Фидель Кастро - В горячих сердцах сохраняя (сборник. Рассказы и стихотворения)
— Когда вы прибыли на Кубу?
— Сегодня.
— Через какой пункт?
— Через остров Пинос.
— В чем состояло ваше задание здесь, на Кубе?
— Мне надо было появиться сегодня или завтра между семью и восемью вечера на железнодорожном вокзале. Там кто—то встретит меня и заберет к себе.
— Вы говорите «кто—то»?
— Потому что мне не сказали, кто именно.
— Как определит этот «кто—то», что вы тот человек, с которым он ищет встречи?
— Я должен сесть на скамейку напротив перрона и на подлокотник положить пачку сигарет, а сверху… вот это. — Роберто взял в руки зажигалку в форме звезды с прозрачными лучами и красным квадратом в центре.
Зазвонил телефон. Рамос снял трубку:
— Да… Сейчас не могу… У меня тоже… Подожди меня… Пока…
Как только агент вошел в кабинет, Агилар заметил, что тот без конца двигает челюстями, будто что—то жует, и решил, что это, видимо, нервный тик…
Когда Роберто узнал человека, к которому попал, у него действительно начался «нервный тик» — он стал выдвигать языком пломбу из зуба. Опасаясь, что на это могут обратить внимание, он попросил разрешения закурить, потому что в случае чего можно было сказать: мол, он пытается избавиться от крошки табака, попавшей между зубов.
Время шло. Роберто понимал, что первый допрос подходит к концу, а пломба с места не сдвигалась. Он нажал языком посильнее, и пломба наконец выпала. Теперь предстояло поставить ее под крышку стола и приступить ко второму, более легкому этапу.
Роберто передвинул пломбу на кончик языка. Докурив сигарету, поднес руку ко рту, чтобы взять окурок, и пломба оказалась у него в ладони. Посмотрев по сторонам, он не обнаружил другой пепельницы, кроме той, что стояла на столе.
— Можно положить окурок в пепельницу?
— Да.
Роберто поднялся, переложил окурок в другую руку, а ту, что была с пломбой, подставил будто для того, чтобы не насорить пеплом. Подойдя к столу, он загасил окурок в пепельнице. Другой же рукой оперся о стол и незаметно прилепил пломбу с внутренней стороны крышки. Первый шаг был сделан.
Потом Роберто вернулся на свое место, а Рамос задал ему следующий вопрос:
— Почему вы пришли с повинной?
— Вы можете мне не верить, но я понял, что все эти годы служил орудием в руках врагов страны, где я родился.
— Что же помогло вам понять это?
— Прошло девятнадцать лет. Я знаю очень мало о современной Кубе, но то малое, что мне известно, убедило меня в том, что я обманут. Я воспользовался полученным заданием, чтобы явиться с повинной и тем самым хотя бы отчасти возместить ущерб, нанесенный мной Кубе.
Многое оставалось невыясненным, однако Рамос, внимательно посмотрев на Роберто, сказал:
— На сегодня хватит. — Обойдя стол и встав перед агентом, он твердым голосом произнес: — Как вы сами сказали, прошло девятнадцать лет, а девятнадцать революционных лет нас многому научили. Надеюсь, вы понимаете свое положение? В ваших заявлениях много неясного и… неточного. Это не в вашу пользу. Все, что вы сообщили нам, мы проверим. Вас будет судить революционный трибунал.
Роберто продолжал сидеть, будто глубоко погруженный в свои мысли. На самом же деле с того момента, как пломба была прикреплена к столу, он ждал сигнала от Д–45, чтобы удостовериться, что она действует.
Он взглянул на часы. Это были швейцарские часы в треугольном позолоченном корпусе. Под круглым стеклом виднелся черный циферблат с золочеными стрелками. Позолоченный эластичный браслет охватывал запястье.
Роберто уже начал волноваться. Время шло, а сигнала все не было. Он не мог уйти отсюда, не убедившись в успешном выполнении первой части задания. Поэтому он спросил:
— Вы говорите, меня будет судить революционный трибунал?
Рамос сел на свое место и стал протирать платком стекла очков, одновременно анализируя поведение допрашиваемого. Судя по ответам и быстроте, с которой он их давал, вопросы для него не были неожиданностью. А если так, то с большой степенью вероятности можно допустить, что перед Рамосом человек, выполняющий специальное задание. Но какое?
Пока капитан протирал стекла очков, Роберто сидел закинув ногу на ногу, сцепив руки на колене. Наконец он увидел, что черный циферблат часов стал менять свой цвет, превращаясь в пепельно—серый, а стрелки остановились. Теперь оставалось дождаться, чтобы циферблат побелел. Роберто даже заулыбался.
— Чему вы улыбаетесь? — спросил Рамос.
— Думаю о том, что отказался от стольких благ, от налаженного быта и вернулся на родину, чтобы…
— Гражданин Роберто Гонсалес Фернандес! — решительно прервал его капитан. — Революции не ставят условия, на которые вы пытаетесь намекать. Я бы не говорил, как вы: «Отказался от стольких благ». Я бы сказал, что «перестал продавать свою родину».
Оба замолчали, и в комнате воцарилась тишина.
— В отношении ваших последних слов, — продолжал Рамос, — могу сказать одно: вы признались, что являетесь агентом ЦРУ, и одного этого достаточно, чтобы вас судил революционный трибунал.
Роберто опустил голову. Его взгляд медленно скользил по столу Рамоса, по полу, по мыску собственного ботинка, затем быстро пробежал по часам, на миг задержавшись на их побелевшем циферблате. Он увидел то, чего ждал. Теперь он мог переходить ко второй части задания.
Рамос в это время нажал кнопку селектора:
— Дежурного офицера.
Офицер открыл дверь и стал по стойке «смирно»:
— Слушаю.
— Проводите задержанного.
— Следуйте за мной! — приказал офицер, обращаясь к Роберто.
Тот медленно поднялся и еле волоча ноги, направился в сторону офицера. Но, проходя мимо Рамоса, внезапно развернулся и с молниеносной быстротой нанес мощнейший удар из арсенала приемов каратэ. Капитан отлетел назад. Из его разбитой губы полилась тонкая струйка крови.
Однако, насколько молниеносным было нападение, настолько же молниеносным оказался ответный удар дежурного офицера. Одним прыжком он преодолел расстояние, отделявшее его от вражеского агента. Роберто попытался повторить удар, но это ему не удалось. Его рука попала в захват, и кулак офицера буквально вошел в живот Роберто. В глазах у него потемнело, тело наклонилось вперед. Но новый удар, на этот раз коленкой в подбородок, вернул его в вертикальное положение. Он уже ничего не соображал и не помнил, когда с силой шлепнулся на пол.
Несколько секунд спустя агент при помощи двух сотрудников отправился в медпункт. Рамос сел в кресло и стал вытирать платком кровь, сочившуюся из губы.
У него сильно болела голова. Дежурный офицер принес стакан воды. Капитан смочил платок и прижал его к губам. Прохладная вода не замедлила оказать свое благотворное действие, и он почувствовал облегчение. Вынув из ящика стола зеркальце, которым он пользовался при бритье, Рамос стал рассматривать свое лицо. Губы вспухли, кровь все еще сочилась. Он потрогал зубы — два из них шатались. «Придется идти к стоматологу», — с огорчением констатировал он.
— Сходи в медпункт и узнай, как дела у задержанного, — попросил он дежурного офицера, остававшегося в кабинете.
Тот пошел выполнять приказ. В дверях показался Агилар:
— Поехали в госпиталь.
— Илеана! — позвал Рамос секретаршу по селектору.
— Слушаю, капитан.
— Если начальство будет меня спрашивать, скажи, что мы с Агиларом в госпитале.
— Хорошо.
В госпитале Рамосу оказали помощь, и спустя час они с Агиларом вновь находились в кабинете. Ферра, которого проинформировали о случившемся, уже ждал их.
— Что бы это значило? — спросил Рамос.
— Очень любопытное дело, — проговорил Агилар.
Рамос взялся было за пачку сигарет, однако положил ее снова в карман, вспомнив, что теперь ему целый день нельзя курить. Он встал и заходил по кабинету из угла в угол. Товарищи знали, что в такие моменты он обычно старался сопоставить все детали случившегося, и поэтому не задавали ему никаких вопросов. Внезапно он остановился и спросил:
— Когда можно будет просмотреть фильм?
— В лаборатории сказали, сегодня вечером. Я предупредил их о срочности, — ответил Агилар.
Рамос посмотрел на Ферра и с улыбкой произнес:
— А ты с чем, дружище?
Ферра открыл папку и передал Рамосу конверт. Тот сел в кресло и занялся чтением находившихся в конверте бумаг. Потом повернулся к Агилару:
— Послушай, перехвачено сообщение противника: «Завтра выезжает ОД–54». Вслед за ним приходит сообщение Х–23: «Терёшка». Затем снова передача подпольной радиостанции: «Семец Ф–1 здоров». Передано той же станцией, что и первое сообщение, но другим шифром. К этому надо добавить операцию пограничников на севере, в ходе которой выяснилось, что к нам проник вражеский агент.
Рамос встал и потрогал подбородок. Потом взял со стола карандаш, подчеркнул что—то на листе бумаги, который держал в руках, и, помолчав, сказал:
