Дмитрий Мережковский - Антология поэзии русского зарубежья (1920-1990). (Первая и вторая волна). В четырех книгах. Книга первая

Прогулка Николая I

Пристегнувши шнурками полость,Запахнувши крепче шинель,Он летит — и в душе веселость,Веет ветер, крепкий, как хмель.

Иногда от быстрого бега,Из-под легких конских копыт,Мягко белыми комьями снегаНа мгновенье глаза слепит.

Мчатся сани стрелой прямою,А вкруг них снежинок игра,Опушающих белой каймоюТемно-серый город Петра.

Николай, изящный, высокий,Неподвижно прямой сидит,И любовно царское окоСозерцает знакомый вид:

Дали ровны, улицы прямы,И мундиры застегнуты все,Дальней крепости панорамаВ величавой стынет красе.

Дали ровны, улицы прямы…Что страшней, прекрасней, скучней.Чем создание воли упрямойНапряженных петровских дней?

Дали ровны, улицы прямы,Снег блестит, простор серебря.О какая прекрасная рамаК величавой фигуре царя!

Возвращенье

Басаргин возвращался из далекой Сибири,Басаргин возвращался и прощался,И мыслию к тем, кого в этом миреНе увидит уж больше, — обращался:

«Там в Иркутске лежит Трубецкая Каташа(Этим ласковым именем звать яСмею Вас, утешенье и радость наша,Мы ведь были Вам близки, как братья!),

Сколько милой, улыбчивой, ласковой силы,Простоты, обаяния, воли…Бог ей не дал спокойно дойти до могилыИ взыскал испытанием боли.

Кюхельбекер, увы, не дождался славы,А желал ее с страстной тоскою.Снег зимою, а летом высокие травы…Не прочтешь, кто лежит под доскою!

И читатель тебя никогда не узнает,Бедный рыцарь словесности русской.Только друг с улыбкой порой вспоминаетЭтот профиль нелепый и узкий.

И на том же кладбище, где спит Кюхельбекер,Тоже немец и тоже — божий,Фердинанд Богданович Вольф, штаб-лекарь,Бедный прах твой покоится тоже.

А Ивашевы, близкие сердцу, родные,Те в Туринске спят непробудно.Оба милые, оба простые, земные,Обреченные жизни трудной.

После родов в горячке скончалась Камилла,И день в день через год мой Вася.С ними все ушло, что мне было мило,Холостяцкую жизнь мою крася».

Над могилами долгие, долгие ночи,Над могилами белые зимы,Над могилами летние зори короче,Чем огнистые зимние дымы.

И, как птица, душа и реет, и вьетсяНад гнездом, единственным в мире.И быстрее, чем тройка на запад несется,Мчится сердце к кладбищам Сибири.

Александр Биск

Русь

Вот Русь моя: в углу, киотом,Две полки в книгах — вот и Русь.Склонясь к знакомым переплетам,Я каждый день на них молюсь.

Рублевый Пушкин; томик Блока;Все спутники минувших дней —Средь них не так мне одинокоВ стране чужих моих друзей.

Над ними — скромно, как лампада,Гравюра старого Кремля,Да ветвь из киевского сада —Вот Русь моя.

1921

Варна

Шварц

В соседних кельях слышен только шорохМышей в углах и ангеловых крыл,И братьев дух молитвенно уныл,Но я набрал иных мечтаний ворох.

В моих ретортах, колбах и приборах,Соблазну колдовства предав свой пыл,Я порошок таинственный открыл,Которому вы дали имя: порох.

И, вслед за мной, другие воскресятТысячекрат мой опыт Прометеев,Пока, бесовским пламенем объят,Не рухнет мир ханжей и Добродеев.

И там, на небесах, поймут тогда,Что в людях меньше проку, чем вреда.

1950

«Течет Гудзон — с утра, как мы, усталый…»

Течет Гудзон — с утра, как мы, усталый.Как вереницы белых рыб, в волнахПлывут опустошенные фиалы,Улики встреч в запретных уголках.

Они ныряют, вытянувшись гордоВо весь свой полый рост, как будто имБыть надлежит частицею аккордаС зеленым лесом, с небом голубым.

Я вижу их — холодных, полусонныхЛюбовников с попутных пристаней,Играющих в согласии в влюбленных,Чтоб позабыть тоску и злобу дней;

Принявших все запреты и препоныИ ложь любви, добытую из книг,Чтоб обмануть соседей и законыИ обмануть себя хотя на миг.

1954

Александр Браиловский

«Пять адских рек дано узнать поэту…»

Пять адских рек дано узнать поэту:Стикс — ненависть; терпенье — Ахерон;Стенанье — Коцит; пламя — Флегетон,И пятую — реку забвенья — Лету.

Четыре переплыты. Вдалеке,Окутана безмолвием и мглою,Струится Лета дымною волною.Груз тяжких дум потонет в той реке.

«Ты повторился, древний сказ…»

Ты повторился, древний сказО новосозданном Адаме:Я мир увидел в первый разНезатемненными глазами.

Ушам раскрылся шум земной,На дневный свет раскрылись веки,Летели птицы надо мной,В далекий путь струились реки,

И зверь, невиданный досель,Скользил невиданным извивом,И ветра гулкая свирельСвистала гимн лесам и нивам.

Я ощутил дыханье травИ солнца пламень светозарныйИ, головой к земле припав,Дышал и слушал, благодарный.

«Отгрохотали семь громов…»

Отгрохотали семь громов,Семь молний полоснули твердь,И над полками облаковУгрюмой тенью встала смерть.Зловещим светом озаренЕе еще недвижный серп,И ветер, громом оглушен,Застыл в верхушках темных верб.

«Жизнь пробежала, как в романе…»

Жизнь пробежала, как в романе…Проснулся. Холод. Тишина.Деревья в снеговом тумане.Над ними мертвая луна.Часы нечаянно нащупал,Блеснул холодный циферблат…Не видно стрелок. Ближе к уху:— Стоят…Так, может быть, остановилосьЗемное странствие души…Но сердце билось, билось, билось…Я слышал стук его в тиши.

«Изнеженное поколенье…»

Изнеженное поколеньеВраздробь, врасплох, в недобрый часПостигло кораблекрушенье,И в чашу бурь швырнуло нас.И вот событий темных силаНас подхватила, понесла,Без звезд, без смысла, без ветрила,Без капитана, без весла.Наш плот и тонет и не тонет,Им потешаясь, демон водТо в бездну черную уронит,То вверх, взметнувши, вознесет,То накренит над пропастямиПочти отвесною стеной,И кажется, что гибнет с нами,С орбиты сброшен, шар земной.И нас, покинутых судьбоюНа погибающем плоту,Уносит гулкою волноюПоодиночке в пустоту.

Миражи

1. «Когда сплывет ночная тьма…»

Когда сплывет ночная тьмаИ дымный день в окошко глянет,Меня неудержимо тянет —   — Сойти с ума…В ущелье зданий на веревкеПо ветру треплется белье…Гляжу на тесное жилье,Неприспособленный, неловкий…Уйти, укрыться… Но куда?..Подальше от чужбин и родин!..И вдруг, как яркая звезда,Сверкнет благая весть: Свободен!И унизительных заботСгорают ржавые оковы,И мир из пепла восстаетОблагороженный и новый.В нем все поет, в нем все цветет,В нем места нет угрюмой злобе,И скучный хлам междоусобийМетла гигантская метет.Какое солнце тут горит!Все — мудрецы, и все — поэты,И, облачаясь в новый вид,Кивают дружески предметы.И синей бездной я лечуДалёко от чужбин и родинИ птицам весело кричу:   — Свободен!..

2. «Где б ни был я, куда б ни шел…»