Запада: там врач попралБолезни неисцельной жало, —Из миллиона смерти жалЕще единого не стало.

С полудня я: там два бичаЖивое истребляют племя,Война и деспот в два мечаТоропят медленное время.

Я с полночи: там светлый пир!Живет и блещет цвет народа!Там сочетались сильный МирИ многоплодная Свобода.

Я нисходил во глубь земли,В ее богатую державу,Где поколенья погреблиСвои сокровища и славу.Равно гниют — рабы, князья,И скудный саван, и порфира,И снедью глупого червяБогоизбранный гений мира.

Зри колыбелей миллион:В них зародился гений новый;Дитя веков, созреет он —И сокрушит твои оковы.Благословен его восход:Из океана поколенийПо небу века он пройдет,Как солнце ясное, без тени.

Ты видишь миллион могил:В них век его истлеет мертвый;Одну из них закон судилИ для твоей высокой жертвы.

Я вижу, вижу, но над нейСтонает миллион живущих!..Он из-под тысячи смертейВоскреснет в племенах грядущих,И оградят его века,Стеной обстанут поколенья:Сквозь них с косою истребленьяНе досягнет твоя рука.

114. НОЧЬ («Немая ночь! прими меня…»)

Немая ночь! прими меня,Укрой испуганную думу;Боюсь рассеянного дня,Его бессмысленного шуму.Там дремлют праздные умы,Лепечут ветреные люди,И свет их пуст, как пусты груди.Бегу его в твои потьмы,Где смело думы пробегают,Не сторожит их чуждый зрак,Где искры мыслей освещаютКипящий призраками мрак.

Как всё в тебе согласно, стройно!Как ты вели́ка и спокойна!И скольких тайн твоя полнаПророческая тишина!Какие думы и порывыТы в недрах зачала святых,И сколько подвигов твоихПрисвоил день самолюбивый!Как часто в тьме твоей сверкалСмертельной искрою кинжалИ освещал перун свободыСпокойно-темные народы!О ночь! на глас любви моейСлети в тумане покрывала;Под чистой ризою твоейНе скрою теплого кинжала.Не в соучастницы греха,Не на кровавое свиданьеМольбой смиренного стихаЗовет тебя мое желанье:Я чист — и, чистая, ко мнеПростри прохладные объятьяИ нарисуй в волшебном сне,Где други сердца, мысли братья!И коль утраты суждены,Не откажи ты мне в участьиИ звуком порванной струныНе вдруг пророчь мне о несчастьи.В душе потонет тяжкий стон,Твоей тиши я не нарушу;Любовник ждет — сведите сонИ всех друзей в родную душу.

115. К НЕПРИГОЖЕЙ МАТЕРИ

Пусть говорят, что ты дурна,Охрип от стужи звучный голос,Как лист сосновый, жесток волосИ грудь тесна и холодна;И серы очи, стан нестроен,Пестра одежда, груб язык,Твоих соперниц недостоинОбезображенный твой лик.Но без восторженной улыбкиЯ на тебя могу ль взирать?Как ты умела побеждатьСудьбы неправые ошибки!Каких ты чад произвела!Какое племя дщерей славных,Прекрасных, милых, тихонравных,Ты свету гордо отдала!Уж не на них ли расточилаДары богатой красоты?И в них искусством изменилаСвои порочные черты?Суровость в пламенную важность,И хлад в спокойствие чела,И дерзость в гордую отважность,В великость духа перешла.Не ты ли силою чудеснойОдушевила в них потомЧело возвышенным умом,И грудь гармонией небесной,И очи серые огнем?Не ты ль, по древнему владенью,Водила их в свои леса,При шуме их учила пенью,У вод — как строить голосаИ нежной ласкою приветовОдушевлять мечту поэтов?

Пускай твердят тебе в укорПро жгущий, сладострастный взорКрасавицы давно известной,Полуизмученно-прелестной,Любимой солнцем и землей,Сожженной от его дыханья,От ядовитого лобзанья,Полуослабшей и худой.И я прославленную видел,Хотел и думал обожать;Но верь, моя дурная мать,Тебя изменой не обидел.Она явилась предо мнойВ венке из мирт и винограда,Водила жаркою рукойМеня по сеням вертограда.И кипарис и апельсинВ ее власах благоухали;Венки цветов на злак долинОдежды легкие стрясали;Во взорах тлелся черный зной,Печать любови огневой;На смуглом образе томленье,Какой-то грусти впечатленьеИзображалось предо мной.Желая знать печали бремя,Спросил нетерпеливо я:«Да где ж твое живое племя,Твоя великая семья?»Она поникла и молчала,И слезы сыпались ручьем,И что же?.. трепетным перстомОна на гробы указала.И я бродил с ней по гробам,И в недра нисходил земные,И слезы приносил живыеЕе утраченным сынам.Она с рыданьем однозвучнымСказала: «Здесь моя семья,А там — одна скитаюсь яС моим любовником докучным!»Когда же знойные глаза,В припадке суетной печали,Тягчила полная слеза —Твои же дщери утешалиЧужую мать и сиротуИ ей утешно воспевалиЕе живую красоту.

Светлей твои сверкают взоры,Они надеждою блестят,Они, как в небе метеоры,Обетованием горят.Их беспокойное сияньеПророчит тлеющий в тишиОгонь невспыхнувшей душиИ несвершенное желанье.Ужель в тебе не красотаТвоя загадочная младость,Неистощенные летаИ жизни девственная радость?..Пусть ты дурна, пускай мечтуВ тебе бессмысленно ласкаю, —Но ты мне мать: я обожаюТвою дурную красоту.

116. ПЕТРОГРАД